Время словно замедлилось, вражеская стрела росла на глазах – и вдруг…
Вдруг произошло чудо. Она испарилась в полуметре от моего лица, как и весь арсенал, выпущенный врагами. Их атаки просто захлебнулись, словно меня защитил невидимый всепоглощающий купол. Без всплесков искр, без световых эффектов все беззвучно ушло, как в омут, и даже не оставило волн.
Когда меня окружили мили-бойцы, чудо не закончилось. Незримый барьер мягко останавливал направленное на меня оружие. Мечи, топоры, алебарды словно застревали в плотном желе, стопорясь на расстоянии вытянутой руки.
До меня доходили только ругательства игроков. Придя в себя после очередного неожиданного спасения, я изучил интерфейс и заметил иконку. Описание гласило:
Эгида
Вы находитесь под Эгидой, абсолютным щитом, поглощающим любой урон. Действие Эгиды бесконечно, однако щит исчезнет, если вы пересечете его границы!
Неверяще перечитав текст несколько раз, я потрогал себя – нет, это не сон. Призванные остервенело пытались взломать купол! Сердце забилось от радостного изумления. Игры для меня еще не окончены!
Я осторожно поводил руками вокруг, определяя границы Эгиды. А призванные тем временем будто взбеленились: со всех сторон летели заклинания, мелькали лезвия ножей и мечей, острия копий, замельтешили чьи-то кулаки, но у Эгиды был неисчерпаемый запас прочности. Главное – оставаться на месте, а с этим у меня проблем не наблюдалось. С прикованными подошвами далеко не уйдешь.
На самом деле положительных моментов было два: часть игроков отвлеклась на меня и не наседала на союзников. Однако шансов выжить у них все равно не было, оставалось только продать свою жизнь подороже. Минуты не прошло, как со всеми, кто помогал мне в открытую, покончили.
Разобравшись с «предателями», как назвали Мишель, Дэйва, Хеллфиша и людей из «Модуса», призванные сфокусировали внимание только на мне. С полчаса они долбили щит, потом поняли бесплодность своих попыток и разбрелись по Провалу.
Сокрушать Эгиду остались самые упорные. Эльф Ардатакул в шлеме в форме акульей головы долбил мою защиту вспыхивающим при каждом ударе трезубцем. Гефтне, друид с безумным лицом, месил купол кулаками и матерился так, что затесавшиеся в толпе феечки падали замертво, а эльфийские уши сворачивались в трубочку. Этот товарищ клялся сброситься в Провал, если ничего не получится.
Потом ко мне подошел гном Джокер с какой-то инженерной приблудой и попытался взорвать Эгиду, воодушевленно воскликнув:
– Ща как жахнет!
Я не услышал даже грохота, хотя звуки сюда отлично проходили, а когда пыль осела, увидел, что гном-инженер подорвал лишь паладиншу Блондикэт, проходившую мимо. Та выжила и пинком отправила незадачливого экспериментатора в полет. Свалившись, тот стал жертвой других пострадавших от взрыва. Гнома дубасили четверо, включая всемирно известного поэта Цветика, у которого кровь текла из ушей. Поэт при этом декламировал строчки из своих стихотворений:
– Я поэт! Зовусь я Цветик! От меня тебе… – И врезал Джокеру ногой по ребрам. – Пиночек!
– Не в рифму! – возмутился инженер. – Отвалите от меня!
Разборку закончил тролль Роман. Его проклятия прозвучали на незнакомом языке, но я понял смысл.
– Шоб ты там застрял! – и указал пальцем на меня. – Шоб ты не стал старше! Шоб ты всрався!
Злобно запищав, гном Джокер под действием сразу трех ужасных проклятий бросился на купол и стек кровавым пятном – очевидно, защита сочла его орудием убийства.
– Зачем же вы так с нашим другом? – дребезжащим голосом поинтересовался Мейстер, умудрившийся уцелеть в этой заварушке.
– Пусть поумнеет, – огрызнулся тролль. – Он нам тут чуть половину рейда не подорвал!
– Молодой человек… – покачал головой ювелир, но выразить мысль не успел.
Земля пошла ходуном, воздух загустел, стало сложно дышать. Мои волосы встали дыбом от предчувствия чего-то страшного.
Все бросили оружие и замерли в безвольных позах: опустив головы, ссутулив плечи, подогнув колени…
Громоподобный стук, доносившийся из-за врат с номером «666», чавканье и удары (или шаги?), колеблющие камень, прекратились в момент. С истошным, полным боли воплем загорелся рыцарь света Хармо’Лав, коснувшийся печати. Его рука прогорела в доли секунды, огонь перекинулся на туловище, а потом и весь Хармо’Лав осыпался пеплом. Обугленный скелет согнулся, как трансформер, сложился в компактный кубик и, перекатываясь, направился в проем открывающихся врат.
– Наконец-то! – раскатисто прорычали изнутри.
Землю сотряс тяжелый топот. До нас донесся раскатистый грохот, и в проеме врат появился чудовищный глаз – черный, с огненными прожилками и горящим зрачком. Так выглядит жерло извергающегося вулкана, если смотреть на него ночью с высоты птичьего полета.
– Смер-р-р-т-ные! – пророкотал демон. – Остроухий Эйнион дер-р-ржит слово! Новые души! Отбор-р-р-ные!
Вибрирующий, пронзающий до мозга костей хохот прокатился по Провалу. Стены затряслись, сверху посыпались камни. Отвалился огромный валун, придавив стоящего близко ко мне эльфа. Никто не шелохнулся, присутствие одного из высших демонов Преисподней давило на нас, как гипнотизирующий взгляд удава на кроликов. Безволие, гласила иконка дебафа.
– Идите же ко мне, смер-р-р-т-ные! Избавление близко! Достаточно вам земных страданий и лишений, найдите же покой!
От его слов повеяло теплом утренней еще не остывшей постели, запахом сдобы и ароматного кофе, материнской заботой и лаской, в груди защемило, я ощутил себя раненой птицей, провожающей стаю взглядом. Мне надо туда, к ним, любой ценой!
Трое призванных, стоявших ближе всех к вратам, ощутили то же и, покачиваясь, как зомби, побрели к проходу. Несколько игроков сделали пару робких шагов в ту же сторону, но опомнились и остановились. Не удирал никто – видимо, не отпускал дебаф.
Судьба тех троих была незавидной. Демон, чье имя оставалось загадкой, не стал дожидаться, когда они дойдут, высунул багровую чешуйчатую руку с черными когтями и заграбастал всех. Донеслись крики, хруст костей и чавканье.
К этим звукам добавились чьи-то осторожные шаги и треск проминаемой магматической корки. Шаги ускорились, и я увидел, как, быстро перебирая ногами, ювелир Мейстер пробежал мимо врат к лестнице. Оттуда он закричал:
– Ешьте демоническое золото! Снимет дебаф безволия!
О том, что в Окаянной бреши в ходу демонические монеты, я уже знал, хоть еще и не видел ни одной. Золото выпадало с мобов и находилось в сундуках внутри инстансов. Именно оно служило здесь деньгами.
Застывший рядом богатырь Ариох достал из инвентаря червонную монетку, светившуюся красным, попробовал на зуб, напрягся и раскусил. Демоническое золото оказалось хрупким. Богатырь сглотнул, прислушался к себе, подвигал руками и заорал:
– Жрите голду! Работает!
В следующую секунду все вернули волю, начав жадно грызть демонические монеты. Освободившись от дебафа, призванные рванули на лестницу. Успели не все.
– Сме-р-р-р-тная плоть… – донеслось изнутри. – Сладко, но мало. Слабые души… Др-р-р-янь! Нужно больше!
Из распахнутых врат снова высунулась рука, теперь по локоть, стараясь нащупать хоть кого-нибудь. Как бы ни был велик безымянный демон, финальный босс, его узловатая и гибкая, как змея, лапа могла высунуться не дальше, чем на десяток метров. Игроков пятнадцать сбежать не успели, и, собрав всех попавшихся, демон скомкал их в колоссальной ладони, после чего, судя по звукам и огненной отрыжке, сожрал.
Не все рискнули уйти на лестницу, да и там было не протолкнуться. Подъем начинался от врат, а оттуда через полминуты снова появилась рука демона. До меня она не дотягивалась метров на двадцать, к тому же мой щит Эгида был абсолютным, так что я не переживал.
Бесплодно порыскав и так никого и не обнаружив, рука начала истончаться, но одновременно и удлиняться. Когтистая кисть потянулась ко мне. С визгом и матами игроки откатились к дальней от врат стене.
Все так же запрокинув голову, я смотрел, как на купол опускается гигантская ладонь, и чувствовал себя букашкой, которую вот-вот прихлопнут. Демоническая длань накрыла купол и сжалась. Донесся разочарованный рев, ладонь убралась и исчезла в проходе. Видимо, удлинение конечности имело предел.
Еще через несколько минут изнутри инстанса послышался мерный топот, стук и хлюпанье.
Запертые со мной на дне Провала игроки осторожничали еще часа два. В конце концов, решив не терять времени, оставшиеся призванные – около ста разумных – отправились на лестницу. Их ждало долгое восхождение, которое, возможно, займет у них остаток дня.
Лишь одна группа осталась со мной. Я видел ее в хайлайтах, именно этих игроков уничтожил рейд Кетцаля на 19-м этаже. Видел и сегодня во время массовой потасовки.
Лидером у них, как я понял, значился Риперграуд. С ним были пятеро. Девушка-алхимик Бетельгейзе, братья-близнецы Фанрикс и Фенрикс (жрец Нергала и паладин света) и странный тип, эльф по имени Ардатакул в шлеме в виде акульей морды. Однако самым необычным среди них был друид-анималист Гефтне, который впал в мрачную депрессию, объявив, что все тщетно, что все зря и он совершил ошибку, послушавшись друзей и отказавшись от идеи покончить с собой, прыгнув в Провал.
– Че гонишь? – подняв бровь, спросила Бетельгейзе. – Возродился бы, но уровень потерял.
– И снова спрыгнул бы! – рявкнул Гефтне. – Сколько надо, столько бы и прыгал.
– Есть вариант проще, – весело сказал Риперграуд. – Иди к демону, он тебя с удовольствием сожрет.
Но к демону Гефтне идти отказался. Как-то это не вписывалось в его понятия о красивой смерти.
До конца дня делать мне было абсолютно нечего. Я даже не мог выйти за пределы Эгиды, поэтому странные ребята стали моим единственным развлечением.
Бетельгейзе развернула недалеко от меня походную лабораторию и начала готовить всякие зелья. Близнецы стояли рядом и переговаривались. Гефтне ныл. Двое других не оставляли попыток пробить купол, с завидной регулярностью нанося вялые удары.