– Ты вообще не должна была рта своего открывать, ясно?! Может быть тогда, он бы не залез туда языком?! – орет Кай и тащит меня в ванную. Все происходит словно в тумане.
Нет, мне не страшно, как кто-то мог бы предположить. Я возбуждаюсь от его криков. Меня заводит его ревность и злость, я трепещу в предвкушении…
Вот, что он со мной сделал. Полная подмена ценностей. Мужчина орет на меня, унижает и дерет в клочья – но ему все можно простить, если это Кай Стоунэм.
И это не безумие. И даже не страсть. Я просто кайфую от того, что он задет…задет настолько, что позволил себе при всех проявить столько внимания к моей персоне. Разве стал бы он так психовать из-за шлюхи? Разве стоила бы она того, чтобы на следующий день «выход из себя» Кая Стоунэма обсуждался в прессе?!
Я отчаянно пытаюсь вырваться из его хватки, но боюсь остаться без клочков волос.
Кай пыхтит. Пытается сдерживаться. И это небывалый прогресс. Я удивлена, почему я еще не высечена ремнем, удивлена тем, что он борется со своими демонами ради меня, хотя в его глазах и на лице отражена настоящая война.
Я бессвязно стону, когда он ставит голову над раковиной и грубой ладонью вымывает мой рот мылом. Вкус премерзкий. Но отчасти я ему даже благодарна. Я не хочу чувствовать вкус Эндрю на своих губах.
В комнате он вновь толкает меня на пол, возвышаясь надо мной. Из зеленых глаз сыплются искры, опаляя мое тело…
Я узнаю этот взгляд. Взгляд злого и голодного альфа-самца. Бугор на брюках говорит сам за себя. Мы безумны и извращены, злость заводит нас обоих.
– Ну, что?! Понравилось?! – продолжает наступать Кай, пока я пячусь по полу к кровати. Мое длинное платье задирается, чулки открыты его взору.
– А что, если да, Кай? Да! Знаешь, целый вечер ждала, с кем бы пососаться! Мне же с тобой этого не хватает! Ты же меня не целуешь! Трах – вот твой предел, Стоунэм, – начинаю ржать. Смелости придает парочка выпитых бокалов шампанского.
У Кая взгляд такой, будто он сейчас убьет меня.
– Рот закрыла, – он не больно ударяет меня по щеке. Скулю, понимая, что лучше промолчать. – Мне даже член в твой грязный рот толкать сейчас противно.
Как это ни странно, но его слова звучат с грустью. Оскорбленно и раздавлено. Он не блефует и даже не психует. Это какая-то боль, разочарование в любимой игрушке.
Сердце жалобно сжимается. Вот опять. Манипулятор. Повернул все так, чтобы я почувствовала себя неправой.
– Тебе?! Что я слышу, Кай?! А каково мне?! Мне после того, что я видела на фотках?! Которые ты так бессердечно мне подложил! – я бью кулаки о пол, вспоминая тот ужас. – Или, может, напомнить тебе про вчерашнюю оргию?
– Твои чувства меня не волнуют. И то, что я делаю, тебя не касается, – Кай в смятении, будто не понимает, что за фотки и что за оргия. Будто он здесь совершенно ни при чем и не его член побывал в десятках извращенок. Чертов актер.
– Вот значит, как?! И то, что ты говорил вчера…
Кай расхохотался в голос, расстегивая свой ремень и брюки. Его действия расходятся с его словами.
– Всего лишь слова, – начинаю ползти под кровать, пытаясь спрятаться, но Кай тянет меня за ногу и берет за лодыжки. Бьюсь в конвульсиях, понимая, что платье мое задралось, а под ним лишь белье, которое даже трусами не назовешь. Мы оба судорожно сглатываем.
Кай садится на кровать и перекидывает меня через колени. Низ живота сжимается, чувствуя его возбуждение. Твердое и горячее.
– Кто твой мужчина, Леа?! Кто?! – я чувствую жесткий удар по своим ягодицам, который порождает во мне новый прилив возбуждения. Я безумна, знаю. Но его ревность, его жгучее и необузданное желание не могут не льстить женщине.
– Кай. Ты мой мужчина, – иступлено выдыхаю я, и он отвечает на это протяжным и диким стоном. Чувствую, как его член пульсирует под моим животом. Начинаю потираться, напрашиваясь на ласку, но…
Он снова шлепает меня с размаху – уверена, на бедрах останутся новые следы от его рук. Каждый удар сопровождается легким поглаживанием. Мой зверь извиняется за такое проявление своих пылких чувств. Сумасшедший. И я тоже…
– Сразу бы так, киса. У тебя такая попка…Черт, я трахал тебя глазами весь вечер. Ты чувствовала это? – выдыхает он, и на меня прилетает новый удар. Немного страшно, что он перегнет палку и превратится в зверя, высечет или придушит меня ремнем. Но возбуждение такое сладкое, такое сильное. Я дрожу, извиваясь на его бедрах. Его свободная рука нежно ласкает мою поясницу, пока он терзает мой зад. Именно терзает. Он ненасытен, безумен в своем желании и одержимости мной.
Это абсолютно взаимно. Наша болезнь достигла обострения.
– Чувствовала, – мурлычу, прогибаясь. Стону и вздрагиваю от его ударов, но еще не понимаю, к чему это ведет…
Что-то жидкое касается ямочек на моей пояснице. Масло. Он держит его в кармане брюк?!
– Кай, пожалуйста, – сама не знаю, о чем прошу его. Я хочу его. Дышу им и живу. И когда его уверенные и такие знакомы ладони скользят по моим ягодицам, а потом раскрывают их, я почти готова расслабиться…
– Что, пожалуйста? – он по-прежнему тяжело дышит. В любую секунду он может выкинуть, что угодно. Если не дать ему «успокоительное» сексуального характера. Вымотать.
– Мне страшно. Я боюсь боли, – шепчу, чувствуя его палец в своем лоне. Так знакомо. Так приятно. Каждый раз так приятно…
Так могут только его пальцы. Только его и ничьи другие.
– Киса, я подготовлю тебя. Я умру, если не трахну твою маленькую задницу. Блядь, ты бы видела все это… – его палец проскальзывает в мою попку. Я напрягаюсь и вскрикиваю. Чувства…странные. – Тсс, сладкая. Я растяну тебя, тебе будет приятно.
– Ох, это так…
– Необычно, правда? Хочешь мой член здесь? – выдыхает он, наклоняясь к моему уху. Внутри меня все непроизвольно сжимается. – Блядь. Ты вся течешь. Врать бесполезно.
– Хочу, – до боли кусаю губы, когда он проникает в меня двумя пальцами. Боже, это за гранью. Больно, но масло творит чудеса.
– Называй вещи свои именами. Чего ты хочешь? Скажи это полностью, маленькая.
Чертов любитель грязных словечек. Мои щеки красные, рот наполнен слюной.
С трепетом шепчу:
– Хочу твой член…
– Где ты его хочешь?
Его пальцы такие настойчивые, такие умелые. Не знаю, где учат таким искусствам, на каждое его прикосновение посылает импульсы тепла во все области тела. Я хочу его.
– В моей…попке, – окончательно краснею. Ерзаю. Как я смогла сказать такое?!
– Думаешь, ты это заслужила, шлюха? – он чеканит каждое слово, презрительно шипя. В то же время его умелые пальцы ласкают меня сразу в двух чувствительных точках. Боже, я не могу выносить эту пытку.
Кажется, я скажу ему сейчас все, что угодно. Все, что он попросит и пожелает. Мне нужно, необходимо слияние с ним. Мне нужна боль, мне нужна сладость, к которой он меня приучил.
Я могу часами рассуждать, заслужила я это или нет, но я знала, что нужно сказать, чтобы он распрощался с остатками рассудка. (хотя, о чем я, его в голове Кая и нет)
– Трахни меня, Кай. Пожалуйста, – сдавленно шепчу я, вращая бедрами. Дикий рык, животный, неистовый, пробивает меня до дрожи, я начинаю чувствовать, как его палец пробирается глубже…и резко покидает меня.
Хочется выть. Царапать стены.
Кай кидает меня на кровать, я замечаю какие красные у него ладони. Не трудно представить, что стало с моими бедрами…
Он торопливо срывает с себя всю одежду (рубашка разодрана, штаны летят куда-то далеко за спину).
Я любуюсь его мускулистым телом из стали – таким сильным и горячим. Где каждая мышца высечена и рельефна. Низ живота сжимается в предвкушении его члена, что гордо выскакивает, когда он снимает боксеры.
Стоунэм двигается ко мне. Покусываю губы, проводя по ним языком. Ласкаю свою грудь, всем своим видом показывая, что его ждет.
Он берет меня за лодыжки, подтягивает к себе, резко разводя ноги в стороны. Закидывает себе на плечи.
Смотрю в его глаза – и там целая буря ненависти, неприязнь вперемешку со страстью. Кай все еще очень зол. На миг мне кажется, он ударит меня или по обычаю придавит рукой мою шею.
Минутная нежность и слабость накрывают его совершенное лицо. Кай трется щекой о мои лодыжки, двигает их, целует выемку под коленками. Я теряюсь. Еще больше теряюсь, когда он начинает говорить…
– Киса, поклянись. Поклянись мне. Что ты никогда меня не предашь. Что ты никогда не будешь с другим. Даже под дулом пистолета, – его слова ужасают меня. – Скажи, что только моя…умоляю, скажи это. Навечно. Скажи, как я тебя учил, – Кай дрожит, как одержимый наркоман, и его ломка передается и мне. – Скажи это…
Он замирает, его голос меняется.
– Или я убью тебя. Если ты предашь меня, будешь когда-либо с другим, я сам тебя убью. Я этого не вынесу, киса. Ты моя, блядь. Ты моя навечно.
Что он такое говорит? Слезы выжигают веки. Конечно, я не хочу быть ни с кем другим…
– Ты единственный мужчина в моей жизни, – дословно шепчу то, что внушено мне в голову, но уже сотни раз подтверждено чувствами сердца. – Я дышу тобой…живу тобой. Возьми меня, Стоунэм, иначе я умру раньше, чем успею предать тебя…
Не соображаю то, что говорю. Мы оба уже ничего не понимаем. В комнате пылает пожар, духота, но от каждого его поцелуя меня бросает в ледяную дрожь.
– Да, сука. Это я и хотел услышать, – он наклонился и коснулся губами моей кожи меж бедер…теплые, короткие, полные неги и удовольствия удары прошлись по моему телу.
Язык Кая был настойчив, ненасытен, но трепетен. Когда наши взгляды встречались, я не могла краснеть.
Его пальцы начали ласкать мои складочки, когда твердый член коснулся попки и с трудом проник в нее. Я зашипела от боли, моя голова заметалась по простыни…
– Киса, это пиз*ец. Ты такая тесная, такая тесная…о, да. Я спал и видел это. Твою мать, твоя задница восхитительна, – и он проник в меня до конца.
– Киса, ты в порядке?
Я киваю, проглатывая слезы. Я правда в порядке. Его умелые пальцы, скользящие по моему центру, забирают всю боль, даря только удовольствие.