Доведя ее до полуобморочного состояния, Ниалл перевернул ее на живот и задрал ее попку.
И начал медленно водить головкой члена по ее складкам. Аэлла обернулась и увидела, что он впивается взглядом в ее сердцевину.
— Наслаждаешься зрелищем? — спросила она.
— Да.
— Я бы предпочла, чтобы ты трахнул меня.
— И я трахну, — дразнил он.
Она повертела бедрами, но Ниалл не принял ее молчаливое приглашение.
— Я жду.
— Знаю
Самодовольный говнюк.
— Может, уже поторопишься?
— Черт, малышка. Последнее слово всегда должно оставаться за тобой?
— Ага. Проблемы?
Он зарычал.
— Нет, но я не понимаю. Я — мужчина.
— И?
— Я должен отдавать приказы.
— Дай-ка угадаю, я должна их беспрекословно выполнять, склонив голову? Не будь таким старомодным.
— Что я могу поделать, если в мое время к женщинам не прислушивались?
— Не забывай, я помню то время, я не вчера родилась. Но выжила. Нашла в себе стержень и обозлилась. Я уже достаточно прожила, чтобы знать чего хочу, и не боюсь этого добиваться.
— И чего ты хочешь?
Она поерзала.
— Чтобы ты прекратил меня дразнить своим огромным членом и оттрахал, как следует. Или мне все самой сделать? — Как бы делая более четким намек, Аэлла скользнула рукой между ног и провела пальцем по клитору, размазывая соки возбуждения по складкам, прежде чем задеть пальчиком головку члена Ниалла.
Хрипло вскрикнув, он толкнулся в нее на всю длину, сопровождая каждое действие словами:
— Ты. — Вперед. — Сводишь. — Назад. — Меня. — Вперед. — С чертова. — Назад. — Ума.
Забавно, она могла то же самое сказать по отношению к нему, цепляясь за кровать, пока Ниалл возводил удовольствие на неведомые высоты. Смешно, как ее прямота расстроила его, но завело больше, что он уступил.
Толкаясь в ее тело, Ниалл то осыпал Аэллу нежностями, то проклинал свою несдержанность, пока с криком не достиг пика, забрав с собой Аэллу, внутренние мышцы которой сдавливали его длину, до капли выжимая семя.
Как обычно, после их бурного секса, Ниалл обрушился на нее, но прежде чем она запротестовала, перекатился на бок и притянул к своей груди. Лежа рядом с ним, прижимаясь, кожа к коже, Аэлла расслабилась и почти позволила дымке умиротворения окутать себя.
Ниалл погладил ее по щеке, и она прижалась к его руке, она никогда не баловалась такой близостью, но с Ниаллом ее жаждала. Когда он заговорил своим сексуальным голосом, она закрыла глаза.
— Ты чертовски красива.
— Уверена, ты это всем девушкам говорил.
— Не-а. Только тебе. Одной. Черт, ты вновь заставила меня чувствовать.
Чувствовать? Он признает, что она ему не безразлична? Больше, чем просто девушка для перепиха или телохранитель? Что он хотел этим сказать? Спросить ли его? Или просто убить? И что она чувствовала?
Она открыла рот, чтобы задать вопрос, но тихий храп заставил его закрыть. Он уснул! Открыв глаза, она повернула голову. Точно, мужчина, который только что сбросил на нее вербальную бомбу, спал, открыв рот, волосы торчали во все стороны, отчего Ниалл выглядел невинным и мужественным одновременно.
Она не знала ударить ли его, чтобы разбудить или поцеловать, чтобы он крепко спал?
Она не стала делать ни того, ни другого. Но когда решила соскользнуть с кровати, Ниалл крепче обнял ее. И Аэлла, пойманная в ловушку его рук, уплыла в сказочный мир снов, где вместо замка, в котором она принцесса, была заключена в башню, а Ниалл, одетый в черный, боевой, развивающийся тартан, сносил дворец и уничтожал принца, чтобы похитить Аэллу и заняться с ней сексом. Она еще никогда так хорошо не спала.
Глава 12
Ниалл притворился спящим, когда понял, что он ей сказал. О чем он думал? Признаться Аэлле, что у него к ней чувства — это самоубийство сразу несколькими способами. В число которых входит и то, что она легко могла причинить ему боль.
Боль после, которой он вряд ли смог бы оправиться, потому что предательство Аэллы уничтожит его.
Второй способ: несмотря на то, что он все больше ей доверял, оставались подозрения, что у нее были проблемы с чувствами и обязательствами.
Он хотел, захотел проснуться без какой-то части тела или не проснуться вовсе? Он видел, как Аэлла справлялась с эмоциями. После такого ничего не выживает.
И ему чертовски это в ней нравилось.
Ему в ней много чего нравилось, в том-то и проблема, которую он хотел избегать как можно дольше. Всю ночь Ниалл провел без сна, его тело служило подушкой для милашки, которая теснила его к краю, а разумом он рисовал себе картины будущего с Аэллой, а затем разрушений, если она не ответит на его чувства взаимностью и вырвет вновь бьющееся сердце.
Из-за бессонной ночи и опасений на следующий день Ниалл был очень раздражительным, наблюдая, как на пустынном поле для гольфа Повелитель Греха изображал из себя мастера муллигана.
Люцифер вновь нанес удар клюшкой по мячу, смещая центр, и вновь, как и прошлые пятьдесят раз, послал мяч в песчаную ловушку, взметнув песок облаком пыли.
— Я, блядь, ненавижу эту игру, — зарычал Повелитель Подземного мира, посылая очередную клюшку в полет. И вновь, как и в предыдущие разы, когда клюшка куда-то летела, донесся чей-то визг.
Почему в цель, истеричка — Люцифер всегда попадал, а в лунку нет, Ниалл не был склонен выяснять, особенно учитывая то, как холодно утром обошлась с ним Аэлла.
— И игра тебя так же ненавидит, — парировал Ниалл, пряча за солнечными очками не только синяки от бессонной ночи, но и то, что следил за каждым шагом Аэллы.
— Мне нужно выпить, — проворчал Сатана.
— Тебе нужно прислушаться к тому, что я тебе говорю.
— Это ни хрена не работает.
— Потому что ты ни хера не слушаешь, — взревел Ниалл. — Хватит брюзжать и стонать, тащи сюда свой волосатый зад и выбей из ебучей кучи песка мяч, который ты сам туда и загнал.
— А если я не хочу? Может, я хочу эту хрень там оставить.
— Перестань вести себя, как скулящая принцесска с бантиками и исправь свою ошибку. Может если тебе в задницу попадет немного песка, станешь достаточно раздраженным, чтобы перестать кидать туда мяч.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты хреновый учитель?
— Ой, блин, сейчас разрыдаюсь. Тебе, вероятно, нужно начать играть в Барби и бросить спорт настоящих мужчин, — дразнил Ниалл Сатану.
Люцифер показал Ниаллу средний палец, что лишь заставило Ниалла улыбнуться одним уголком губ. Но от спора был другой эффект, Повелитель Греха, с кислой миной, поплелся выбивать мяч из песка.
Ниалл шире улыбнулся.
— Весело, — низким тоном проговорила Аэлла, удосужившись заговорить после часа молчания.
— Очень. Не каждый день можно приказывать и измываться над одним из могущественных существ.
— Ты зло.
— А ты меня избегаешь. — Он схватил змею их молчания за хвост и потряс.
— Нет.
Ниалл сделал шаг к ней, и Аэлла на автомате отступила.
— Ага. Не скажешь почему?
— Я просто делаю то, за что мне заплатили, и слежу за периметром.
— Мы оба знаем, что ты лжешь. Тебя что-то беспокоит.
— Ты перестанешь допытываться? Мои чувства не твое дело.
— А я говорю, мое
— Нет или ты забыл, что все эти встречи — обман. Ты не настоящий мой парень. Между нами ничего нет.
— Ерунда. Между нами больше, чем просто задание.
Она не смотрела ему в глаза и облизнула губы.
— Нет. Ты всего лишь работа, и завтра после матча все закончится.
— И всё? — Как обычно, когда эмоции брали над ним верх, акцент становился заметнее. — Я для тебя всего лишь работа?
— Конечно. А чего ты еще ожидал?
— Надеялся, что ты не станешь лгать.
— Что ты от меня хочешь?
— Вероятно больше, чем ты хочешь дать. И больше, чем мне следовало ожидать.
— И чего ты ожидал?
Отличный вопрос. Но Ниалл знал, что хотел быть для нее больше, чем просто работа. «Я хотел бы, чтобы она видела во мне мужчину. Любовника». Что случилось с его кредо «никогда не доверяй и не люби больше»?
Он так давно давал клятвы, а сейчас даже не мог вспомнить цвет глаз Фионны. Но точно знал, какой оттенок глаз у Аэллы: когда она в гневе — желтые с узким зрачком, когда веселилась — светящиеся золотистым с широкой черной полосой, и черные бездонные глубины, когда кончала и выкрикивала его имя.
— Ну, Шотландец, чего ты хочешь от меня, кроме охраны и дырки, в которую ты можешь присунуть?
«Твоей любви». Он прикусил язык, но, судя по скрещенным на груди рукам и напряжению в теле, Аэлла ждала ответа.
— Забудь. По какой-то причине, я думал, что мы и дальше могли бы встречаться. Полагаю, я заблуждался. Свали все это на мой возраст и старомодные взгляды.
Она открывала и закрывала рот, на лице отразилось миллион выражений, но в итоге, она так и не высказала, что у нее на уме, потому что Люцифер, конечно же, уничтожил своим ударом момент.
— Черт возьми. Я выбил этого ублюдоченка на траву. И в этот раз с пятого удара. Думаю, я начал играть лучше.
Повелитель Греха может и улучшил свою меткость, но вот у Ниалла появилось чувство, что он упустил возможность объясниться с Аэллой. Сославшись на то, что ей нужно помочь подруге, она ушла, оставив Ниалла на охранников.
Схватив клюшку, Ниалл выругался, замахнулся и нанес сильный удар, скашивая траву.
— А я думал, что мы отработали мой удар с замахом, — заметил Люцифер, опершись на клюшку и наблюдая. — Хочешь поговорить о том, что тебя тревожит?
— Как будто, тебе, блядь, есть дело.
— Вообще-то есть, потому что если ты не думаешь об игре, ты не отдаешься ей на все сто. А это означает, что моя победа под угрозой. А этого мы допустить не можем. Ты ведь в курсе, что мир вращается вокруг меня. Так что вытащи голову из задницы и вернись к тому, что важно. Ко мне.
Но Ниалл не мог.
— Я ее не понимаю. Могу поклясться, что она что-то ко мне чувствует.
— А кто говорил обратное?