— Да. Вы смогли еще раз допросить Рождественского?
— Боюсь, это совершенно невозможно. Новый доктор держит его под сильными седативными препаратами, иначе князь начинает кричать, биться и в кровь царапает себе лицо.
— А потом ломает себе пальцы… — не сдержав усмешку, продолжил Аверин, но тут же снова стал серьезен: — Извините, не удержался. Вы ведь не пытали его?
— Нет. Если вы имеете в виду, не причинял ли я ему физического вреда. Но, к сожалению, вы, возможно, правы. Я мог несколько передавить во время допроса, что усугубило его состояние. У меня сложилось впечатление, что князь очень сильно напуган. Врач рассказал, что он постоянно прячется: то под кроватью, то в шкафу, то в туалете. И умоляет дать ему амулет, блокирующий силу.
— Хм… дать амулет — неплохая идея. Вреда он не причинит, зато, возможно, успокоит, и я смогу поговорить с князем.
Николай Антонович согласно склонил голову:
— Да, думаю, вы правы. Хотелось бы еще понять, чего именно он боится. Того, что его похитят, как и остальных?
— Скорее всего. Возможно, его кровь тоже передали, и он знает об этом. Хотя не очень понимаю, как ему может помочь амулет.
Николай Антонович пожал плечами, и по его лицу скользнула горькая усмешка:
— Так же, как шкаф, туалет и прочие места. Сами прекрасно понимаете, спрятаться невозможно. Это и сводит с ума.
— Пожалуй, — согласился Аверин. — Но насчет амулета распорядитесь. Я допрошу князя, как только вернусь.
— Вы собираетесь покинуть Петербург? И куда же вы направитесь, если не секрет?
— В столицу. Если мы не ошибаемся насчет Кантемирова, катастрофу, может, и удастся предотвратить.
Ее величество приехала на Петроградку в половине девятого вечера. Кузя как раз заканчивал паковать в чемодан подготовленные Маргаритой вещи.
— Я не ждал вас, извините, — развел руками Аверин. — Даже угостить нечем. Думал, мы встретимся в аэропорту. Но Кузя может сварить кофе.
— Не нужно, пусть собирается. — Она повернулась к молчаливо возвышающемуся у нее за плечом диву: — Владимир, ты как? Сможешь что-нибудь приготовить? Если вы не возражаете, — обратилась она к Аверину.
— Смогу, я неоднократно помогал госпоже Маргарите с домашними делами, — отозвался Владимир.
— Кхм… я не это… ладно. Вижу, ты справишься.
— Да, — подтвердил див и прошел на кухню.
— Я тебе помогу, — Мончинский поспешил следом. Выглядел он несколько бледным, но тоже держался неплохо. Вероятно, Любава постаралась на славу.
— У нас еще два часа, — сказал Аверин, когда дверь на кухню закрылась, — я так понимаю, времени вылета никто, кроме присутствующих здесь, не знает.
— Да. Боюсь, самолет придется вести Владимиру.
— Это правильно, — со вздохом сказал Аверин. — Мы не можем доверять даже дивам. Особенно дивам.
— Ох… Голова кругом. Признаться, вступая на царство, я готовилась к чему угодно, но не к войне с Пустошью. Если разразится война между дивами и людьми… я не уверена, на чью сторону встанут даже наши дивы. А сколько их уже может быть завербовано Распутиным? Не сомневаюсь, что еще в те времена, когда он подавил разум и волю Николая Романова, он уже планировал нечто подобное. Вряд ли мысль о создании армии из дивов пришла ему в Пустоши. И надо ведь было еще додуматься, как заставить их подчиняться и действовать сообща.
В голове у Аверина промелькнуло воспоминание о зверинце Анастасии. Раздумывая о том, что диве как раз удалось организовать и порядок и дисциплину, он проводил взглядом Кузю, с демонстративным пыхтением тащившего в прихожую чемодан. А потом тихо сказал:
— Я надеюсь, что наши друзья останутся на нашей стороне, что бы ни произошло.
— Да, вы правы. Вот только, боюсь, друзей у нас не так много.
«Когда я буду вам нужен…» — вспомнил он.
Чью сторону выберет этот див? Если сторону врага, то шансов победить практически не останется.
— Как вы думаете, — словно прочитав его мысли, спросила императрица, — у нас есть шансы? Против Пустоши?
— Вы имеете в виду — у человечества? Если мы перестанем строить козни друг против друга, то есть. Вы же помните историю. Восставшие в октябре 1917 года чуть не победили, хотя на нашей стороне был значительный перевес и колдунов и дивов. А с тех пор человеческое оружие шагнуло намного дальше. Я многое смог сделать при помощи одного гранатомета. А дивы… даже если их и удалось как-то объединить, по слаженности действий им далеко до людей, несмотря на все наши дрязги и неурядицы. В случае глобальной войны колдуны разных стран объединятся… Но лучше бы до такого не доводить. Что там досточтимый князь Кантемиров?
Императрица криво усмехнулась:
— Звонил князю Булгакову уже дважды. Утром состоялось собрание Совета, где было принято единогласное решение — немедленно передать ему должность Главного колдуна.
— Это нам на руку. Интересно, на что он рассчитывает, если в сговоре с Распутиным состоит действительно он.
— Он заносчив и очень высокого мнения о себе и своих талантах. Возможно, надеется подчинить Распутина.
— Кузя, — послышался из кухни голос Мончинского, — если ты освободился, помоги, пожалуйста.
— Ага. — Кузя бросился на кухню и через минуту показался оттуда с подносом в руках. На нем красовались тарелки с аккуратно нарезанными бутербродами. Следом появился Владимир с чашками, блюдцами и кофейником. Замыкал шествие Мончинский, неся блюдо, на котором возвышался яблочный пирог.
— Мы решили, что стоит перекусить перед дорогой, — улыбаясь, сказал он.
— Отличная идея.
Все расселись за столом. Императрица попробовала кофе.
— Очень неплохо. И должна заметить, что у вас весьма уютно, граф.
— Не жалуюсь, — довольно ответил Аверин, — одна из причин, почему я не хотел бы никуда переезжать.
Послышался протяжный вздох. Все повернулись к Мончинскому, и тот, глядя в свою чашку, слегка виноватым тоном пояснил:
— Вспомнил, как мы здорово сидели в этой гостиной вечерами. Виктор Геннадьевич приходил… жаль, что его сейчас нет с нами.
Аверин об отсутствии Виктора жалел не слишком. Еще не хватало вмешивать друга во всю эту историю. Помочь он все равно ничем не смог бы. Но стоит позвонить ему. Пусть отправит жену и детей куда-нибудь в безопасное место.
Если таковые места вообще останутся. Эх, знать бы, где случится нападение… И на что оно может быть похоже.
— Скучаете, Сергей Дмитриевич? — улыбнулась императрица.
— Ну… да, наверное. То есть… Карьера — это замечательно, и я очень благодарен… всем… за все… Но мама здесь. И госпожа Любава Вазилисовна… — добавил он и покраснел.
Императрица перевела взгляд на Владимира. Тот сосредоточенно доедал бутерброд.
— А ты? Не скучаешь по Управлению?
Див некоторое время молчал, а потом медленно проговорил:
— Стать Императорским дивом и служить вам — большая честь. Я очень горжусь, что выбрали меня. И стараюсь наилучшим образом выполнять свою работу.
— Но?.. — императрица приподняла бровь.
— Но мне тоже нравились вечера в этой гостиной. И работа здесь.
— Ты имеешь в виду, как ты ошивался у нас в доме под видом защиты? — оскалился Кузя. И все засмеялись.
— Нет, — спокойно возразил Владимир и взял с блюда кусок пирога, — я имею в виду то время, когда меня пригласил Гермес Аркадьевич. И свою службу в Управлении.
— Мы поняли, Владимир, — снова улыбнувшись, проговорила императрица, а потом внимательно посмотрела на дива: — Скажи мне, не прибегая к дипломатичным формулировкам про честь или долг. Если бы ты мог выбирать. Сам. Кем бы ты хотел быть?
— Следователем Управления, — не задумываясь, ответил Владимир и откусил кусок пирога.
— Я, между прочим, тоже хочу носить орла и быть следователем Управления, — вздохнул Кузя, — но Гермес Аркадьевич не хочет туда идти. А без него меня не возьмут.
Он состроил комичную жалостливую мордашку, и все снова рассмеялись.
Глава 12
Глядя на осунувшееся лицо выскочки Мончинского и темные круги под его глазами, Кантемиров почти не скрывал своего презрения и иронично кривил губы. Не исключено, что мальчишка проплакал всю ночь. Да и сейчас выглядел так, будто вот-вот разревется. Конечно же, колдунишке среднего пошиба очень не хочется расставаться с такой синекурой, как должность Главного придворного колдуна. При дворе любой отлично знал, что сам молодой недотепа ни на что не способен, всем заправлял его див. И этот див давно уже был костью в горле. Хитрый и самоуверенный, он вертел своим хозяином как хотел. И ладно бы только хозяином. Совет тоже попал под его влияние. Да и эту худосочную провинциалку он моментально прибрал к рукам, так что она ему натурально в рот заглядывала. Кантемиров не удержался и хмыкнул, представив, как именно новый Императорский див завоевал «доверие ее величества». Монашка она, как же.
Нет уж, хватит! Сегодня правлению дивов придет конец. Да, предыдущий Императорский див был силен и опасен, но благодаря героическому идиотизму графа Аверина с ним даже разбираться не пришлось. Эх, если бы Кантемиров узнал раньше, кто правит страной! Тогда один звонок в Академию решил бы все проблемы, и не пришлось бы прибегать к помощи этих отвратительных существ. Но ничего. Так даже лучше. Осталось совсем немного — избавиться от досадной помехи.
«Досадная помеха» стояла на коленях в круге. Голову опустить див даже не удосужился, хорошо еще не хватило наглости торчать в алатыре во время обряда в полный рост. Ошейника на нем больше не было. С этим, по крайней мере, мальчишка Мончинский смог справиться самостоятельно.
Кантемиров пренебрежительно махнул рукой:
— Все, можете идти, Сергей… как вас там… Дмитриевич.
И отвернулся, наслаждаясь своим триумфом. Совсем чуть-чуть — и главное препятствие будет устранено.
— Ну что ж, приступим, — перестав сдерживаться, он широко и довольно улыбнулся и шагнул к Владимиру.
Ощущать язык твари на своей коже было настолько омерзительно, что Кантемиров, прежде чем