– Если ты решительно не настроена ехать к родителям (хоть я бы с удовольствием с ними познакомился), то сходим на большую выставку амфибий и рептилий. Глянь в рекламный флаер, у них и ядовитые гады будут – твой профиль! Драконов и огненных саламандр организаторы не обещают, но всякая прочая, не засекреченная законами живность, будет представлена во всём ассортименте.
– Драконов мне на работе хватает, – усмехнулась Аманда демонической самоуверенности. Откуда такая тяга к встрече с родителями, спрашивается? В Европе принято всех любовниц с семьёй знакомить? Та девица, что планирует с развевающимися волосами мчаться за ним за океан, тоже представляла ему всех своих родных? Но сказала она, конечно же, другое: – Ого, на выставке представлен ужасный листолаз – у этой лягушки уникальный яд: батрахотоксин из группы стероидных алкалоидов. Яд настолько сильнодействующий, что человек рискует умереть от одного прикосновения к лягушке, и настолько редок, что мне ещё ни разу не довелось обнаружить следы его применения у жертв отравителей.
– Так пойдём полюбуемся на природную упаковку этого чудо-яда, – подмигнул Габриэль. Он стоял у стеллажа и заинтересованно перебирал на полках зелёные толстостенные флаконы с разноцветными этикетками, запечатанные сургучом и ведьминскими охранными чарами.
«Почему бы и нет?» – подумала Аманда, но согласиться не успела: за дверью опять зазвучали знакомые мужские шаги, и уверенный стук в дверь оборвал фантазии о выходных.
– Заходи, капитан. Руками, как всегда, ничего не трогай, а по фениксу заключения ещё нет.
– Так его хоть отравили или нет? Что это было: яд, болезнь или несчастный случай? – С этими вопросами дракон вошёл в дверь и уселся на стул, освобождённый демоном.
– Не знаю и не факт, что смогу узнать точно. Согласно статистике, полтора процента отравлений остаются неопределёнными – то есть, экспертам не удаётся выяснить, с помощью какого яда их совершили. И тогда, несмотря на обоснованные подозрения, что преступление имело место быть, токсикологам остаётся лишь посыпать голову пеплом и заявить о смерти по не установленным причинам.
Вэнрайт огорчённо крякнул, оглядел остатки ланча на столе, многозначительно приподнял бровь и сказал:
– Загадочно сгоревший феникс звался мистером Бойдом Маккони. Был известнейшим в штате искусствоведом и владельцем аукционного дома «Нить Ариадны». По молодости работал реставратором картин, но позже занимался восстановлением полотен скорее в качестве хобби. Вчера он покинул рабочий кабинет в аукционном доме после четырёх часов вечера, приехал в свой загородный дом, где, полтора часа спустя, был обнаружен своей супругой мёртвым. Миссис Маккони (тоже феникс по биологической принадлежности) госпитализирована в наш центр реабилитации для Иных с тяжёлой формой стрессового эмоционального расстройства. Место обнаружения тела – загородный коттедж Маккони – и его аукционный дом были вчера закрыты и взяты под охрану полиции. Сейчас опергруппы выезжают обследовать домашний кабинет и рабочее место погибшего: у него на этих выходных должен был состояться аукцион по продаже картин, большая часть собранных в хранилище компании лотов – весьма дорогие произведения искусства. Гвоздём программы аукциона должна была стать картина, изображающая сжигаемую на костре ведьму: тринадцатый век, безумно дорогой лот аукциона. Всегда поражался, что находятся люди, готовые платить миллионы за странную мазню.
– Картина тринадцатого века не на библейский сюжет и не иконопись? – поразился Габриэль. – Такое великое исключение среди сохранившихся старинных картин должно стоить баснословных денег.
– Вы абсолютно правы, господин граф, а где замешаны большие деньги, там всегда есть место преступлению. Если феникс был намеренно убит, то его профессиональная деятельность – один из очевидных мотивов преступления.
– Пока не могу утверждать, что сбой в его организме не был аутоиммунным, то есть обусловленным природными патогенными процессами. Пробы воздуха возьмите во всех местах пребывания несчастного и смывы с поверхностей сделайте, – велела Аманда. – Впрочем, лучше я с вами своего человечка пошлю, оно надёжней будет.
– Господин граф, вам же доводилось руководить аукционным домом в Нормандии? – обернулся капитан к Габриэлю, в задумчивости облокотившемуся на шкаф.
– Не совсем так, какое-то время я был владельцем картинной галереи, устраивавшей торги произведениями искусства.
– Вы стали её владельцем после крупного скандала о продаже поддельных работ известных мастеров, причём с вашей подачи этот скандал и закрутился, – вкрадчиво заметил капитан. – Вы обратились в правоохранительные органы с заявлением, что приобрели явно неоригинальное полотно.
– Никогда не сомневался в способности полиции быстро собирать информацию, но к чему этот экскурс в прошлое?
– Полагаю, капитан пришёл не столько ко мне, сколько к тебе, – фыркнула Аманда, хорошо знающая повадки ушлого дракона. – Он хочет услышать твоё мнение о картинах в хранилище.
– Всего об одной: той, которую Бойд Маккони зачем-то перевёз вчера в свой домашний рабочий кабинет, – поправил Вэнрайт.
Аманда еле удержалась от улыбки. В полицейском департаменте не имелось штатных искусствоведов, а обращение к независимым экспертам ранее всегда приводило к множеству трудностей и неприятностей. Люди искусства – создания нервные, утончённые, зачастую имеющие весьма высокое мнение о своей персоне (и очень скромное – о большинстве окружающих, включая офицеров полиции). Грубоватому капитану не удавалось найти к ним подход, особенно когда очередная творческая личность заявляла, что уходит в творческий кризис и задание полиции придётся отложить до будущих светлых времён, когда она из этого кризиса выйдет. Господа искусствоведы срывались на аукционы и выставки, позабыв про заседания судов, на которые должны были явиться давать показания по делу, и так далее и тому подобное. Приземлённые, ответственные, пунктуальные искусствоведы в стране наверняка имелись, но полицейскому департаменту Атланты на таковых катастрофически не везло. Аманде припомнилось, что тот же Бойд Маккони несколько раз подавал в прокуратуру жалобу на хамское обращение и поведение полицейских, требующих поторопиться с экспертизой, которая и без того отнимает у него массу драгоценного времени.
На лице Габриэля отчётливо проступило желание отказаться от поездки на место предполагаемого преступления, и Вэнрайт развернулся к главе отдела токсикологии:
– Предпочитаю видеть в группе детективов тебя, а не твоего сотрудника: дело может выйти слишком громким и резонансным, чтобы допускать вероятность ошибки на стадии начала следствия. Ты с нами в минивэне в тесноте поедешь или на метле до места долетишь?
– Я подвезу, – встрепенулся Габриэль.
– Хм-ммм... тогда вам будет не слишком затруднительно на минуту в дом зайти, господин граф? – пряча довольную усмешку, спросил капитан, и высший демон согласился, что зайти несложно.
Предприимчивые капитаны полиции – тоже зло! Аманде страшно не хотелось замораживать процесс исследований состава тканей трагически погибшего феникса, особенно когда тот дошёл до финальной стадии. Она наградила капитана сумрачным взглядом, говорящим, что его хитрую задумку по приобретению эксперта раскусили. И только открыла рот, чтобы вытребовать себя минимум час времени на окончание первого этапа эксперимента, когда перегонный куб с мизерными остатками эпителия погибшего резко поменял цвет клубящихся в нём паров. Засиял сложный, многогранный рунический рисунок, попеременно высвечивая отдельные линии и кольца. Ведьминская магия вокруг сосуда заволновалась, и Аманда погрузила в её тёмные клубы руку, попутно расшифровывая руническую письменность, транслируемую маго-техническим оборудованием.
– Что там? – нетерпеливо спросил капитан у замершей неподвижно ведьмы, связывающей в единое целое показания магии и приборов.
– Готова раскладка по составу сохранившегося эпителия. И есть весьма примечательный момент! В кожных покровах сгоревшего обнаружено вещество, которое никак не могло образоваться в процессе естественной деятельности организма. Более того, это вещество имеет магическую составляющую, которую тоже никак не мог сгенерировать организм оборотня, напрочь лишённого магии. Назначение магического элемента, как и точное химическое строение самого вещества, пока неясно.
– Так, чётко и внятно: его отравили? Да или нет? – рыкнул дракон.
– Версию отравления вам следует принять за основную, – подтвердила Аманда.
Хмуро сообщив адрес загородного коттеджа Маккони, капитан пошёл отправлять опергруппы в компанию и в дом жертвы. Габриэль, сказав, что выбросит коробки из-под ланча и будет ждать её в общем коридоре, вышел вслед за капитаном. О стол звякнул и покатился какой-то небольшой предмет. Подхватив его на ладонь, Аманда увидела кольцо, подаренное вчера повелителем эльфов. Тяжко вздохнув, она спрятала символ помолвки в карман. Как там говорила Кэтрин: в её судьбу вмешались обстоятельства непреодолимой силы? Удивительно быстро может запутаться жизнь разумной женщины, привыкшей всё рассчитывать наперёд и не менять своих решений! Она совершенно не представляла, что и как сказать Элсинэлю.
Изысканный загородный дом искусствоведа был двухэтажным. Он блистал белоснежными портиками и балюстрадами, фигурными балясинами лестниц, гранитными плитами подъездной аллеи. Со всем этим изящным великолепием контрастировал мрачный коренастый полицейский, курящий на крыльце и сбрасывающий пепел в вазу на голове мраморной нимфы, украшающей парадный вход в здание. Сержант молча кивнул поднявшимся по ступенькам экспертам, Габриэль учтиво распахнул перед Амандой дверь, и они погрузились в мир ковров, картин и антикварной мебели.
Пошли на звук приглушённых женских рыданий и быстро добрались до домашнего кабинета феникса. Очевидно, владелец аукционного дома имел привычку работать не только в городском здании компании: перед кабинетом имелась небольшая уютная комнатка, уставленная стеллажами с документами. Отсюда и доносились рыдания: молодая человеческая девушка горько плакала в кресле, сквозь всхлипывания отвечая на вопросы капитана Вэнрайта. Ей рассказ сводился к тому, что она – личная помощница Бойда Маккони, приходившая на работу именно сюда: с полудня до пяти вечера. В го