Несмотря на молодость, Луис Морильо уже успел набраться опыта на зубодробительном поприще, и выход молодого искателя в финал турнира был тому ярчайшим доказательством. Но для равноправного поединка с таким матерым бойцом, как Бенни-Плетка, Сото-Урагану требовалось победить еще не в одном и не в двух турнирах. Даже самый неискушенный болельщик видел, что мастерство Сото и мастерство Плетки разнятся настолько, насколько задиристое тявканье молодого волка отличается от свирепого рыка матерого вожака стаи. Бенни-Плетка мог при желании побить Сото-Урагана и без применения своего коронного удара – прочий арсенал приемов Плетки был не менее грозен.
Но несмотря на практически предрешенный финал, Луис Морильо вышел на бой в невозмутимом состоянии рассудка, ибо для воплощения в жизнь его новой стратегии требовалась прежде всего повышенная сосредоточенность и только потом все остальные боевые качества. Сото-Ураган отпустил вежливый поклон презрительно ухмыляющемуся Плетке и замер в ожидании команды секунданта…
…Когда-то, в очень давние времена, жил среди предков Луиса воин-самурай по имени Ходзе. Он ничем не выделялся из себе подобных; не трус и не герой – обычный солдат, каких под знаменами японских князей – дайме – служило в те годы тысячи. И вот однажды случилось так, что отец Ходзе был убит другим самураем, но не рядовым, а весьма искушенным во владении мечом мастером фехтования. Понятно, что все вопросы задетой чести гордые предки Луиса решали только одним способом – посредством поединка. И потому момент, когда Ходзе и его враг обязаны были скрестить мечи, неотвратимо приближался.
Обуянный жаждой мщения, Ходзе являлся, однако, здравомыслящим человеком. Он осознавал, что не выстоит против обидчика в открытой схватке, а погибнуть не отомстив, или того хуже – убивать обидчика из-за угла, – ему препятствовал воинский кодекс чести Бусидо. Единственным выходом для Ходзе было выйти на поединок и успеть убить противника до того, как тот обнажит свой меч. Путем упорных тренировок Ходзе добился нужной быстроты и, столкнувшись с врагом, зарубил того одним-единственным молниеносным ударом. Впоследствии специфическая тактика владения мечом переродилась в целое искусство и обросла массой традиций, что, впрочем, для воинственных предков Луиса было вполне закономерно…
Морильо прочел эту занимательную историю в своей книге давно, но только вчера осознал ее подлинную ценность. На вникание в принцип незнакомого стиля боевых искусств у него ушла лишь короткая летняя ночь, и вот через мгновение обязан был наступить момент истины: удалось это Луису или нет…
Секундант поднял руку, и над ареной разнеслась его громкая команда к началу схватки. Бенни-Плетка все еще продолжал презрительно ухмыляться, а Сото-Ураган уже сорвался с места и несся к нему быстрее арбалетной стрелы. Быстрее Сото двигался только его выброшенный вперед кулак.
Ухмылка так и не сошла с лица Плетки, когда он, оглушенный невероятно резким ударом в лицо, рухнул навзничь и застыл без движения. Секундант, который еще не успел набрать в грудь воздуха после выкрикивания команды, глядел на эту сцену выпученными жабьими глазами…
Бенни-Плетку привели в чувство лишь через час, и он, очнувшись, первым делом поинтересовался, что с ним случилось. Когда же ветерану турниров объяснили суть произошедшего, он попросту не поверил: люди не солнечные зайчики и не могут прыгать – а тем более драться – с такой быстротой…
Правила нарушены не были, и Сото-Урагана признали чемпионом турнира и лучшим кулачным бойцом среди искателей в текущем году. Лоренцо, от которого за километр несло вяленой рыбой (Учитель уже хорошенько разогрелся перед предстоящей ему «пивной гонкой»), ликовал больше всех, а так и не протрезвевшие за весь турнир члены их общины долго качали Морильо на руках и горланили в его честь хвалебные песни. Сам Луис больше всего на свете хотел сейчас завалиться спать, поскольку давала о себе знать усталость после вчерашних боев вкупе с ночной тренировкой на мешке с песком…
– Не называй меня больше Луисом, – потребовал Сото-Ураган у Лоренцо во время обратного пути в Барселону. – Я не желаю больше носить это чужое имя. И остальным скажи, чтобы не называли.
– Вот те раз! – Изумленный Лоренцо едва не выпал из дилижанса. – Да, приятель, похоже, капитально тебе в Гвадалахаре мозги стрясли! И как же теперь прикажете вашу святость величать?
– Называй меня Сото, – устало проговорил ученик. – Просто Сото. Не слишком тяжело запомнить.
– Ладно, как пожелаешь… Сото. Мне, в общем-то, без разницы – твое право, – пожал плечами Лоренцо и еле слышно добавил: – Кажется, и впрямь крепко парню досталось… Ну ничего, через недельку оклемается. С кем не бывает…
– Вызывали, ваша честь? – осведомился Карлос, представ пред очами магистра Жерара. Матадор сразу заметил, что очи эти были сегодня чересчур суровы. О причинах плохого настроения Божественного Судьи-Экзекутора Карлос не догадывался – дела шли отлично, все подозреваемые в заговоре с целью убийства казначея были схвачены, и дознание завершилось еще вчера.
– Вызывал, брат Карлос. – Недружелюбный тон Жерара соответствовал его колючему взгляду. Сесть Матадору он тоже не предложил, из чего следовало, что суровость магистра вызвана не хандрой или чрезмерно жаркой погодой. Гонсалес волей-неволей насторожился, и от блаженного умиротворения, в котором он пребывал с самого утра, не осталось и следа.
Жерар словно нарочно испытывал терпение Карлоса: молчал, кряхтел и сосредоточенно перекладывал на столе бумаги.
– Какие-нибудь неприятности, ваша честь? – принимая уставную стойку, поинтересовался Охотник, недовольный тем, что ответы из Жерара приходилось вытягивать словно клещами – любимым дознавательным инструментом магистра.
– А вы как думаете?
Матадор начинал медленно закипать: он ненавидел подобные игры в молчанку. Если командир Пятого отряда в чем-то виноват – будь добр, объясни причину и не устраивай тут демонстрацию своих обид, словно жеманная сеньорита! Гонсалес заскрипел зубами, но в лице не изменился: дескать, хотите лицезреть мое волнение, ваша честь? Не дождетесь!
Видимо, Жерар тоже понял, что у него недостаточно авторитета, дабы подавить Матадора психологически, поскольку вскоре прекратил кряхтеть и оставил бумаги в покое. Магистр вальяжно откинулся в кресле и, совершив протяжный мрачный выдох, скрестил пальцы на животе.
– Даже не знаю, брат Карлос, как и назвать ту ситуацию, в которой все мы очутились благодаря вашим скоропалительным выводам, – изрек он с подчеркнутым сожалением. – Я доверился вашим советам, но это привело к тому, что я предстал перед местными коллегами, мягко говоря, в неблаговидном свете. Вы заставили меня идти ошибочным путем…
Гонсалес молчал, ожидая объяснений непонятно откуда взявшимся в его адрес обвинениям. Не далее как вчера магистр Жерар довольно потирал руки и рассказывал ему, как двое главных подозреваемых из охраны казначея, на которых указал ему Матадор, после первого же дознания с пристрастием подтвердили: да, это именно они вступили в сговор с демоном Ветра, ради чего и принесли ему в жертву бедного сеньора ди Гарсиа. Остальные подвергнутые дознанию подозреваемые, в том числе и лишенный протекции Защитников Веры Рохас, идущие по делу свидетелями, все как один клялись, что вышеназванные прислужники демона давно вели себя странно, но, очевидно, некое парализовавшее волю свидетелей демоническое колдовство препятствовало тем донести на демонопоклонников Ордену Инквизиции. И пусть показания свидетелей зачастую противоречили друг другу, вместе с признанием подозреваемых их было более чем достаточно для подведения дела к финалу: демонопоклонников ожидало Очищение Огнем, а свидетелей, уже прошедших профилактическое Очищение Троном Еретика за недоносительство, магистру предстояло наставить на путь Истины душеспасительной беседой.
Результаты дознания были не совсем те, на которые рассчитывал Карлос, однако Жерар ими вполне удовлетворился и не стал перепроверять версию о заказном убийстве. К тому же ни имени посредника, ни тем паче заказчика, демонопоклонники не открыли, хотя любая правда в Комнате Правды инквизиторов неминуемо всплывала на поверхность, словно дохлая рыба. Следовательно, подозреваемые и впрямь прикончили ди Гарсиа по собственной инициативе либо были так сильно запуганы заказчиком, что терпели даже пытки.
Последнее было маловероятно, и потому Гонсалес не стал больше забивать себе голову загадками этого дела. Он не первое десятилетие служил Корпусу и давно усвоил: Главный магистрат в Ватикане превыше всего интересует покаяние грешника, а когда с покаянием все в порядке, то на «белые нитки», коими бывает сшито дело, командование уже не смотрит и о средствах «добычи» покаяния не спрашивает. Таковы правила войны с внутренними врагами государства – отступниками и еретиками. И если порой в этой войне случаются невинные жертвы, так что ж… Война есть война.
– Уж не хотите ли вы сказать, ваша честь, что демонопоклонники отреклись от своего покаяния? – недоверчиво спросил у магистра Карлос. Отречение от покаяния было явлением редчайшим, поскольку подразумевало для отрекшегося не долгожданное избавление от мучений – Очищение Огнем, а новые, еще более суровые пытки.
Вместо ответа Жерар взял со стола исписанный торопливым почерком лист бумаги и протянул его Матадору.
– Ознакомьтесь и выскажите ваше мнение по этому поводу, – распорядился магистр.
Карлос умудрился прочесть первую строку на листке, когда тот еще находился в пальцах Жерара: «Довожу до сведения почтенных магистров Ордена Инквизиции…» Так начинаются только доносы.
– Этот документ мне передал час назад Главный магистр епархии, – пояснил Жерар, пока Охотник шел к окну, дабы при свете лучше рассмотреть неразборчивый почерк доносчика. – Умолчу, что конкретно мне пришлось выслушать от него по поводу якобы завершенного нами дознания, но вы неглупый человек, сами догадаетесь…
«Довожу до сведения почтенных магистров Ордена Инквизиции, – говорилось в документе, – об имеющих место в сей богопослушной епархии фактах вопиющего беззакония и чернокнижничества. – «Ух ты, как сказанул: «вопиющих фактах»! – усмехнулся про себя Гонсалес. – Писал явно не ремесленник или крестьянин». – Как добропорядочный и богобоязненный гражданин Святой Европы, а также верный слуга Великого Пророка, вынужден сообщить, что мой отец Диего Мендоса ди Алмейдо, владелец ряда винодельческих предприятий и поставщик вина ко двору Его Наисвятейшества, является виновником гибели главного казначея Мадридской Епархии Марко Антонио ди Гарсиа, которого он убил при помощи своего слуги-чернокнижника. Я имею на этот счет убедительные доказательства, но предъявить их смогу лишь в том случае, если вышеуказанный чернокнижник будет схвачен. Как любящий сын я пекусь о спасении души моего погрязшего в тяжких грехах отца и умоляю Вас принять на этот счет самые экстренные меры. Заместитель главного инженера мадридского отделения Оружейной Академии Рамиро ди Алмейдо».