Хоть что-то само решилось.
Убедившись, что я безоружен, солдаты позвали командиров. Пока в тесную командную рубку впихивались трое битых жизнью и слегка одичавших мужчин в потертой форме, я лишь стоял, кивая им в знак приветствия. А вот последнее тело, с трудом втиснувшееся в дверь, было мне не просто знакомо…
- Евгений? – искренне удивился я, глядя на знакомое хмурое лицо своего габаритного друга, с трудом влезающего в рубку. Михаил Распутин, здоровенный блондинистый детина, шестой сын князя, и в таком ме…
Не говоря ни доброго ни худого слова, княжич схватил меня одной рукой за горло, с натугой приподнимая от пола и довольно больно ударяя макушкой о железный потолок. От силы сжатия у меня перехватило дыхание, а от удара в глазах заплясали бабочки из света. Вошедшие первыми тут же азартно загомонили на русском:
- Не ждал?
- Попался, сучонок!
- Все как и хотел, без оружия!
- Дерека убил, падла! Климушеску!
- От княжича не вырвется!
Я позволил себе лишь краткий взгляд в глаза своего русского друга. Прочёл в них злость, решимость, начинающее набирать силу удивление. Те, кто за его спиной, были уверены, что он захватил меня, взяв в плен, но сам Распутин… он давил, чтобы убить. Так, как это уже привык делать я, когда доходить до рукопашной. Размозжить ткани, хрящи, разорвать сдавливанием артерии, размолоть позвоночник. Это избавило меня от секундного колебания. На любую силу найдется другая сила. Значительно возросшая с тех пор, как когда-то мы с ним набили друг другу морды.
*хруст*
Евгений даже не понял поначалу, что произошло, почему его рука больше не удерживает меня за шею, несмотря на то что она осталась на месте, а вот противник, ловко пойманный в самый удачный момент, почему-то приземляется на металл пола. Затем его взгляд сфокусировался на безжалостно вывернутом мной большом пальце. Крутить пришлось резко, давить сильно… в результате упомянутый палец у княжича сейчас безвольно свисал вниз, вывернутый из своего места, а из разорванной кожи на ладони начинала хлестать кровь. Короткий удар в лоб отправил Евгения на только что наспех вымытую палубу командного отсека.
- Что…, - подскочил с места на койке ближайший ко мне вояка. Его я ударил нежно, почти ласково, стараясь ничего человеку не повредить, но не преуспел, тот отлетел, отыграв затылком о стену и, видимо, потеряв сознание. Рудольф, Момо, теперь еще встреча с другом, решившим на меня напасть. А я ведь очень немногих в своей жизни считал друзьями. Тяжело.
- Заткнулись. Сели, - мертвенным голосом начал отдавать приказы на русском я оставшимся двоим, - Будете рыпаться – вырву яйца. Очень. Медленно.
Мне нужно время перевязать дурака-Распутина.
Конечно, в тот момент я не знал, что Женя – дурак. Это выяснилось чуть позже, после того как я, намертво забинтовав руку княжича и скормив последнему лошадиную дозу обезболивающего, не запихал мычащее от боли тело в дальний угол, дабы оно не мешало проводить переговоры. Того, кого случайно вырубил, удалось частично вернуть в строй, залатав небольшое рассечение на голове, дав выпить и опять же скормив обезболивающего. Всё это время уцелевшие сидели молча, ждали.
- А теперь, господа, - тем же холодным тоном проговорил я, - Прошу мне объяснить, с какой стати вы решили на меня напасть. Разберемся с этим вопросом – приступим к основному. Времени у нас нет, есть лишь приближающиеся ракшасы.
Упоминание о четвероруких котах-гуманоидах «включило» моих собеседников. Как я и подозревал ранее, все трое были командирами отделений разведки, не выше, от чего дисциплина в лагере выживших особо не блистала. У людей просто не было лидерских навыков. Организовать на меня такую своеобразную засаду решили под давлением Распутина, утверждавшего, что умеет управлять СЭД-ами. Чем я не угодил местным воякам? Всё просто – Инганнаморте Инквизитор, а Константин Третий лишь император Руси. Приказ и объяснения второго они могут и хотят игнорировать, а вот Фаусто отдал четкое распоряжение меня убить. Безоружный, да еще и в тесной рубке, да еще и когда на вашей стороне здоровенный богатырь? Выводы напрашиваются сами.
Пилота «Темпеста» именно по этой причине с собой не потащили. Зачем рисковать ценным кадром, когда достаточно захватить СЭД и немного поводить пулеметами по сторонам, чтобы утвердить свою власть?
- Мда, не ожидал такой… прозаики, - стрельнув взглядом в слегка пришедшего в себя Евгения, баюкающего искалеченную руку, я обернулся назад к командирам, - То есть, вам передали, что я просто… приду и возьму командование. Один. Появившись из чистого воздуха. А затем решили, что вы справитесь и с моим убийством, и с зачисткой хабитатов, я всё верно понял?
- А мы обосрались. Со всем, - угрюмо признал самый старший из мужчин, - Что теперь будет?
- Ничего, - неприятно удивился я, - Передо мной и вами стоит одна задача – в срочном порядке лишить силы вторжения возможности пополнять пищевые запасы.
- Это пятьдесят… два… хабитата… Алистер, - внезапно прохрипел очнувшийся Евгений, - Больше… миллиона… человек, идиот ты английский! Ты понимаешь… сука, на что ты их… обрекаешь?
- Княжич, - тут же нехорошо покосился тот же старший, - Ты это о чем? До этого ты был целиком «за» … А сейчас о чем молвишь?
- Или он просто делал вид, - отрезал я, - Видимо, господин Распутин думает, что после армии индокитайцев останутся полупустые погреба и живые жители, а сами солдаты вымрут от непривычной им репы, тем самым решив дилемму гуманности на корню. Может, у него еще фантазии на эту тему найдутся. У нас нет времени это обсуждать.
- Согласен, - откликнулся ушибленный о стену, неловкими движениями раскладывая карту местности на столе между коек, - Давайте перейдем к делу, лорд. Дирижабли нужно подготовить, загрузить бомбы, определить маршруты, по которым они пойдут. Чем раньше отправим, тем лучше.
- Да. Но сначала вы мне укажете все нитки дорог, по которым могут пойти паровозы индокитайцев. У меня скоростной дирижабль, разрушить рельсы успею без привлечения ваших сил.
- Хорошо, затем…
- Нелюди…
- Заткнись, Женя, - с натугой выдавил из себя я, - Иначе я тебя сильнее поломаю. Просто потому, что ты дурак. Полный дурак, круглый такой. Прекраснодушный настолько, что я тебя даже не убил.
- Поч…
- Потому что, Женя, ракшасы являются людоедами, а слуги богов, придурок ты этакий, не будут оставлять за спиной живых. Они используют пленных хабитатцев для переноски провизии. Еда, несущая еду, дурень. Кто будет бесполезен – тех вырежут. А вот если мы разбомбим склады, оповещая по радио зачем и почему, народ может пуститься в бега. Шансы спастись в сотню раз выше у людей будут. В сотню. Хотя бы рассеяться по степям, по местности. Но ты ведь об этом не подумал, да? Перед глазами только горящие хаты? А теперь сиди и молчи, пока мы будем готовить будущее поле боя для твоего императора.
Выговорившись и видя понимающие взгляды солдат, я почувствовал, что мой долг как друга исполнен до конца. Если бы Распутин-младший на меня напал, подчиняясь приказу, из чувства долга или защищая своих, я бы его понял и простил. Пусть даже это ничего бы не дало ни сейчас, ни в будущем. Но он просто «пытался спасти хабитатцев», чем напомнил мне того идиотского старосту из Словении, умоляющего на коленях словенского же вояку «как-нибудь исправить ситуацию с телокрадом». Как-нибудь. Тупость и наивность, порождающие омерзение. Хуже, чем прятать голову в песок - это заставлять её прятать и у окружающих тебя людей.
Закончив с командирами распределять задачи, я их выпустил, попутно выведя нянчащего руку княжича на свежий воздух. Цели были определены, графики выведены, временные рамки установлены, настоящий пилот «Темпеста» уже спешил на своё рабочее место. Оставалось взять его на борт, отойти СЭД-ом на некоторое расстояние из лагеря, обменяться позывными с самим пилотом, дабы поддерживать связь с вояками, а затем вернуться с Момо на «Благие намерения». Плевое дело. Мелочи.
…она лежала на полу, когда я поднялся в кабину пилота. Как только я увидел её, распростершуюся на стальной решетке, то понял всё сразу. Еще не видя кровь, не перевернув хрупкое тело, не погладив пальцами рукоять знакомого короткого ножа, вбитого маленькой, почти детской, но очень опытной рукой в самое сердце. Её лицо было спокойным, полностью умиротворенным, даже довольным.
Короткая записка расплывающимися, но различимыми иероглифами на оборотной стороне мятой-перемятой карты. Она использовала кровь, чтобы писать. Свою.
«Лекарства понадобятся, я – уже нет. Простите. Так будет лучше.
Момо Гэндзи»
Глава 13
Пустота бывает разной. В отличие от моей Тишины, убирающей все наносное, все неестественное и неправильное, напоминающей о незыблемой вечности, эта пустота была тяжелой. Она сдавливала мне грудную клетку так, что дышать было тяжело, приходилось сознательно забирать побольше воздуха.
И работать.
Несколько свирепых тычков погнутым ломом расшвыривают камни под рельсами, позволяя воткнуть на свободное место брикет взрывчатки. Самый простой, чуть ли не обычный динамит, даже аналог бикфордова шнура есть. Его я и поджигаю от сигареты, затем неторопливо двигаясь дальше. Взрыв довольно громкий, но уже не смотрю на него, даже не дергаюсь. Иду копать следующую ямку. Механический труд. Мне слишком хреново.
Мелкая… дурочка. Маленькая зомбированная дурочка с мозгами, пропитанными учениями циничных ублюдков. Экономия лекарства, хех…
Где-то недалеко, в паре-тройке километров от меня носится Рейко. Ей взрывчатка не нужна. Короткий сильный разряд пережигает рельсу за секунду, разворачивая камни и доски. Я знаю, что моя жена сейчас плачет. Я и сам, наверное, тоже.
Момо всегда была необщительной. Она либо спала, либо тихо наблюдала за окружающими, забравшись куда-нибудь в укромное место. Ей хватало. Было достаточно. Девушку воспитали как шпиона и убийцу, охранника и телохранителя, внушили ей эти японские идеалы долга, работы, служения… не знаю, чего именно! У меня не было времени и сил, чтобы попытаться выковырять её из этой раковины, а у Рейко не было по