— Так это же Метельский, талантище, вот вы сравнили! А Сергей Борисович едва до средней категории дотянул. — Свиридов, насколько мог, расправил плечи — своей высшей категорией он очень гордился.
Аверин подумал, что старым колдунам ничего не осталось, кроме посиделок в пустой гостиной Собрания, в надежде, что кто-то порадует свежими новостями или послушает их истории и сплетни. Он вздохнул. Ну, ничего, сейчас он настроен слушать их очень внимательно.
— У него же вроде дочь была… а сыновей не было? — уточнил Аверин.
— Да, не повезло, вот не повезло ему с этой дочкой, — покачал головой Ухтымский и отвлекся на принесенный Степаном коньяк. Аверин тоже забрал свой кофе, поблагодарив слугу кивком головы. — Выпьем за ваше исцеление, — продолжил Ухтымский, — долгих вам лет, Гермес Аркадьевич, и здоровья, храни вас Господь.
— Храни вас Бог, — добавил Свиридов и тоже поднял свой коньяк.
Колдуны звякнули бокалами, и Аверин приподнял свою чашку с кофе, сделал глоток и постарался вернуть разговор к прежней теме:
— Так вы говорили о дочери барона Френкеля. Как ее зовут?
— Мария. Ее Мария звали. До смерти барона это тайна была, но сейчас все знают. Из-за этой истории он так и сдал. Совершенно одержимый стал. Даже запечатал свою комнату вызовов. А потом сердечко и… — Ухтымский развел руками.
Аверин нахмурился:
— Погодите. Мария? Что за история?
Если старики ничего не попутали, выходит, у Екатерины Френкель была сестра?
— Да помилуйте… Гермес Аркадьевич. Сперва, конечно, это скрывали, знали только те несколько человек, кому барон доверился, прося профессионального совета. — Ухтымский гордо выпятил грудь, всем своим видом показывая, что он входил в круг избранных. — Но когда барон умер, а правда выплыла наружу, все Собрание только и обсуждало полгода!
— Простите покорно, — виновато улыбнулся Аверин, — я, видимо, был тогда чем-то занят и пропустил.
— Ох, — вздохнул Ухтымский, — жуткая истории. Младшая дочка Сергея Борисовича, Маша, родилась с колдовской силой. Ее в скит хотели отдать, но она ни в какую. Вместо этого тайно читала отцовские книжки. Кто знает, может, и учил отец ее супротив закона, врать не буду, не слышал, но… — он многозначительно поднял палец, — рисовать знаки она обучилась. И вызвала-таки черта, на свою голову.
Ухтымский назвал дива на старый лад, «чертом». Сейчас так говорить уже не было принято, но старики все равно называли по-прежнему.
— И?.. — Аверин весь обратился в слух.
— И все. Вызвать-то девка вызвала, да удержать не смогла. Так и сожрал ее черт. Четырнадцать лет глупышке было. Сергей Борисович тогда умом и тронулся с горя. Ох, когда он ко мне пришел с просьбой рассказать, как лучше всего изловить демона… Я ведь, знаете ли, в Управлении этим, почитай, всю жизнь и занимался. А тут дочка, младшая, вымоленная, любимая! Тот черт, став демоном, сбежал. А отец поклялся жизнь положить, но поймать тварину.
Аверин кивнул. Знакомая ситуация. Граф Синицын также мечтал расправиться с Кузей, считая его виновником смерти сына.
— Он же колдун, должен бы понимать, что див ни при чем. Конечно, поймать демона — обязанность колдуна, но раз не смог справиться, должен был обратиться в Управление. Какого уровня див?
— Никто не знает, — покачал головой Свиридов, — господин барон его не поймал. И не заявлял в Управление, да. Сам хотел… Поскольку демон никак себя не проявил, Управление так и не вмешалось. А барон год промаялся, а потом помер. А жена его в скит ушла.
— Тоже, выходит, силой колдовской обладала? — уточнил Аверин.
— А как же. Сильная семья была, сильная кровь. А все сгинули, почитай.
— Как же сгинули? А старшая?
— Ну как… Матушка в ските тоже померла. А Катерина… вы помните Катерину? — обратился Свиридов к Ухтымскому.
— А то не помнить? Лечила она меня. Большой силы чародейка.
— Так почему сгинули? Она же жива, — удивленно уточнил Аверин.
— Жива… да только лет ей уже за сорок. Замуж так и не вышла. Детей не родит. Сгинула семья Френкель, не будет у нее продолжения.
— А что фамильяр? Есть у них фамильяр?
— Эх… — Ухтымский допил коньяк, — был бы фамильяр — может, и не было бы беды. Да их черт раньше всех сгинул. На войне еще. Недаром говорят: погиб фамильяр — и семья долго не протянет.
— Да уж… — Аверин задумчиво откинулся на спинку. Если у семьи нет фамильяра, а все колдуны умерли, то что за див служит Екатерине Френкель? И, главное, зачем ей девочки?
Домой Аверин вернулся ближе к вечеру. Быстро уйти из Собрания не получилось: в гостиную все прибывали колдуны, и требовалось каждому подробно рассказать историю «победы над Императорским дивом». А потом пришлось зайти к председателю, чтобы составить новое расписание лекций, которые он не читал уже три месяца.
Маргарита готовила ужин, Кузи видно не было.
— Учится парень, — пояснила экономка, — взял поесть и в свою комнату ушел. Много, ох много ему сейчас нагонять, хорошо, что каникулы. Экзамены-то небось за прошлый год сдать не успел?
— Не успел. Но ничего. Я договорюсь. Ужин подготовь, пожалуйста, на троих. Думаю, Виктор Геннадьевич зайдет. А как закончишь — иди домой пораньше.
Оставив Маргариту, он направился в кабинет и позвонил другу.
— У меня очень много новостей.
— Сперва скажите главную! — тут же потребовал Виктор.
— Главная сидит в своей комнате и повторяет грамматику, — не сдержав улыбки, проговорил Аверин.
— Это просто великолепно! Я сегодня же вечером зайду!
— Я и звоню, чтобы вас пригласить, Виктор. Тем более мне есть что рассказать.
— Вот и отлично. У меня тоже имеются новости, правда, к сожалению, не много. Буду у вас часа через два. Ох, не терпится увидеть Кузю.
Маргарита ушла, а Кузя так и не спустился вниз. Аверин даже собрался пойти за ним, когда дверь скрипнула и див появился на пороге.
В этот раз див постригся намного короче, а его волосы отливали не только яркими оттенками красного и оранжевого, но и синим, и даже светло-зеленым.
Увидев округлившиеся глаза колдуна, Кузя немного смутился.
— Когда ярко… красиво. В Пустоши один лед…
— Хм… Значит, ты любишь яркие цвета, потому что их не хватает в Пустоши?
Взгляд Кузи стал серьезным.
— Гермес Аркадьевич, все дивы любят яркие цвета. Знаете, как мне завидовали в Управлении.
Да, в Управлении неплохо обходились с дивами, их физические потребности удовлетворялись вполне, но их душа никого не интересовала. Да и попробуй объясни людям, что у дива есть душа.
— Гермес Аркадьевич, — осторожно спросил Кузя, — вы говорили про мои старые вещи. Я отобрал те, которые мне совсем малы. Можно я отдам их дивам в общежитии? Тем, которых забрали у Рождественского? Они тоже бедные: хотели бы красивую одежду, но денег у них нет.
Аверин так обрадовался, что Кузя помнит операцию на Бьерке, что чуть было не сказал «конечно», но все же произнес:
— Нельзя одеть красиво только часть дивов. Это вызовет зависть у других. А новички — низшие в иерархии. Сам понимаешь, ничем хорошим это не кончится.
— Ага… — Кузя печально вздохнул, но потом посмотрел на Аверина с надеждой: — А может, мы всем подарим красивую одежду? Не для службы, я понимаю, форма и все такое. Но пусть в общежитии, в свободное время носят. Вы бы видели, во что их там одевают.
Аверин не видел, но догадывался, что роба дивов мало чем отличалась от тюремной.
— К сожалению, Кузя, все не так просто. Этот вопрос надо решать с главой Управления. Но, обещаю, я обязательно поговорю с князем Булгаковым.
Кузя просиял. Подошел поближе и критически осмотрел стоящую на столе чашку.
— Чай, — удовлетворенно сказал он.
— Чай, — согласился Аверин. — А ты что думал?
Кузя наморщил лоб. И, недовольно глядя на Аверина, пробурчал:
— Вы можете меня наказать, но водку вашу я вылил. Всю. У меня теперь нет защиты в приоритетах, да и вообще приоритетов нет, но все равно. Тетушка Марго рассказала, что вы тут устроили. Зачем?
Аверин смутился и отвел взгляд:
— Не важно, Кузя. Я больше не буду пить, совсем. Так что правильно ты все вылил.
— Совсем-совсем? — прищурился див.
— Совершенно, — заверил Аверин и указал на стул, — садись, расскажи мне про Пустошь и про Императорского дива. Все, что сможешь вспомнить.
— Ага, — Кузя дернул головой, — только можно я себе молока налью и бутерброд сделаю?
— Конечно. Мне тоже сделай. На ужин придет Виктор Геннадьевич, а это не раньше, чем через час.
Виктор Геннадьевич появился ровно через час и немедленно заключил Кузю в объятия. Потом, слегка отстранившись, оглядел и сказал:
— Какой ты разноцветный… И как вытянулся! Никогда, слышишь, никогда больше так не делай! Мои парни до сих пор в трауре. Все были уверены, что тот монстр тебя сожрал.
— Не сожрал, — улыбнулся во весь рот Кузя и покосился на стол. Они с хозяином расставили на нем еду и тарелки. Было не просто вспомнить, что и куда следует класть, да и, по убеждению дива, еду нужно сразу класть в рот, минуя все лишние условности, но вспоминать было очень приятно. Каждое воспоминание тянуло за собой целую цепочку новых, и Кузя все больше ощущал, как возвращается домой. Пустошь уже казалась просто приснившимся кошмаром. А в добром и теплом мире людей так здорово…
— Коньяк для кофе ты тоже вылил? — поинтересовался хозяин.
— Нет, он же для гостей. И вообще я про него забыл.
— А что ты вылил, Кузя? Надеюсь, водку? Вот это я одобряю! — Виктор Геннадьевич поднял палец. — А мне ничего не надо, я на машине домой поеду, завтра на службу. Торжество по поводу твоего возвращения в выходные устроим. Так что мне бы лучше компот, есть такой?
— Ага. — Кузя подошел к столу и поднял большой двухлитровый кувшин с плавающими в нем ягодами. — Вот!
— Отлично. Давайте поделимся новостями.
Кузя перед приходом Виктора Геннадьевича как раз прочитал и выслушал все, что ему необходимо было знать о текущем деле. Папка с бумагами, в которых он с некоторым трудом, но разобрался, до сих пор лежала на подоконнике. Пропавшую девочку звали Алена, и она обладала колдовскими способностями. Также сбежала чародейка Френкель вместе с дивом, и Гермес Аркадьевич подозревал, что они замешаны в похищении. Но все равно Кузя еще раз внимательно выслушал то, что рассказал хозяин.