Ни в одном из документов не объяснялось зачем.
Я уже говорил, что архив Гавриила опоясывал основание шахты огромной библиотеки, но это лишь упрощение. От главного кольца ответвлялись, подобно спицам колеса, коридоры, что вели во внешние хранилища и отсеки, входы в которые были запечатаны. Схоластам потребовались месяцы, чтобы открыть их, не потревожив реликвии. Но в тех залах мы не нашли ничего нового.
Я испытывал разочарование. Валку же это не беспокоило. Прошло три года, а ее рвение ничуть не ослабло. Пока я блуждал по залам архива Гавриила, занося на карту все боковые проходы и повороты, она терпеливо, в течение долгих часов листала страницы документов, сидела на ржавом табурете, просматривая микрофильмы и открывая одну ячейку хранилища за другой. Она даже не замечала, что меня нет рядом.
– Подумать не могла, что у мерикани было столько внеземных колоний, – сказала она как-то, отвлекаясь от распечатанного на прозрачной бумаге досье. – Пятьдесят две! И всех их можно было достичь на субсветовой скорости!
Я поднялся с пола. Глаза устали от чтения, мысли рассеивались после трудового дня.
– Пятьдесят две? – Количество показалось мне знакомым. – Это число уже где-то всплывало.
– Дочери Колумбии, – ответила Валка, не отвлекаясь от работы. – Их было пятьдесят две. Другие… ну, вы бы назвали их деймонами. Впрочем, anaryoch кого только так не зовут.
Другие деймоны.
Другие дьяволы…
– По одной на каждую колонию? – Я встал за ее спиной, скрестив руки.
– Олимпия, Денвер, Балтимор, Атланта… – перечисляла Валка, не читая, – по крайней мере, не то, что было написано на открытой перед ней странице. Я не видел ее лица, но по интонации понимал, что она цитирует прочитанное прежде. – Юта, Йеллоустон…
– Йеллоустон я знаю, – перебил я. – Теперь она называется Ренессанс.
– Эпсилон Эридана, – назвала Валка главную звезду этой системы. – Недалеко от Старой Земли. – Она перемешала прозрачные страницы на столе. – На месте многих этих колоний впоследствии воздвигли имперские города. Ваш Авалон – одна из немногих внеземных колоний, не основанных мерикани. Остальные вы отбили у машин.
Авалон был родиной дома Авентов, куда бежали короли потерянной Британии, изгнанные со Старой Земли неизвестным врагом еще до захвата планеты мерикани.
Наши исследования были полны таких диалогов. Не проходило дня, чтобы мы не цеплялись за какую-нибудь мелкую, но интересную подробность. Я рассчитывал найти упоминания о людях и исторических местах, о которых знал. Но в документах не было ничего ни о Марке Аврелии, ни об Александре. И я задумался, не настолько ли коротка была продолжительность жизни людей в те времена, что их оценка времени не совпадала с нашей. Цезари казались им столь же древними, как мне – Вашингтон и Фелсенбург, притом что между мерикани и мной прошло в десять раз больше времени, чем между античностью и мерикани.
Я все сильнее удивлялся, как вообще удалось сохранить хоть что-то. В архиве не нашлось голограмм Земли и ее уничтожения, – полагаю, такие реликвии хранились в цитадели Капеллы на Веспераде или других их владениях. Но нашлись упоминания о доме Авентов – тогда еще Виндзоров – и их попытках сберечь земную историю. Об экспедициях в Рим, Лондон, Вашингтон – в этот раз совершенно точно город, а не престарелый лорд с картины. В Иерусалим, Константинополь, Пекин, Токио, Сингапур и так далее. Я нашел отчеты об эвакуации библиотек и музеев. В одном документе говорилось о том, как Авалон помог Католическому музею по кирпичику перенести весь их священный город с Земли на Каритас, где он до сих пор стоит в своей средневековой красе.
Эта подробность лучше других указывала на связь древних легенд с настоящим. Адораторы Католического музея жили и под Красным Зубцом – горой, у подножия которой стоял город Мейдуа. Когда я был маленьким, Гибсон о них рассказывал… Благодаря его рассказам я узнал цитаты Мильтона и Данте, когда их произносил Кхарн Сагара.
Гибсон…
Гибсон составлял нам компанию всякий раз, когда был свободен – обычно раз или два в неделю. Несмотря на преклонный возраст и плохое зрение, он продолжал выполнять обязанность архивариуса. Спускаться в архив Гавриила и особенно подниматься обратно для него было сущей пыткой, но старик терпел – ради меня.
Каждый вечер, пока Валка оставалась внизу, в архиве, я в туманных сумерках гулял по двору и саду с Гибсоном, как в детстве. Если даже Мать-Земля действительно слышит наши молитвы или где-то есть Бог, способный вершить правосудие, – я все равно не знаю, что такого сделал, чтобы заслужить эти годы. Я словно попал на затерянный во времени остров, в тихую гавань, в убежище, где мог укрыться от прошлого и грядущего. Я был жесток и был жертвой чужой жестокости. Когда-то я услышал от Кассиана Пауэрса – а может, от Райне Смайт, не помню, – что, к нашему счастью, никому никогда не воздается по заслугам. Кто бы это ни сказал, я с этим согласен. Я столько всего натворил, что уж точно не заслуживал такого счастья. Отец отнял у меня Гибсона, но Судьба или Провидение вернули его. Он был со мной, как и Валка, как и все мои друзья. Три года на Колхиде стали настоящей воплощенной мечтой. Почти.
Я жалел лишь о том, что рядом не было Хлыста.
Мне не следовало прогонять его.
Да, он меня предал. Но грош цена человеку, не способному простить лучшего друга. Тогда я был молод и горяч. Гнев, прежде белым пламенем полыхавший в моих жилах, померк, и на смену ему, как утренняя заря, пришло сожаление.
– Адриан, что-то не так? – спросил Гибсон, упирая трость в стыки булыжников.
Солнце выглядывало из-за громады газового гиганта Атласа сквозь узкую полоску неба между планетой и горизонтом, отбрасывая темные тени на землю и низкие башни атенеума и резко очерчивая контуры двух меньших, далеких спутников.
Если бы не это удивительное небо, соленый воздух и брызги морской воды, я бы решил, что снова очутился дома.
– Нет, все хорошо! – ответил я и поделился своими мыслями. – Хотелось бы обнаружить в архивах больше важной информации, но впервые за долгое время я поистине счастлив.
Счастлив. Даже это слово казалось фантастическим.
– Еще четырех лет не прошло! – ответил Гибсон. – Архивные документы никто не перебирал с тех пор, как их привезли. Неудивительно, что ты пока не нашел ничего существенного.
Я прекрасно понимал, что он прав. Наверное, я ожидал какого-то откровения, что истина раскроется передо мной, словно подробная карта. Когда говорят об археологах, то часто представляют бесстрашных исследователей, пробирающихся сквозь сумрачные джунгли и горные пещеры в поисках затерянных городов и золота. Моя первая совместная с Валкой экспедиция в Калагах на Эмеше соответствовала этому описанию, а закончилось дело исчезающей комнатой и моим первым видением. Но в основном работа Валки сводилась к многолетнему изучению документов без каких-либо значимых прорывов.
Мы немного задержались в решетчатой тени у каменной стены.
– То есть Капелла не общипала архив, прежде чем он попал сюда? – спросил я.
– Все возможно, мой мальчик, – нахмурился Гибсон. – Но разве ты не видел орбитальные орудия? Флотилию, охраняющую этот город? Нов-Белгаэр – одно из тех мест, где вещи прячутся навсегда. Если того, что ты ищешь, здесь нет, то где оно?
– Даже Кхарн Сагара не знал, – ответил я.
– Значит, на Воргоссосе этого нет. Предположим, что и здесь нет. Может быть, никто не знает, где искать.
– Деймон Сагары что-то знал. Жаль, что мне не удалось пообщаться с ним подольше. – Я нервно, неосознанно взъерошил волосы. – Найди их на вершине, говорил он. У подножия мира. Что это значит?
В отличие от Гибсона из видений, настоящий лишь приподнял брови.
– Ненавижу загадки, – сердито буркнул я, прислоняясь к голой стене между вьющимися лианами.
Мой старый наставник продолжил путь, оставив меня рядом с вьющимися растениями размышлять о собственной глупости.
– А я не хочу гадать, – ответил он спокойно.
Мы начали подъем по узкой лестнице, пронизывавшей стену внутреннего двора.
– Ты скоро отправляешься на Фессу?
– В конце недели, – ответил я. – Скоро пойдет пятый год, как мы здесь, и почти вся команда уже побывала в отпуске. Очередь офицеров. Наш врач настаивает, что и мне нужно.
Я ожидал от Гибсона какого-либо комментария, но он, к моему удивлению, промолчал.
– Не знаю, как оторвать Валку от работы, – сказал я.
– Она очень упорная, – заметил Гибсон.
– Если в архиве что-то и есть, она найдет.
Добравшись до верха, мы прошли по крытому валу к внешней стене комплекса, которая короной венчала плоский холм. Монастырь на утесе нависал над нами скрюченным пальцем, скалистый отрог стремился в небо.
– Должен сказать, я удивлен, что ты уступаешь ей в рвении, – сказал Гибсон, отдышавшись. – Помнится, один юноша больше всего на свете хотел стать схоластом.
Его серые глаза сверкнули сквозь пелену.
– Я уже не тот юноша.
Он снова мне не ответил, просто развернулся и продолжил путь. Я последовал за ним.
– Может быть, – сказал Тор Гибсон, ненадолго останавливаясь под сводчатой аркой.
Я давно не обращал внимания на то, каким высоким он был, даже несмотря на преклонный возраст. Высоким, как король.
– Адриан, я не уверен, что мы способны настолько измениться, – произнес он. – Наши переживания – лишь одежда. Ты не корабль Тесея.
Я вздрогнул и посмотрел Гибсону в глаза. Они по-прежнему были серыми, туманными, не яркими зелеными. Его нос по-прежнему был помечен, как у преступника. Совпадение. Но совпадений не бывает – события просто сводятся к одной точке, словно указывая на некие высшие силы.
– Тесей… – Я отвернулся. – Его корабль изменился, но сам он, полагаю, нет.
– Как говорится, целое дерево в семечке кроется. – Гибсон положил руку на каменные перила. – А целый человек уже сокрыт в эмбрионе. – Он смотрел на меня сквозь пелену. – Ты не слишком отличаешься от себя прежнего. Просто повзрослел и стал собой.