— Может быть, — сказала я, сдвигая предохранитель, — они решили, что угрозы мы не представляем.
— Может быть, — сказал Ал, — им все равно, если мы перебьем друг друга. Выстрели в меня из этой штуки, и я, когда выйду, тебя не убью, а буду с тобой играть. Пока ты не сдохнешь с воплями.
У меня рука дрогнула, я напряглась, всматриваясь в темноту.
— То, что ты ничего не видишь, еще не значит, что я не вижу, — сказал Ал. — С такого расстояния не попасть, но ради бога, трать заряды, ведьма. Мне куда легче будет добиться от тебя послушания, когда я окажусь рядом.
Он оттуда не выйдет, но я снова поставила пистолет на предохранитель и заткнула за пояс. Не настолько я дура, чтобы думать, будто демоны меня сюда сунули, не зная, что на мне есть действующие чары. Они отняли все, что можно было бы использовать для побега, но оставили возможность самообороны. Это испытание — или какое-то извращенное реалити-шоу? Я прислонилась к стене, склонив голову набок. Скорее всего это был способ стравить ведьму с демоном, и если победа будет за мной, права Тритона на меня будут еще законней.
Легкая серебряная лента у меня на руке ощущалась тяжелее любой цепи. Я даже не пыталась подключиться к линии и придумать, как совершить отсюда прыжок. Меня поймали, и похоже было, что на этот раз мне не уйти.
— Солнце почти село, — сказал Ал из темноты мечтательным голосом. — Еще несколько секунд — и я свободен. Ты была дурой, когда думала, будто можешь меня пригвоздить к безвременью, взяв себе мое имя вызова. Никто никогда мимо этой заразы-статуи не прошел. И никто никогда не пройдет.
Закат. Он был весьма уверен, что его кто-то сейчас вызовет. Когда этого не произойдет, он будет кипятком брызгать. Я на всякий случай отодвинулась еще дальше.
И почувствовала, как дрожит что-то в середине моего ци, и замерла, приложив руку к животу. Никогда не испытывала ничего похожего на эту боль пустоты внутри, и она становилась сильнее.
— Что-то мне нехорошо, — шепнула я Тренту, но не похоже, что ему это было интересно.
Ал рассмеялся лающим смехом:
— Не надо было тебе пить ту воду. Она пролежала на солнце какое-то время.
— У меня все в порядке, — сказал Трент, и его тихий голос был мрачнее окружающей нас теплой темноты.
— Так ты же эльф, — презрительно бросил Ал. — Почти животное. Они все могут есть.
Я застонала, прижимая руку к животу.
— Нет, — сказала я на выдохе, глядя себе под ноги, — мне и правда нехорошо.
Господи, сейчас меня стошнит прямо перед Трентом.
Но тут все мышцы моего тела содрогнулись, и я от всей души чихнула.
Миниас? — подумала я, вытирая рукой под носом. Но нет, в сознании ничего не было, кроме моих собственных мыслей.
— Будьте здоровы, — язвительно сказал Трент.
Я снова чихнула, и боль в животе стала еще сильнее. Глаза полезли на лоб, я выбросила в сторону руку — опереться о пол для равновесия. Я чувствовала, что падаю, ощущение падения было у меня внутри. В панике я протянула руку к Тренту:
— Что-то происходит, — прохрипела я. — Трент, что-то нехорошее происходит. Мы падаем? Скажи, ты это чувствуешь?
А сама я чувствовала, что меня вот-вот вывернет. Все к тому шло.
Из другого конца невидимой камеры донесся гневный рев.
— Мать перемать всех нас тут! — выругался Ал, потом еще раз, потом, судя по звуку, ударил себя по голове. — Ах ты сука! Мерзкая вонючая сука! Иди сюда. Иди сюда, где я тебя достану!
Стараясь сосредоточиться, я сжалась в комок — подальше от звука ударов по решетке и скребущих пальцев, которые тянулись ко мне. Все движения происходили будто на секунду позже волевого импульса — будто нейроны срабатывали с запаздыванием.
— Как ты прошла статую?! — бушевал Ал, разрывая голосом мои барабанные перепонки. — Это же невозможно!
— Что-то со мной… — выдохнула я, и Трент недовольно хмыкнул, пытаясь отодрать мои пальцы от своей руки.
— Тебя вызывают, сука ты этакая! — плевался Ал. — Ты достала себе мое имя вызова. И его сейчас используют. Как ты это сделала? Ты же целый день провалялась без сознания!
Судя по ощущениям, внутри у меня ничего не было, осталась только оболочка. Я попыталась увидеть собственную руку, но ее не было. И тут лицо стянуло абсолютным холодом:
— Этого не может быть. Миниас говорил, что этого не может случиться, я не демон, на меня вызов не подействует. Не должно так быть! Я не демон!
— Очевидно, — заговорил Ал, размеренно ударяя в решетку, — ты так к этому близка, что различия несущественны! — Он ухнул еще раз, потом заорал: — Кто-нибудь, вытащите меня отсюда!
Боль сложила меня вдвое, волосы рассыпались по коленям. Господи, это же меня убьет. Будто пополам разламываюсь. Не удивительно, что демоны не любят, когда их вызывают.
— Рэйчел, — говорил Трент, положив руку мне на спину, наклонившись надо мной, ловящей ртом воздух. — Обещай мне, что вернешь здоровье моему народу. Обещай пустить в ход этот образец! Я умру спокойно, если ты мне это обещаешь!
Образец? Да у меня его даже и нету. Я подняла голову, не видя Трента, потом меня подхватило, когда аура будто впиталась в сердцевину моей сути, унося с собой плоть. Сознание жгло болью, я захныкала и перестала сопротивляться. Ведь я же хочу отсюда уйти, разве нет?
И переменилось все сразу.
Исчезла боль. Серебряная нить намерения протянулась через меня, и не успела я еще насладиться райским отсутствием боли, как снова оказалась целой. Легкие пытались работать, но у них не совсем получалось. Я лежала лицом вниз, или буду так лежать, когда аура закончит через меня подниматься, снова внедряя в мою душу идею плоти. Я задышала, когда соткались легкие, уставилась на темную фанерную дверь в двух дюймах передо мной. Я вижу. Вижу. А пахнет… отбеливателем?
Слышалось тихое бормотание заклинаний, и запах пепла и свечи мешался с исходящей от меня вонью жженого янтаря. Я посмотрела на собственную руку, увидела яркое сияние ауры. Я ее видела. А не должна была бы.
Еще один вдох — и золотая дымка растаяла. Песнопение затихло в дружном коллективном вздохе. Я была в подвале чьего-то дома, меня вызвали под именем Ала. Это невозможно. Это совершенно неправильно. Ничего не понимая, я глянула из-под слипшихся прядей собственных волос и увидела группу фигур в мантиях, стоящих в безопасности по ту сторону от раскаленного сияния слоя безвременья.
— Господин демон! — прозвучал молодой мужской голос, и я резко подняла голову, узнав его. — Здоров ли ты?
Глава двадцать девятая
— Ты! — воскликнула я свирепо. Замешательство сменилось гневом при виде моложавого, чисто бритого лица сотрудника ОВ, стоящего перед длинным столом для заседаний в подвале дома Бетти.
Я собралась, поднялась с пола, злая как черт, горбясь до тех пор, пока не уверилась, что не въеду головой в зеленоватое безвременье сверху. Я стояла на низком помосте, в середине большого круга, заполняющего центр пентаграммы. Зеленовато-белые свечи отмечали углы, расплывающиеся, потому что они существовали и здесь, и в безвременье одновременно. Черная смоляная грязь отмечала границы моей тюрьмы. Меня пробрало ужасом, когда я поняла, что круг чертили не солью, а кровью. Черт побери, меня поставили в центр черного круга!
Я посмотрела на трещину в стене и ощутила, как собравшиеся подались назад. Их было шестеро, включая Тома Бансена. Сквозь потолок проникала музыка, басовый ритм, звучавший подобно биению сердца, и я подумала, что узнаю ее. Вонь отбеливателя и плесени сказали мне, что Бетти занималась уборкой, но это никак не вытесняло вонь безвременья, которую я принесла с собой. Господи, больше всего на свете мне нужен душ!
Том увидел меня, и глаза у него стали круглые: длинный плащ побелел от пепла и высохшей соли, волосы — воронье гнездо, и вся я покрыта песком и пылью безвременья. Перед ним стояло пятеро мужчин, все в этих идиотских черных мантиях. Капюшоны придавали всей сцене вид любительского спектакля. Но эти люди намеренно вызывали Ала и отпускали его, зная, что он отправится меня убивать.
В ярости я сбежала по трем ступеням, чуть не врезавшись в стену безвременья, за которой была заключена. В приступе клаустрофобии, стиснувшем сердце, я резко вдохнула и заорала в бессильной злобе:
— Выпустите меня!
Энергия сводила судорогой мышцы руки, поднесенной слишком близко к стене — такого никогда не бывало раньше, даже когда я находилась в чужом круге. Боже мой, что со мной сделал отец Трента? Я его убью, я на фиг убью за это Трента!
— Выпустите меня, вам говорю! — крикнула я, ощущая собственную беспомощность. При всех своих умениях — полную беспомощность. Эти мелкие сволочи поймали меня в свой дурацкий круг. — Выпустите меня немедленно! — повторила я, поддаваясь импульсу и колотя по разделявшему нас щиту. Он шипел и обжигал. Я прижала руку к груди, приведенная болью в чувство. Я не демон, тут какая-то ошибка. Ал же говорил, что я не демон. Мама колдунья, и Таката колдун, значит, я тоже колдунья. Ага, такая, которая умеет зажигать демонскую магию и которую можно вызвать по имени?
Том за живой стеной дрожащих адептов наклонил голову:
— Разумеется, господин мой демон Алгалиарепт, как только будут соблюдены все формальности. Мы готовы.
Следующие слова, которые я собиралась прорычать, умерли у меня на устах. Я сосредоточилась, чтобы ничего на лице не выразить, посмотрела на себя, потом снова на него. Он думает, что я — Ал в ином обличье?
Медленно я улыбнулась, и это их напугало больше, чем предыдущая злость. Если они думают, что я — Ал, то они меня выпустят. В конце концов, я же должна пойти убивать себя?
— Выпустите, — сказала я тихо, продолжая улыбаться. — Я вас не трону.
Или не очень сильно.
Я говорила тихо, но внутри вся кипела. ФВБ хочет иметь доказательство, что Том посылал Ала меня убивать? О'кей, спорить могу, что сейчас я его добуду.
Увидев, что я успокоилась, Том поклонился все с тем же глупым видом. Не диво, что Ал так звереет, когда его вызывают — мерзкое зрелище.