— Буду в восемь, — коротко ответил Николай Антонович и положил трубку.
— Что ж… значит, договорились. — Аверин отошел от телефона. Этот министерский колдун был просто невыносим.
— Вот ты где, — окликнул его зашедший с улицы Василь, — а я думал, все пыль нюхаешь. Останешься на ночь?
— Нет, поужинаю с вами и домой. Устал ужасно, хочу немного дома побыть. Да и вам я уже наверняка надоел.
— Ну, в этом вопросе твое присутствие или отсутствие роли не играет, — рассмеялся Василь.
Ровно в восемь утра раздался звонок в дверь. Аверин даже специально посмотрел на часы. Секундная стрелка только-только пересекла границу цифры «12». Кузя, улыбаясь до ушей и демонстрируя при этом почти все зубы, отправился встречать гостя. А проводив Николая Антоновича в кабинет, немного пошипел ему в спину.
— Кузя, иди помоги Маргарите, — велел диву Аверин.
Тот ухмыльнулся и закрыл дверь с другой стороны.
— Не обижайтесь на него, — произнес Аверин и указал Николаю Антоновичу на кресло.
— Даже не собирался, — невозмутимо ответил министерский следователь, — он див, а я был в роли его жертвы, и он теперь будет постоянно мне об этом напоминать. Но не думаю, что это повлияет на тему нашего сегодняшнего разговора. Вы сказали, что у вас есть важная информация.
— Да. Но сперва расскажите мне, что вам удалось узнать у тюремного врача. Мне стоит с ним переговорить еще раз?
Николай Антонович отрицательно помотал головой:
— Нет необходимости. Он во всем сознался, и ему уже предъявлено обвинение.
— Даже так? — улыбнулся Аверин. — Ну что ж, это означает, что он по крайней мере еще жив. Что он рассказал?
Николай Антонович пропустил шпильку мимо ушей.
— Он состоял в сговоре с князем Рождественским. Сначала за взятки «лечил» князя в тюремном госпитале, а потом стал выполнять разные мелкие поручения, вроде передачи писем на волю, минуя официальные каналы. Письма он передавал некому диву, ему же доставил пробирки с кровью после «медосмотра».
— Рождественский… дьявол… вот же чертов артист… а я почти поверил в его безумие… — Аверин стукнул кулаком по столу. — Мне нужно снова с ним поговорить. И надо удвоить его охрану и не оставлять одного.
— Это уже сделано, — сообщил Николай Антонович. — Более того, с ним в камере теперь круглосуточно находится один из тюремных дивов. А теперь поясните, почему он дьявол.
— Не он. Вам, конечно, сообщили, что тот, кто напал на ее величество, — это Григорий Распутин.
— Безусловно. И я видел прямой эфир. А потом пересматривал запись.
— Вот как? Надеюсь, вы окончательно убедились в моей непричастности?
— Никоим образом. На вас и вашем диве ни царапины. Больше всех пострадал Императорский див.
— На императрице тоже ни царапины, — заметил Аверин, — а ведь Распутин схватил ее прямо за ногу. Вы, должно быть, не рассмотрели этого.
— Уверяю вас, рассмотрел. И видел даже больше, чем вы. Вы что же, хотите сказать, что ее императорское величество Софья сама организовала на себя покушение?
— Нет, это хочу сказать не я. Я имел в виду: в том, что на ней «ни царапины», во многом моя заслуга.
— Не могу этого отрицать.
— Тогда прекратим бессмысленную пикировку. Вы смогли разглядеть Распутина?
— Да, вполне. Он довольно медленно двигался, а мое зрение и реакция намного лучше человеческих. К тому же я смотрел запись в замедленном режиме.
— Отлично. Тогда вы должны были обратить внимание, что его облик похож на тот, который многие люди приписывают дьяволу.
— Да, такое мнение имеется даже у некоторых историков.
— Так вот. Во время моей прошлой встречи с Рождественским я хотел уговорить его дать показания против князя Кантемирова, главы столичного Управления.
— Я знаю, кто такой князь Кантемиров.
— Превосходно. Тогда вы должны знать, что он участвовал в «развлечениях» в отеле Рождественского. Но вот доказательств этому нет.
— Да, это мне тоже известно.
— Тогда к сути. Во время того разговора Рождественский заявил, что мне не стоит связываться с князем и что ему служит «сам дьявол». Признаться, я принял его слова за бред. Но сейчас я думаю, бредом они не были. Скорее всего, Рождественский пытался меня предупредить. А потом просил спрятать его. И снова изобразил приступ.
— Нет, он не изображает свое безумие. Я допрашивал его. Он действительно какое-то время может находиться в здравом уме, но потом приступ накрывает его. Я полагаю, это связано с волнением и страхом. Или болью.
— Хм… Это во время допроса вы выяснили, что приступы связаны со страхом или болью?
Лицо Николая Антоновича осталось полностью невозмутимым, как ни в чем не бывало он спросил:
— Так, значит, главный подозреваемый — князь Кантемиров?
— Да. А что за див, которому передали кровь? Не похож ли он на главного дива столичного Управления?
— Это мы вряд ли сможем узнать. Уверен, див был под личиной. А заставить главного дива омского Управления показать все личины нашему задержанному мы пока не сможем. Чтобы предъявить обвинения князю Кантемирову, нужны более веские доказательства.
Раздался стук в дверь.
— Заходи, — сказал Аверин.
Появился Кузя с подносом, на котором разместились чашки и заварочный чайник. Кузя даже высунул кончик языка, показывая, как он старается.
— Не желаете чаю? — любезно спросил Аверин. — Маргарита заварила травы, которые приготовила моя невестка и ее дочь — сильная чародейка. Уверен, этот чай лучше того, что вы готовите себе сами.
— Хорошо, — неожиданно колдун согласился и взял чашку. Понюхал, попробовал чай и кивнул вполне удовлетворенно.
— Иди завтракай, — Аверин махнул Кузе, отпуская, — как закончишь, придешь.
— Ага, — Кузя скрылся за дверью.
— Я для вас подготовил протокол допросов князя Рождественского и тюремного доктора. — Николай Антонович достал из портфеля и протянул аккуратные листы. — Я так понимаю, вы связали похищения с переданной кровью. Дивы-похитители получили ее?
— Да. — Аверин взял бумаги и углубился в чтение. Закончив, он проговорил: — Все сходится. Врач передал кровь, и на следующий день колдунов забрали. У ее величества тоже взяли кровь, и довольно много, якобы для «определения родства». Полагаю, было похищено изрядное ее количество. Сможете проверить?
— Займусь немедленно. Каким образом, вы считаете, была использована кровь?
— Не уверен, но, похоже, дивов привязали к колдунам. Не через талисман подчинения, а что-то наподобие привязки к жетонам. А значит, в деле участвовал сильный чародей. Как минимум он зачаровал предметы для привязки. В Пустоши связь порвалась, и колдуны оказались в полной власти похитителей. Кто-то из похищенных был использован, чтобы открыть коридор во время церемонии в Москве.
— Выходит, если больше крови у ее величества не брали, а Распутин вернулся в Пустошь, то связи больше нет и теперь императрица в безопасности?
— Надеюсь, что от удара из Пустоши — да. Но тот, кто все это затеял, находится не в Пустоши.
— И это может быть князь Кантемиров.
— Вероятно, — согласился Аверин, — но он и сам может быть чьей-то пешкой. Так что, в целях безопасности, ее величество сейчас отправилась в один из скитов, и никому, кроме самых приближенных, не известно, в какой.
В действительности Аверин не знал, где собирается скрываться императрица Софья. Но точно не в скитах — там похититель, кто бы он ни был, будет искать ее в первую очередь. И если в следующий раз Распутин покинет коридор, не важно, где он появится. Див пробовал кровь императрицы, найти из Пустоши он ее не сможет, но, явившись в мир, отыщет быстро. Однако обсуждать эту тему с Николаем Антоновичем Аверин не стал. Если Владимир не ввел подручного в курс дела, значит, на то были причины. Но кое о чем министерский колдун знать должен.
— Вот что, — добавил Аверин, — в ближайшей время я собираюсь в Пустошь. Постарайтесь на этот раз не мешать мне и не появляться возле поместья. И я вас прошу об одной важной вещи — не дайте увести у нас из-под носа единственного, хоть и ненадежного свидетеля.
— Князя Рождественского.
— Да. И продолжайте расследовать.
— Конечно. Если похищенные колдуны открывали коридор из Пустоши, они живы, хотя я и не понимаю, как это возможно. И вы упомянули что-то, схожее с жетонами. Значит, надо искать чародея.
— Верно. Я поговорю с племянницей, возможно, она подскажет, что это может быть за жетон.
— Хорошо. Узнаете что-то новое — звоните мне. — Николай Антонович немного помолчал, а потом спросил: — Вы собираетесь освободить из ловушки Императорского дива?
— Да.
Министерский колдун отставил чай и пристально посмотрел Аверину в глаза.
— Тогда желаю удачи, — проговорил он.
Тяжелая дверь открылась, и Екатерина подняла голову. Адвокат. Опять он.
— Я же сказала, что больше не буду сотрудничать, особенно после того, что вы устроили. — Она отвернулась и демонстративно уставилась на оконную решетку.
— Мы ничего не устраивали, — мягко сказал адвокат, — и поймите, я всего лишь посредник. Меня попросили вам кое-что передать.
Перед ее лицом возникло фото. Девочка на снимке даже не пыталась делать вид, что она человек.
— Моя сестра давно мертва. И если бы я знала, зачем вам…
— Зато эта женщина жива, не так ли? Еще жива.
Перед лицом появилась еще одна фотография. Мама. Она сидела на фоне какой-то белой стены и в руках держала картонный прямоугольник. На ее щеках блестели слезы.
— Где она? Что вы с ней сделали? — резко обернулась Екатерина.
— В больнице. У нее снова случился инсульт. Не нужно никого обвинять, ей не сделали ничего плохого. Но ей требуется лечение, уход. А ваше имущество арестовано. Вам решать: бросите ее на произвол судьбы или все же смирите свою гордыню.
Она встала. И долго смотрела на визитера. Интересно, сколько платят этому человеку? Знает ли он вообще, чем занимаются те, кто отправляет его с поручениями? Или деньги настолько ослепляют его, что ему просто нет до этого дела?