— Вы… хотите мне что-то сказать? — она встала и подошла ближе.
Аверин повернулся и посмотрел ей в глаза:
— Я… хотел принести извинения за сцену в штабном фургоне. Я поступил… недопустимо.
Ее взгляд стал холодным и колючим:
— Ах что вы, граф. Это мне следует извиниться. Я… дала слишком много воли своим чувствам, возможно, вы неверно истолковали их.
— Я так и подумал, обещаю впредь быть более сдержанным, — он поклонился и направился к дверям.
Но не дойдя до них, остановился и оглянулся. Софья стояла на том же месте, закусив губу.
Он опустил голову и спросил:
— Я продолжаю говорить глупости, так?
Она улыбнулась, и Аверин неожиданно обнаружил, что ее глаза блестят от слез. Сделав несколько шагов, Софья коснулась его локтя:
— Я тоже… делаю глупости. Но поймите, помимо моего дяди, вы первый мужчина, с которым я завела столь близкое знакомство. И вы совершенно правы. У каждого из нас свой путь. Вы никогда не переберетесь в столицу, и уж тем более не согласитесь на роль супруга-консорта. А я никогда не смогу переехать в ваш уютный домик на Петроградке, чтобы жарить блинчики по утрам. Не стоит и начинать. Это только причинит боль… нам обоим.
Он протянул руку и коснулся ее пальцев. Некоторое время они стояли, глядя друг другу в глаза, а потом императрица, опустив руку, шагнула назад.
— Вам пора, Гермес Аркадьевич. — Ее улыбка стала немного отрешенной, словно она в своих мыслях уже попрощалась с ним, — и меня наверняка ждут внизу. Мы еще встретимся, до моего отъезда. Но, боюсь, наша встреча будет намного более официальной. И все же пообещайте подумать над моим предложением. Если не насчет столицы, то хотя бы о том, чтобы возглавить местное Управление. Если князь Булгаков уедет в Омск, в Петербурге тем более понадобится надежный человек.
— Обещаю, — он вновь поклонился и, наконец оторвав от нее взгляд, вышел.
Кузя ждал внизу.
— Ну что? Мы домой едем? Ужасно домой хочу! — див махнул рукой, указывая на автомобиль, но тут же подозрительно посмотрел на хозяина: — Что-то случилось?
— Да, — Аверин скользнул взглядом по окнам библиотеки, где все еще горел свет, — случилось то, что я родился настоящим чурбаном.
Глава 18
Дома было тихо. Аверин уже успел отвыкнуть от тишины и даже не помнил толком, когда последний раз сидел в любимом кресле и просто читал книжку. Да что там, даже поработать в кабинете с бумагами казалось настоящей роскошью.
— Вам, может, чай заварить? — Кузя появился, переодетый в свою любимую рубашку, из рукавов которой смешно торчали его руки.
— Давай новую купим? — Аверин указал на рубаху. — Еще разноцветнее?
Кузя оглядел себя и издал тоскливый вздох:
— Давайте…
— Почему так грустно? — У самого Аверина на душе скребли кошки, поэтому хотелось порадовать хоть кого-то.
— Да так… — Кузя посмотрел куда-то в сторону. — Чай пойду сделаю.
Он направился на кухню.
Но Аверин остановил его:
— Так, Кузя, в чем опять дело? Ведь не в рубашке же?
— В рубашке… вернее, во всей моей одежде, — див еще раз вздохнул. — Теперь ее всю выкинуть, да? И новой красивой одежды мы дивам Управления купить не сможем?
— Почему ты так решил? — удивился Аверин.
— Ну а как? Князь Булгаков в столицу уедет, на его место посадят какого-нибудь типа, вроде того дебила из московского Управления, который соизволил припереться, когда мы уже всех победили! Такой нам ничего не разрешит.
— Погоди-ка, ты что, подслушивал?
— Ну не совсем. Не все, — Кузя поднял на него глаза, — я же знал, что вы про Анастасию говорить будете. И императрица Софья вас послушает.
— Да, так и есть. Но… неизвестно еще, согласится ли сама Анастасия. А ты что думаешь об этом назначении?
— Давайте я чай сначала, ладно? — хитро улыбнулся Кузя. Вероятно, он обрадовался, что его не отругали за подслушивание.
— Беги.
Аверин тоже переоделся в домашнее, сел в кресло, и Кузя тут же появился с подносом. На нем стояли чайная чашка, бутылка молока со стаканом и тарелка, полная бутербродов с увесистыми кусками колбасы.
— Ах вот почему ты так спешил налить мне чаю, — рассмеялся Аверин. — Так что ты думаешь о назначении Анастасии Императорским дивом?
— Ну… — Кузя глотнул молока, — я думаю, быть Императорским дивом здорово. Я бы, например, хотел.
Аверин пристально посмотрел на него: точно ли див подслушал «не все»?
Но тот, закусив молоко бутербродом, продолжил свою мысль:
— Но меня не возьмут, я очень слабый. Может, потом когда-нибудь. А Анастасия, она сильная и умная. Но… — он задумался.
— Что?
— Она тогда в столицу уедет. Я по ней скучать буду. Но если она откажется, тогда уедет Владимир. И я все равно буду скучать. Поэтому лучше пусть Императорским дивом станет она, ну, если захочет, конечно. Тогда всем будет хорошо. У Императрицы Софьи появится див, который ее не съест, Владимир с колдуном Сергеем вернутся в Управление, и мы снова будем вместе расследовать дела. Ох… — он спохватился, — там же другой глава будет… вдруг он не позволит? Эх… жаль, что нельзя сделать все, как раньше.
Аверин вздохнул:
— Увы, Кузя. Как раньше уже точно не получится. И заместитель князя Булгакова погиб. Но надеюсь, что на должность главы найдут хорошего и порядочного человека.
— Похожего на вас, да? — Кузя уставился на него в упор.
— Кузя, и ты туда же? Вы все как с цепи сорвались. Ты тоже намекаешь, что мне следует занять должность?
— Ничего я не намекаю. Но я тогда смог бы служить в Управлении вместе с вами. И получил бы орла. И мы одели бы всех дивов в красивую одежду и перекрасили общежитие в разные яркие цвета!
У Кузи все выходило легко и просто, будто див смотрел на мир через очки со стеклами этих самых ярких цветов.
— Вы подумайте, Гермес Аркадьевич! — жизнерадостно воскликнул он.
— Я думаю, Кузя, — Аверин печально усмехнулся. — Ты ведь понимаешь, почему я сомневаюсь?
— Не знаю, — признался див. — Мне кажется, это здорово.
— Кузя, — Аверин вздохнул, — вот скажи мне, чем, по-твоему, занимается князь Булгаков? Думаешь, он расследует преступления?
Кузя нахмурился, но потом его лицо просветлело.
— Он всеми командует! Колдунами, дивами. Говорит, куда им идти и что делать! Я в штабе видел.
— Вот именно, — согласился Аверин. — Понимаешь, Кузя, я сыщик. А на должности главы нужен хороший политик и администратор. Мои же попытки что-то организовать… ты сам видел, что все и всегда шло наперекосяк.
— Но в итоге все заканчивалось хорошо! Мы побеждали!
— Потому что нам везло и у меня хорошие помощники и друзья. Некомпетентный человек во главе такой организации, как Управление, — это еще хуже, чем нечистый на руку.
Кузя хитро прищурился и посмотрел из-под челки:
— Гермес Аркадьевич, так мы же останемся с вами. И я, и Владимир, и Анонимус, и колдун Сергей. Только тетенька императрица в столицу уедет. Но мы ей звонить будем, если понадобится совет. Ну или вместо нее Любаву в команду возьмем, она тоже умная и чародейка.
Аверин покачал головой:
— Нравится мне, Кузя, как ты вопросы решаешь. И я думаю об этом, не торопи.
Он допил чай и направился в ванную. Пора было готовиться ко сну.
Ночью мучительно захотелось пить. Аверин сел на кровати и уже собрался встать, чтобы сходить на кухню за водой, но внезапно почувствовал приступ тошноты, будто накануне перебрал лишнего. Голова закружилась, и колдун чуть было не упал на кровать, но усилием воли все же заставил себя подняться.
Тошнота отступила, но ее сменила пульсирующая головная боль, а жажда только усилилась.
Он что, отравился?
Надо дойти до кухни. Аверин встал, нащупал ногами тапки и направился к выходу из спальни.
Каждый шаг давался с таким трудом, словно на ногах у него были надеты свинцовые башмаки. А воздух стал густым, как кисель, и сопротивлялся не только движениям — усилие приходилось делать, чтобы просто его вдохнуть.
Аверин остановился у стены, оперся на нее спиной и ощупал грудь. Сердце вроде билось ровно и не болело. Значит, не инфаркт. Может, у него инсульт? Надо позвать Кузю. Что бы это ни было — неплохо бы вызвать врача. Он открыл рот, но не смог издать ни одного звука. С трудом подняв руку, он коснулся лица — кожа была покрыта липким холодным потом.
Где же Кузя? Он ведь должен уже почувствовать, что хозяину плохо.
Аверин с трудом отлепился от стены и открыл дверь. Еще несколько тяжелых шагов — и он в гостиной. Надо дойти до телефона. Голова взрывалась болью. В висках пульсировало, он чувствовал, как его бросает то в холод, то в жар.
Нет, сначала воды. Чтобы стало чуточку полегче.
Он повернул к кухне, но вдруг понял, что двери нет — на ее месте виднеется гладкая ровная стена.
Аверин остановился, сжал пальцами виски и часто заморгал. А потом зажмурился изо всех сил. А когда открыл глаза — дверь появилась на привычном месте.
Он зашел, схватил со стола стеклянный кувшин с водой и начал жадно пить. Стало немного лучше, но жажда не унималась. Он взял кувшин с собой и вышел из кухни. И замер, стоя на пороге и с трудом удерживая тяжелый сосуд в руках.
Свет уличных фонарей освещал человеческую фигуру в его кресле.
— Вы… — выдохнул Аверин. — Как вы сюда попали?
— А я уже подумал, что вы не заметите меня. — Голос дива звучал насмешливо и отозвался в голове Аверина новой вспышкой боли.
— Что вы со мной сделали?.. Раньше… такого не было… — Руки колдуна задрожали, и кувшин выскользнул, но не полетел, а медленно поплыл вниз. Див внезапно оказался совсем рядом и заглянул прямо в глаза, причем в его взгляде Аверину почудилось беспокойство. И тут за спиной раздался отчаянный крик Кузи:
— Отпусти его! Ты же его убиваешь!
Императорский див отпрянул и снова вернулся в кресло:
— Плохо, очень плохо… я не думал, что так выйдет, когда пытался связаться с вами. Я не хочу причинять вам вред. Вам нужно впустить меня, и мы поговорим.