- Ты проиграла, - холодно отчеканил демон.
- Нет.
- Ты знаешь, что это так.
- Нет! - судья схватила бутылку, желая утопить назойливый голос в беспамятстве.
Слухи. Когда Макар Юрьевич Юханов узнал о ночных визитах Киры Джанибековой в камеру Петра Леонидовича Лескова, то подумал, что это может оказаться той самой нитью, потянув за которую, можно заставить судью признать за приемным сыном Мольбрантов право собственности на особняк, чтобы его смогла купить Светлана Сотникова - сестра Юханова. Да и не только особняк. Обладать подобной информацией значило куда больше - молодой судья мог держать палец на пульсе всего семейства Джанибековых. Но сначала нужно было найти охранника, который был свидетелем визитов Киры к скандально известному заключенному. Ведь слухи всегда могут оказаться просто слухами, дезинформацией.
- Почему же тогда Петр Лесков на свободе? - снова и снова спрашивал Макара Юханова его демон. Спрашивал до тех пор, пока Макар не узнал, что бумаги на освобождение были подписаны лично прокурором Давидом Джанибековым - братом Киры Джанибековой.
- Значит, здесь действительно есть связь, - сказал молодому судье демон. - Узнай все, что знает тот охранник. Ведь он болтал так много.
Но охранник пропал. Больше. До Макара Юрьевича дошли слухи, что его обвиняют в изнасиловании заключенной по имени Антонина Палеева. И снова в этом деле был замешан брат Киры Джанибековой - Давид, вот только Макар не знал, как и почему. Но информации хватало, чтобы заинтересоваться этим. И начать нужно было с охранника по имени Максим Олисов.
Родительский дом. Впервые за последние годы Максим Олисов вернулся сюда - в это осиное гнездо, которое ненавидел больше всего на свете. Вернулся, склонив голову. Отец и мать. Что мог он сказать им в свое оправдание? Ничего. Они всегда были слишком увлечены собой, чтобы понять то, что происходит внутри их сына. Такие правильные, целеустремленные, с хорошими манерами и любовью к порядку, они никогда не понимали его, никогда не проводили душевных бесед, когда он был ребенком. Все их воспитание заключалось в перечне правил, говорящих о том, что можно делать, а что нельзя. Следование этим правилам влекло сухое поощрение, отклонение от них - жестокое наказание. Максим не любил этот дом, не любил всех, кто жил здесь, соблюдая негласные правила, созданные его родителями. Ему хотелось обозвать их лицемерами, сборищем дилетантов, способных лишь на видимый фарс, зная, что в действительности все обстоит совершенно иначе, но никогда не признаваясь в этом даже самим себе.
Максим часто хотел высказать им все, что о них думает, но ему никогда не хватало смелости, чтобы сделать это. Детские страхи перед тоталитарным режимом этого дома всегда брали верх, и он молчал, опустив голову. Это была не его война. Когда он понял это, то тут же постарался покинуть это осиное гнездо, где каждый второй житель относился к нему с презрением. Относился, когда он был ребенком, относился сейчас и будет относиться в будущем.
- У тебя нет взглядов на жизнь, - сурово подытожил Николай Олисов поздним вечером следующего дня после того, как Максим вернулся к своей семье.
Отношения двух братьев никогда не были доверительными, однако они всегда оставались братьями, близкими родственниками, понимая это и давно смирившись с подобным обстоятельством. Николай, всегда такой холеный и сдержанный, осудительно покачал головой.
- Не понимаю, как родители терпят твои выходки, - он посмотрел на подавленного брата, и родственные чувства в очередной раз взяли верх над эмоциями. - Наверное, плохо так говорить по отношению к той девушке, но я надеюсь, что хотя бы это происшествие образумит тебя.
Максим промолчал, стыдливо опустив голову.
- Твой брат прав, - поддержала мужа Юлия Олисова.
Высокая и стройная, она была похожая на их мать в молодости. Максим всегда считал, что именно поэтому его брат и взял ее в жены.
- Ты не думал о том, чтобы остепениться? - до отвращения душевно спросила она.
- Нет.
- Послушай ее, Максим, - сказал Николай. - Подобная жизнь не доведет тебя до добра. Твои беспорядочные половые связи становятся смыслом жизни. Они уже руководят тобой. Нужно уметь управлять своими желаниями.
- Тебе-то откуда знать это? - Максим снова смущенно опустил глаза, боясь, что его брат обидится, и он лишится последнего союзника в этом доме.
- Это жестоко, Максим! - упрекнула его Юлия. - Он не виноват, что родился таким.
- Ничего страшного, - поспешил успокоить жену Николай. - Сейчас здесь нет посторонних. Мы можем говорить об этом, если мой брат хочет.
- Я не хочу, - щеки Максима вспыхнули румянцем. - Извини. Я не хотел тебя обидеть.
- Я не обиделся. Я давно уже свыкся с этим.
- Все равно извини, - Максим покраснел еще сильнее. - Просто иногда, когда ты говоришь мне с укором о моих связях с женщинами, я не могу понять, как ты можешь читать мне нотации о том, чего у тебя не было ни разу в жизни?
- Секс - это не главное. Я надеюсь, когда-нибудь и ты сможешь понять это, - Николай замолчал, о чем-то размышляя. - Знаешь, иногда мне кажется, что твоя страсть - это наше общее наказание. Ты несешь крест за нас обоих.
- Я не знаю, - Максим украдкой посмотрел на Юлию. - Я никогда никому не говорил об этом и не собираюсь говорить, но…
- Спрашивай. Мы твоя семья. Мы готовы ответить на любой твой вопрос.
- Как вы живете вдвоем? Я понимаю, что для тебя физическая близость - это пустые слова, но Юля, она ведь женщина…
- Мы любим друг друга и это главное, - прозрачно ответил Николай.
- А секс? Я не верю, что она готова всю жизнь запираться в ванной и удовлетворять себя струей воды.
Максим видел, как муж с женой украдкой переглянулись. Юлия покраснела. Николай улыбнулся ей, пытаясь успокоить.
- Можете не отвечать, - сказал Максим. - Я и так все понял… Мне просто всегда было интересно, как Юля выбирает себе мужчин? Она что, советуется об этом с тобой, и вы вместе принимаете решение, или же право выбора принадлежит только ей?
- Ты смеешься над недостатками других, потому что боишься, как бы они не начали смеяться над тобой? - щеки Юлии горели пунцовым румянцем.
- Почему ты никогда не предлагала мне провести с тобой ночь?
- Ты перегибаешь палку, Максим! - вмешался Николай.
- Почему? Я всего лишь хочу проявить взаимовыручку. Кажется, этому учат в этом доме?
- В этом доме учат уважению и хорошим манерам!
- Что плохого в том, что я хочу поделиться опытом?
- Какая же ты мразь, Максим! - Юлия поднялась со стула. - Я иду спать, - сказала она мужу.
- Она права, - Николай смерил брата презрительным взглядом.
Они поднялись с женой по лестнице на второй этаж и закрыли дверь в свою спальню.
- Ненавижу его! - процедила сквозь зубы Юлия.
- Он не виноват, - Николай обнял ее. - Он слишком долго был на дне, чтобы, вернувшись, стать человеком всего за один день. Дай ему время. Он изменится.
Оставшись один, Максим долго смотрел за окно. Состоявшийся сегодня разговор был одним из самых смелых разговоров за его жизнь, которую он провел со своими родственниками. Он гордился собой, потому что впервые осмелился высказать свои мысли вслух.
Вернувшись в свою комнату, Максим лег в кровать и закурил сигарету. Проблемы, которые он недавно создал себе, не беспокоили его. Он знал, что в этом доме еще есть люди, способные их решить. Он лежал в кровати, вспоминая первую девушку, с которой они провели много ночей в этой комнате. Он до сих пор помнил многое из того, что происходило тогда между ними. Да. Тогда он был совсем другим. Такой неопытный и такой юный.
Максим выкурил несколько сигарет и открыл окно, чтобы проветрить комнату. В прокуренное помещение ворвался свежий ветер, колыхнув шторы. На улице шумели деревья. За пеленой этих звуков, Максиму показалось, что он услышал слабый стук в дверь.
- Я пришла извиниться, - тихо сказала Юлия. - Наверное, ты прав. Этот дом полон лицемеров.
- Я этого не говорил.
- Но я все равно здесь.
Максим чувствовал ее дыхание на своей щеке. Оно пахло мятой. Азоль возле его ног радостно захрюкал.
- У меня так долго не было мужчины, Максим, - сказала Юлия. - Так долго.
Глава 3
Запах художественных красок, казалось, насквозь пропитал стены этой квартиры. Ежедневное проветривание не помогало избавиться от него вне зависимости от того, насколько долго открывались окна. К этому можно было либо привыкнуть, либо перестать рисовать. Дидье Мольбрант выбрал первое.
Просторная комната, большую часть которой занимали недописанные картины, все еще напоминала о своем былом богатстве. Отделка полов и стен говорила о внушительной ренте. Вид из окон дополнял эту картину. Что же касается мебели, то ее было слишком мало для того, чтобы здесь могла проживать семья, но слишком много для одного человека. Кровать, на которой спал Мольбрант, занимала дальнюю часть комнаты, возле стены напротив многочисленных высоких окон. Иногда, приходившая к Мольбранту девушка, любила открывать их. Ей нравилось, как свежий воздух ласкает ее обнаженное тело. Мольбрант казался ей превосходным любовником. Не слишком оригинальный, зато щедро одаренный от природы мужской силой. Еще будучи подростком Мольбрант усвоил это.
Карина Фелаева, так звали приходившую к нему девушку, каждый раз покидая его квартиру, никогда не говорила точную дату, когда она придет снова, и это даже нравилось Мольбранту. Ее визиты всегда были неожиданностью. Она могла прийти через пять дней или же через пять недель и никто, даже она сама, не знал, когда ей захочется снова посетить Мольбранта. Единственное, в чем она была постоянной - время ее визита. Она никогда не приходила утром или днем, если ее не было вечером, то ночью ее тоже можно было не ждать. В остальном, она делала то, что нравится ей. Капризная