— Многие женщины сражаются не хуже мужчин,— возразила Соня. Презрительное отношение Тахата к женщинам-воинам ее обидело.— Я с пяти лет умею стрелять из лука, а уж кинжалом владею получше любого твоего алатара.
— Но не лучше меня! — гордо заявил Тахат. Соня фыркнула. Тахат сел, возмущенно сопя, вытащил из-за пояса кинжал. Лезвие грозно блеснуло в темноте.— Я не сражаюсь с женщинами, но вот таким ударом я бы мог перерезать тебе горло.
Он взмахнул короткой рукой. Скорее по привычке, чем из желания обороняться, Соня нырнула под удар, перехватила его руку снизу и дернула Тахата на себя. Толстая туша покорителя гор плюхнулась поперек ее живота, кинжал упал на ковер. Сопя и отдуваясь, Тахат зашарил по ковру руками. Соня спихнула его с себя, поправила сбившееся платье.
— Так-то! — Ей было приятно поставить на место этого зазнавшегося степняка. Тахат отыскал кинжал, сунул его обратно за пояс.
— Я не знал этого приема,— немного подумав сообщил он.— Но даже зная, вряд ли успел бы на него среагировать. Где ты этому научилась?
— В Туране.
— Ты там воевала?
— Было и такое…
— Говорят, за горами, на севере, есть целое племя женщин-воительниц,— сказал Тахат.— Ты была у них?
— Нет. Мне нечего делать на севере.
— А что ты делала в Кезанкийских горах?
«Хитрец.— Соня улыбнулась, откинулась на подушки — Может, рассказать ему? Что толку скрывать? Легенда о Маге Кезанкийских гор известна и в Шеме, и в Немедии, и даже в Черных Королевствах».
Тахат терпеливо ждал. Он подобрал под себя ноги и теперь стал похож на истуканчика, которыми торговали кхитайцы на восточных базарах.
— По нашим поверьям,— начала девушка,— в Кезанкийских горах живет один маг, познавший тайну бессмертия. Говорят, он сумел подарить бессмертие своей помощнице Да-йе и она ушла в Страну Бессмертных. Я искала этого мага.
Тахат шумно выдохнул, пошевелился и погрузился в раздумья.
— Еще рассказывают, будто этот Маг живет на самом высоком снежном пике,— продолжила Соня.
— Пик Хайруда,— задумчиво произнес Тахат. Казалось, он не слушает. Его большая, украшенная высокой прической, голова чуть заметно покачивалась, тело было напряжено.
Девушка замолчала.
— Ты нашла туда дорогу? — наконец спросил Тахат.
— Почти,— уклончиво ответила Соня.— Мне помешали эти дикари горцы. Захватили меня во сне.
— Мой шайман знает дорогу на пик Хайруда,— протяжно, словно размышляя о чем-то своем, произнес Тахат,— но ни один из моих людей не отважится туда пойти. Саги гласят, что пик Хайруда — храм зла. Давным-давно там построил себе гнездо Демон Сновидений. Его гнездо было сотворено из золота и хрусталя, в его больших серебряных бассейнах переливались огромные алмазы, в роскошных садах росли невиданные деревья и пели волшебные птицы, а в подземельях хранились несчетные богатства. Но Демону этого было мало. Он бесновался в своей неудержимой злобе.
Однажды он выкрал из мира людей самую прекрасную женщину, заточил ее в хрустальный сосуд, поместил этот сосуд на вершине горы и стер все дороги, ведущие к вершине. Теперь только он может наслаждаться красотой этой женщины. Она поет ему дивные сказы, и очарованный Демон забывает о времени. Он сидит перед хрустальным сосудом в своем Храме Сновидений и слушает. Но если потревожить его покой, случится страшное. Перестав петь, красавица вспомнит о прошедших годах, постареет и умрет, хрустальный сосуд разрушится, а Демон в ярости разрушит горы, превратит степи в пустыни и пустыни зальет водой, сотворив моря. Так велика будет его ненависть к человеческому племени, что не спасется ни один из смертных. Так говорят саги…
— И ты в это веришь? — поинтересовалась Соня. Рассказ Тахата ей понравился. В основном тем, что не противоречил слышанным ранее легендам. Демон Сновидений вполне мог оказаться Магом, а красавица — той самой его помощницей Да-йей.
Тахат пожал плечами:
— Не знаю, но все, кто уходили на поиски сокровищ Демона, не возвращались.
— А твой шайман?
— Он ходит туда только во снах. Поэтому и знает дорогу. И вообще-то я ему не доверяю. Айри слишком лжив, чтоб говорить правду и слишком труслив, чтоб лгать. Но, хватит о моем шаймане, дай мне послушать музыку твоих слов, вкусить сладкие плоды твоих рассказов!
Соня вздохнула. Судя по всему, светоч знаний спать не собирался. Хорошо хоть требовал рассказов, а не близости.
— Ладно,— сказала она,— на севере есть такая страна Ванахейм…
Сначала Тахат слушал сидя, потом завозился, улегся, а под утро тихо засопел. Соня склонилась над ним, вгляделась в лицо. Покоритель гор по-младенчески причмокивал во сне. Облегченно вздохнув, Соня выбралась из шатра.
Снаружи было прохладно. Далеко на горизонте виднелись горные пики, вокруг простиралась утыканная шатрами степь. В загонах ржали спутанные лошади, пегий пони Тахата отдельно от прочих прогуливался между жилищами, бесцеремонно засовывая морду во все бадьи и кадушки, которые только встречал на пути. Возле шатра покорителя гор прохаживалось два стражника. Один помахивал коротким копьем и щитом, другой с воинственным видом таскал в руке кривую саблю. Увидев Соню, оба почтительно склонили головы. Во взглядах степняков девушка прочла восхищение. Должно быть, прежние жены редко покидали повелителя под утро, да еще в столь бодром расположении духа.
— Повелитель приказал проводить госпожу в женский шатер, если она того пожелает,— сказал стражник с копьем. Воин с саблей поклонился:
— Зуриаб будет рад услужить госпоже.
— Госпожа хотела бы прогуляться,— оглядывая стражников, ответила Соня. Идти в женский шатер ей не хотелось, возвращаться к сопящему и причмокивающему светочу знаний — тоже. Конечно, она могла бы справиться с этими двумя воинами, отобрать у них оружие и сбежать, но ее побег скоро обнаружат, а резвые степные кони быстро догонят беглянку. Нет, лучше остаться и подождать.
— Зуриаб проводит госпожу,— сказал воин с саблей. Следуя за ним, Соня разглядывала лагерь кочевников. Удивительная бедность соседствовала тут с потрясающей роскошью. У одного из шатров, маленького и облезлого, стояло окованное золотом ведро с помоями, а склонившаяся над корытом грязная босоногая девчонка носила на шее такие украшения, что воры Шадизара, увидев их, утратили бы дар речи. Зуриаб остановился у входа в темно-синий шатер:
— Здесь живут старшая и вторая госпожи.
— А сколько их всего? — спросила Соня.
Зуриаб задумчиво почесал грязной пятерней голое пузо:
— Три, госпожа. Старшая — Сулима, вторая — Фария и ты, госпожа Сония.
Соня фыркнула, тряхнула головой. Оставаться госпожой Сонией она собиралась недолго.
— Пошли дальше,— сказала она воину. Зуриаб послушно засеменил вперед:
— Что еще хотела бы увидеть госпожа?
Прогуливаясь с Зуриабом между шатров, Соня осмотрела лагерь, полюбовалась на табун степных лошадок, насладилась игрой воинов в нарты. Играли два стражника, охранявшие табун. Они сидели на корточках, на плетеных ковриках, между ними лежала разрисованная черным и желтым доска.
Сначала воины выкидывали кости, потом, в соответствии с выпавшими цифрами, передвигали по доске круглые костяные фишки. Смысл игры заключался в том, кто из противников быстрее проведет свои фишки по кругу. Постепенно, помимо Сони и Зуриаба, вокруг играющих собралась толпа степняков. Кое-кто принялся делать ставки. Зуриаб, увлекшись, сунул в руки Соне саблю, уселся на корточки рядом с одним из игроков и принялся что-то ему подсказывать. Его тут же принялись пинать остальные зрители, требуя замолчать. Зуриаб не сдавался.
«Доля ума, доля удачи — просто, но справедливо»,— оценила Соня игру и направилась к шатру Тахата, помахивая саблей степняка. Зуриаб обнаружил пропажу, только когда девушка отошла на сотню шагов.
— Госпожа, подожди! — завопил он, продрался сквозь гомонящую толпу, догнал Соню и выхватил саблю у нее из рук. Погладив рукоять, сунул за пояс.
Через несколько шагов внимание Сони привлек отдаленный, черный, с ярко-красной верхушкой шатер. Он стоял на отшибе, и, несмотря на оживление в проснувшемся лагере, вокруг черных стен было пусто.
— Пошли-ка туда,— предложила Соня. Зуриаб замахал руками:
— Нет, не надо! Шайман Айри спит. Во сне он видит Демона. Его нельзя тревожить.
Соня прищурилась. Так вот, значит, где живет тот самый шайман, который знает дорогу к Магу. Может быть, знает…
— И долго он собирается спать? — поинтересовалась она. Зуриаб вскинул глаза к небу:
— На то воля всемогущего Тарима.
О всемогущем Тариме Соня никогда не слышала, но по тону степняка поняла: речь идет о каком-то местном божестве.
— Но до заката-то он проснется? — спросила она.
— Если на то будет воля Тарима…
Поняв, что от воина ей больше ничего не добиться, Соня обогнула черный шатер и продолжила путь.
У входа в жилище Тахата ее ожидала толпа. Над головами собравшихся носился пронзительный женский голос. Соня пробилась вперед. Перед еще не проснувшимся Тахатом стояла одна из его жен. Размахивая руками, черноволосая фурия надвигалась на озадаченного покорителя гор.
— Сулима, любимая дочь Адзир-шаха,— тыкая себя в пышную грудь вопила она,— знает, что твоя новая жена — воровка! У Сулимы пропали все украшения! — Смуглое лицо женщины сморщилось, словно она собиралась заплакать, однако, не проронив ни слезинки, она снова перешла к обвинениям: — Фария видела, как твоя новая жена украла украшения Сулимы!
— Помолчи, дочь Адзир-шаха,— морщась, попросил Тахат.
— Сулиме не надо золота,— неожиданно перейдя к протяжно-просительному тону, заворковала старшая жена.— Сулиме дороги твои подарки! Если бы это было простое золото, Сулима втоптала бы его в пыль, но твои подарки…— Она схватилась за грудь, шатнулась.— Ах, Сулима будет оплакивать их утрату всю жизнь!
Собравшиеся у шатра степняки загомонили. Кто-то заметил Соню, подтолкнул ее вперед. Оказавшись между Сулимой и Тахатом, девушка обернулась к обвинительнице. Тактика старшей жены степного вождя была ей ясна — Сулима стремилась убрать соперницу любыми средствами.