И подложив под голову сумку, я порадовался тому, что холода волки не бояться, но сырость…. Неприятно.
Задремал.
Проснулся от дверного скрипа. Поднял голову и проморгался, потирая глаза.
— Спишь на моей лавке, так хоть воды принеси. Ручей там. — Указала она в сторону леса и скрылась в доме, вновь брякнув замком.
Мне показалось или она была в сорочке?
Делать нечего. Взял ведро, стоявшее у порога, и поплелся к ручью, который уже слышал, когда дождь поредел.
Вернувшись, застал хозяйку на той же лавочке, что-то усердно стирающее в деревянном корытце.
— Близко не подходи. Ведро поставь вон там. — Сказала она и проложила стирать.
— Боишься? — Улыбнулся я.
Она подняла на меня (все-таки зеленые глаза!) и устало сказала:
— Это тебе бояться нужно.
— Арбалета твоего?
— Нет. — Ответ вышел смытым и неопределённым, но переспрашивать я не стал.
— Может помочь чего?
— Чего? — Отвлеклась она, уже успев задуматься.
— Помочь, говорю, чем? Руки мужские нужны?
По ее щекам проскользнул румянец, но мотнув головой, она ощерилась:
— Ой, ты ли мужик?
— Чай не баба. — Ответил я в ее манере. — Давай так: я тебе крышу починю, а ты меня в дом пустишь.
— Не пущу, ни за какую крышу. — Резко ответила она. — Максимум в баню и то, крышей не откупишься.
— А не много ли? — Удивился я.
И где у нее тут баня то?
— А у тебя выход есть? — Усмехнулась она. — Можешь продолжать на лавочке жаться, мне и дела нет.
— Ладно, будь, по-твоему. Что тебе еще сделать нужно, что бы ты меня на улице не держала?
— Крышу сделай, забор поставь, дров наколи, а там и поговорим.
Рыкнув сквозь зубы, взял топор, сиротливо жавшийся у разломанного частокола, и потопал в чащу.
Шва-а-арк!
Лезвие воткнулось в толстенькую сосенку, и она со скрипом упала к моим ногам.
Она что о себе думает? Что амазонка?! И против волка выстоит? Да я ее одной лапой! Только пискнуть бы успела и то не факт!
Затащу ее в избушку и под себя подомну, что бы поняла — нет ее территории, наша есть! И теплом у печки надо делиться!
В гневе изрубил пару деревьев и, подбросив стволы на плечо, потащил в сторону избушки.
Будет тебе крыша, хозяйка, и забор будет.
Притащив древесину к ее крыльцу, я с удовольствие смотрел на удивленную мордашку.
Конечно, не каждый мужик одно дерево утащит, а я три припер, запыхался, но злость и волчья кровь помогли.
Пока я обрубал все лишнее, девушка бочком обходила меня и юркнула в лес с пустым ведром наперевес.
Беги, хозяюшка беги.
— Пила есть? — Рявкнул я, когда она вышла из леса и, подпрыгнув, покосилась на меня как на приведение.
— Есть. — Пискнула она с перепуга и пропала в доме, пока я улыбался довольный ее реакцией.
Поняла, с кем дело имеет. Испугалась. Вот и пусть боится, а то больно дерзкая.
Старенькая, почти тупая пила скользила сквозь молодую древесину, пока я задумчиво провожал взглядом ее скользящую походку. И куда только бегает?
Когда с крышей было покончено я, сидя на перекладине, рассматривал свою работу. Не плохо. Думал, хуже будет, забыл, как это за хозяйством следить, пока по миру болтался.
Укрепив магией, повернул голову вниз и увидел темную макушку.
Хозяйка крутила головой видимо в поисках меня и озиралась по сторонам, обнимала себя за плечи.
Замерзла? Вечер уже опускался на лес, покрывая все сумерками и пряча теплые лучи до завтра.
Я спрыгнул сзади, встав за ее спиной уже задумав напугать, но остановился.
Запах.
Как она пахла! Цветы, яблочки, вишня! Все самое сладкое, спелое! В легких сразу заклубился аромат, напоминавший о теплом доме в долине, сладких пирогах и скошенной траве.
Пока я стоял и пытался понять, что происходит она, развернулась и шарахнулась в сторону, подняв на меня злые и напуганные глаза:
— Баня в пятистах шагах, у запруды. Сперва я схожу, потом ты. Там ночевать и оставайся, не замерзнешь.
Я только головой качнул и смотрел на то, как она по стеночке обходит меня и скрывается в доме, вновь звякнув замком.
«Это что было?» — спросил я сам у себя, буквально рухнув на лавку.
Девушка высунула нос из-за двери и, определившись в моем местонахождении, решила выйти.
— Вот. — Она положила возле меня стопку из чистого полотенца и рубахи. — Там одеяло есть и плед, переночевать сможешь. — Теперь в ее глазах я увидел только грусть, которую она старалась прикрыть суровостью.
— Спасибо. — Ответил я.
— Это за крышу, так что не благодари, заработал.
— Как тебя зовут? — Спросил я, когда он уже направилась к бане.
— Илва. — Тихо ответила она, полуобернувшись и оборачиваясь к лесу, поспешила в баню.
Черная макушка мелькнула между соснами и исчезла, я а так и продолжал смотреть ей в след.
Илва…
Про себя проговорил я ее имя и волк внутри меня взбунтовался! Он требовал сейчас же сорваться и бежать за ней, утащить ее в избушку и никогда больше не выпускать!
Не может быть! Пара?
Он бежал от той, которая казалась ему светом в окошке и пахла весенним солнышком и этим козлом с рогами — Адьери. А здесь, в маленькой трухлявой лачуге, совершенно одна жила его пара — Илва.
Волк вновь неторопливо заерзал на месте.
Нет, быть не может! Ему показалось!
Схватив сумку и выданные чистые вещи, я направился следом за девушкой, обдумывая как бы еще раз проверить ее запах. Но судя по тому, как она от меня шарахается — такая возможность выпадет не скоро или же она в конец испугается и больше к себе не подпустит.
Глупец. Допугался.
Банька стояла на самом краешке небольшой запруды, уходя мостиком в воду. Не баня, а банька. По-другому и язык сказать не поворачивался, слишком маленькая, мне и пополам согнувшись тесно будет.
Присев у входа я облокотился на стену и принялся ждать.
За дверью шипели политые водой камни, трескали дрова в печи, и плескалась вода в кадках.
В голове появился образ хозяйки в темной жаркой баньке. На голом теле блестели капельки влаги, а мокрые волосы рассыпались по плечам, прилипая спине. Маленькая, гибкая как лозинка.
В штанах зашевелилась плоть.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Еще ничего не ясно, успокойся.
За дверьми стало тихо, только шорох полотенца выдавал чье то присутствие.
Стратегическая хитрость!
Протянув магическую нитку, я принялся ждать, что бы проверить свою теорию.
Дверь открылась, демонстрируя распаренное личико усыпанное веснушками и грустные зеленые глаза, уставленные в пол. Но даже так она не увидела нитку и, запнувшись, начала падать, на что я и рассчитывал.
Поймал.
У самой земли поймал и сейчас вглядывался в напуганные, наполненные зеленью глаза и заработал носом, делая короткие рваные вдохи.
Не ошибся. Она. Теперь моя Илва.
Я легонько сжал ее плечи, чувствуя сквозь ткань легкого платья ее теплоту и чуть наклонился, прижимая к себе.
Она приоткрыла от удивления чуть полноватые губы с нежно розовым контуром и неожиданно выдавила:
— Тронешь — убью.
Было видно, что храбрится, но пугать не хотелось, хоть волк и бился наружу, что бы зализать свою пару до мозолей.
— Отпущу — накормишь? — Отводя тему, спросил я.
Она только кивнула и, поставив ее на место, я успел краем глаза увидеть белую полоску на груди, которую она поспешно закрыла воротником.
Шрам? Откуда?
Она, обиженно сопя, развернулась и поспешила в дом, не понимая, что своим бегством только подначивает догнать ее.
Тряхнув головой, я постарался отвлечься и пошел в баньку.
Она оказалась действительно маленькой, и что бы хоть как то помыться мне пришлось сесть на скамью и обмываться сидя. Вымывшись, я посмотрел на свое новое ложе в предбаннике и улыбнулся. Бывало и хуже.
Но есть хотелось. А выпросив еду и девушки, волк категорически отказался питаться в лесу, согласившись только на то, что бы принять пищу из рук пары, никак иначе.
Пришлось, надев штаны поспешить к избушке надеясь на обещанное пропитание.
Остановившись у дверей, он опять подпер собой косяк, ожидая, когда его пара высунет нос на улицу.
Ждать пришлось не долго. Дверь открылась, выпуская девушку, держащую в руках деревянную чашку с дымящейся кашей. Но не каша была центром внимания, а сорочка и халат едва ли не прозрачный, наброшенный на плечи.
По всей видимости, она хотела оставить еду на лавке и вновь укрыться в доме. Не ждала, что я сам приду.
Заметив, наконец, мою персону, она вздрогнула, выпуская из ладоней полную харчей посудину, но я поймал и тарелку, и хозяйку, прижав ее к своему телу.
— Чего шарахаешься? — Спросил я, опуская тарелку на лавку, но продолжая держать Илву в своих руках. — Не съем я тебя.
— Ничего я не шарахаюсь. — Встрепенулась она, но скинуть мои руки не вышло. — Отпусти. Не то…
— Не то что? Арбалетом мне вновь угрожать будешь?
— Угрожать не буду, просто пристрелю.
Я улыбнулся.
Храбрая маленькая птичка. Иволга против волка.
— Хватит лыбиться, пусти, говорю.
С неохотой разжав руки, я увидел еще одну белую полоску, рассекающую бедро. Только это была глубже.
— Что это? — Сурово спросил я, поймав ее за руку и указывая пальцем в интересующее меня место.
Она дернулась, моргнула и сморщилась, выдергивая мою руку.
— Твое какое дело?! Отстань от меня уже и иди спать! — Хлопнула у меня перед носом дверью и спряталась в доме.
Ладно, Илва, недолго еще прятаться будешь.
Сон на лежанке был на удивление уютным и, выспавшись, я встал уже с зорькой.
Выскочив на улицу, потянулся и, перекинувшись, решил размять затекшие мышцы и выгулять кости.
Серый волк, гораздо больше обычного, мотнул головой и бросился в лес. Заячья тропа? Отлично. Вот и дичь к ужину.
Погоня была не долгой и зайчик, с перекусанной шеей покорно болтался в зубастой пасти.
Проносившись весь день по лесу, я даже не задумался о том, что хозяйка может потерять меня и продолжал бегать по траве, даже когда солнышко перекатилось на бок, забирая с собой тепло.