А если гореть долго и ярко, как я, можно вернуться к непреложной детской истине: мир ученых, инженеров и математиков не существует. Мы живем в сказках, в мире легенд, который постоянно атакуют демоны. Мы – герои и драконы. Божественные и злые. Мне казалось, что сам Симеон стоит рядом со мной, как я когда-то стоял рядом с Кхарном Сагарой в его вечном дворце, в порочном ковчеге и Эдемском саду, скрытом под висячей пирамидой.
Как чудесно, что мы живем в одной вселенной с этими легендарными персонажами! Дышим тем же воздухом, которым дышал Александр Македонский. Первый кесарь. Бог-Император и истребленные им мерикани.
– Милорд?
– Прошу прощения, – спохватился я. – Я замечтался.
По правде говоря, я любовался красотой раскинувшейся под нами земли. Алебастровый Катрает сиял в лучах солнца, а море травы за ним переливалось зеленью и золотом. Вдалеке похожий на жука огромный комбайн полз по полю, мерцали, подобно клинкам, серебряные наблюдательные вышки. Я вспомнил, как стоял на другой крепостной стене. Другое время. Другой Адриан.
«Даже когда мир жесток, Адриан, сосредоточься на его красоте. Уродство мира будет наползать на тебя со всех сторон. Тут уж ничего не поделаешь».
В конце концов Гибсону на себе пришлось почувствовать все уродство мира, но красота от этого не исчезла. Красота, правда и доброта, уничтожить которые человеку не под силу. Так я думал тогда, не зная, что придет день, когда этот белый город, это Зеленое море, эти люди, машины и серебряные башни навсегда сгинут в пламени.
Ибо есть истины и добродетели, что превыше красоты.
– Что с нами… будет? – спросил Барда, не сводя с меня ярких глаз-жемчужин.
– Вы полетите со мной на Немаванд, поможете найти пропавший легион и будете сражаться вместе с нами, если на нас нападут, – ответил я, возвращаясь с небес на землю.
– Нет, нет. Потом, – помотал головой Барда.
– Он хочет знать, что вы собираетесь делать потом. Мы ожидали приказа на фронт, – пояснил Гааран, молодой ирчтани с еще более ярким, чем у Барды, зеленым оперением. Он был одним из тех, кого выпороли вместе с Удаксом. Тем, кто напал на Паллино. – Нам обещали хорошую драку, человек-дьявол.
– Полетев с нами, вы получите ее скорее, чем отправившись в Вуаль, – ответил я. – А что будет после Немаванда, я не знаю. Придет время – обсудим.
Вновь повернувшись к Барде, я продолжил:
– Большинство ваших солдат погрузят в спячку и перевезут на мой корабль в течение ближайших дней. Вы и эти ребята отправитесь на нашем шаттле.
На стене не было укромного места, чтобы подслушивать, но я все равно соблюдал осторожность. Неизвестно, кто был мне другом, а кто врагом.
Я осмотрелся в поисках дронов-камер, но ни одного не заметил и добавил:
– Есть вероятность, что тот, кто подговорил ваших ребят выкинуть прошлый фокус, попытается устроить еще что-нибудь.
– Вы нас защищаете? – с нескрываемым, даже несмотря на различия между нашими расами, изумлением спросил Удакс.
Я отвернулся от ирчтани к своим: Бандиту, Александру и телохранителям.
– Нет, – ответил я. – Я веду вас на войну.
Глава 15Тени Эринии
Гододин.
Сколько раз я пролетал над Гододином до того последнего дня? Десять? Больше? Я ясно вижу его в ночи, припорошенного снегом, украшенного флорой, с вуалью из облаков. Внизу и за мной команда мостика готовилась к отлету. Солнце поднималось над зеленым пейзажем планеты.
Мое солнце.
Впереди высилась громада станции легиона, настоящий замок без фундамента и макушки, разместившийся во мраке между Гододином и его одинокой серебристой луной. Мы летели вниз головой, так что Гододин вместе со станцией были над нами, и при переходе на более высокие орбиты мы как бы поднимались сквозь хрустальные небесные сферы.
Я задумчиво разглядывал далекие звезды. Пропавшие легионеры почти наверняка погибли, и наше задание изначально было обречено на неудачу. Воспоминания о миссии на Эринии реяли надо мной, как альбатрос – вестник беды. Там я тоже искал пропавших людей – и нашел. Но их настигла участь хуже смерти. Они были превращены в механических марионеток, суррогатный обслуживающий персонал – СОПов на службе экстрасоларианцев. Нам удалось найти несколько сот выживших мужчин и женщин, которых еще не успели преобразовать. Но это были считаные крохи. Несмотря на призрак Сириани Дораяики, накрывший Империю бледной дланью, я подозревал, что за исчезновением легионеров тоже стоят экстрасоларианцы. Кхарну Сагаре заплатили плотью за сделку с Аранатой Отиоло. У него было достаточно биоматериала, чтобы создать два легиона рабов-химер, а компания с Эринии – МИНОС – работала над механическими улучшениями для сьельсинов. Для Сириани? Или Бич Земной был не единственным сьельсинским вождем за доской? В Империи многие предпочитали думать, что играют со сьельсинами в шахматы или друажу, переставляя рыцарей, пешки и ладьи. Но в игре участвовало больше двух игроков, это точно.
– Получено разрешение покинуть орбиту, мэм, – сказала начальник связи Феррин, чей пост располагался у меня за спиной.
Я не стал оборачиваться, не сводя глаз с Гододина и своего солнца.
– Хорошо, – коротко, четко ответила капитан Корво. – Лейтенант Коскинен, приступайте. Курс на сорок градусов от лунной орбиты. Придерживаемся эклиптики.
– Так точно.
– Лейтенант Уайт, вы получили координаты для гиперпространственного скачка?
– Да, мэм.
– Хорошо.
Несмотря на то что иллюминатор передо мной был имитацией, он симулировал вид за окном. Мостик «Тамерлана» располагался в передней части брюха корабля, почти на носу, защищенный сверху тяжелой надфюзеляжной броней, а снизу – основной оружейной батареей, поэтому я смотрел сквозь лес стволов и щитовых проекторов, торчащих, словно пальцы. Они напоминали мне о готических ужасах «Демиурга», о железных солдатах, подобно изваяниям святых или горгульям защищающих парапеты затерянного храма.
Станция легиона, напротив, была белой и чистой. Есть что-то удивительное в том, как светит солнце в космосе. В безвоздушном пространстве свет не преломляется и не меркнет, сияет ярко и ослепляет, словно лазерный луч. Он придавал доку неестественный вид, делая его похожим на выгравированный на поверхности город. Я посмотрел вверх – то есть вниз – на военные крейсера и фрегаты, транспортники, эсминцы и штурмовые корабли. В лучах солнца они казались чернее, чем космическое пространство.
– Это наш конвой? – спросил Александр, занимавший место рядом со мной.
Он указал на четыре корабля, поднимавшиеся со станции к верхней орбите, на которой мы находились. Мы должны были опередить их, чтобы они пристроились за нами, последний раз обогнуть Гододин и устремиться в гравитационный колодец, во Тьму и неведомое нам будущее.
Я знал названия кораблей. «Гордость Замы», «Андрозани», «Кирусин» и «Минтака» капитана Веруса – замыкавший караван тяжелый крейсер длиной более пяти миль. Но даже он казался крошечным на фоне планеты и простиравшейся за ней необъятной тьмы.
– Он самый, – ответил Бандит.
Ему, как начальнику службы безопасности, во время путешествия делать было почти нечего, и поэтому он присоединился к нам на мостике, чтобы посмотреть за прыжком в варп.
Я обрадовался, что принц с моим ликтором помирились, и приветствовал Бандита кивком.
– «Из городишек далекой страны мы пришли…» – процитировал я, глядя, как другие корабли спускаются – поднимаются – к нам.
– Это… классический английский? – спросил Александр.
– Не тот ли парень, которого ты постоянно поминаешь, Шекспир, или как его там? – добавил Бандит.
– Киплинг[5], – помотал я головой и объяснил, в чем символизм этого стихотворения, хотя из нас троих лишь Бандит был из маленького городка. Через мгновение я спросил: – Все ирчтани в фуге?
Бандит сложил руки. Он так и не привык к официальной форме и был в привычном просторном кафтане.
– Так точно. Окойо руководит процессом. Вскоре после прыжка останется только необходимый персонал. Ты тоже в морозилку?
– Не сразу.
С некоторого времени я взял в привычку не ложиться в фугу, пока не проведу хотя бы полгода в сознании. Слишком частая заморозка грозила повреждениями мозга и криоожогами.
– Есть работа, – пояснил я.
На самом деле мне лишь хотелось побыть вдали от бюрократов и аристократов. Меня часто посещала мысль, что наши древние предки зря открыли способ продления жизни на сотни лет. Я был еще молод, но уже достаточно стар, чтобы испытывать отвращение от политики и тому подобных вещей.
Больше я об этом не задумываюсь.
– Значит, нас таких двое, – сказал Бандит. – Я тоже улягусь в числе последних, а проснусь первым, как только окажемся у цели.
План был таков, чтобы разбудить весь персонал, когда мы окажемся в секторе, где расположен ретранслятор. Бандит, как начальник службы безопасности, должен был обеспечивать порядок и не допустить трений между девяноста тысячами человек и тысячей ирчтани. Впрочем, от своих людей я никаких глупостей не ожидал.
– Тридцать секунд до перехода на субсветовую, – объявил лейтенант Коскинен.
– Присядьте, ваше высочество, – сказал Бандит принцу, отводя его в сторону. – Супрессионное поле включено, но тряхнет все равно не по-детски.
– Двадцать секунд, – вновь раздался голос рулевого.
Я не следил за тем, что делают окружающие, продолжая наблюдать за кораблями наверху – внизу. Я был достаточно натренирован, чтобы удерживать равновесие на борту корабля.
– Подтверждение с «Минтаки», – сказала Феррин. – Они готовы следовать по нашему курсу.
Я отставил одну ногу назад, почти как фехтовальщик в защитной стойке.
– Десять секунд до запуска основного субсветового двигателя.
Гододин по-прежнему миролюбиво смотрел на меня, неменяющийся и кажущийся неуязвимым, как и все планеты. Я вдруг вспомнил о Рустаме, имперской колонии, где мы нашли указания, как попасть на Воргоссос. Всп