Если продолжить, то, по сути, люди являются биологическими машинами, химические реакции в мозгу которых и определяют поступки. Имеющиеся органы чувств формируют «дисплей компьютера», а «выбор», который делает мозг, зависит о того, что именно показывается нам на этом «дисплее». Консерватизм и либеральность прямо зависят от этого; скажем, в комнате, где сильно воняет, все участники эксперимента становятся консерваторами. Итак, к чему же я пришел, вспоминая Хоффмана? Что, утрированно, нет ничего, кроме «вкусной и здоровой пищи»? Вполне возможно. А что делать, чтобы заглушить тот бред, что вокруг? Таблеточки попить, к психиатру сходить? Стоп, уже поздно. Ты сейчас в «Каспийском монстре» летишь, спасаешься от зомби. Раньше надо было думать.
Монотонное гудение двигателей, тихое покачивание кабины, все действовало расслабляюще. Усталость навалилась быстро, я начал проваливаться в сон. С трудом разлепляя веки, сквозь полудрему поглядывал на панель: вроде все в порядке. И опять засыпал.
– Майкл! – Кристина была рядом.
– Да? Я…
– Все нормально, летим. Иди спать, а то совсем плохо выглядишь.
– Сколько времени прошло?
– Шесть часов; я в порядке.
Я встал с кресла и перешел в отсек для десанта. Подняв подлокотники кресел, можно было соорудить неплохую горизонтальную поверхность, однако промежутки между сиденьями оказались очень неудобными и отдавались в теле. Тем не менее, исхитрившись скомпоноваться на боку, тут же провалился в сон. Накрыло словно одеялом.
Палач(1987)
Школу нашу после инцидента закрыли, какое-то время пришлось позаниматься во вторую смену, но уже на следующий учебный год все вернулось на круги своя. Вот только учительский состав поменялся почти полностью. В пятницу, 21 ноября, ударил сильный мороз, минус десять. После уроков нас с Серегой, как следует одев, отпустили погулять. Задумчиво рассматривая сыпавшиеся с неба редкие снежинки, мы раздумывали, куда бы нам отправиться. Решили дойти до Манежа, благо от наших домов на Арбате было недалеко.
Народу на улицах было немного, город, еще недавно серый и мрачный, теперь расцветал, сиял белизной. В Александровском саду попробовали играть в снежки, но ничего не выходило – в сильный мороз шарики упорно не хотели скатываться. У Манежа ничего интересного не было, и мы свернули направо и вышли на Красную площадь. Тут уже чувствовалось какое-то оживление: люди спешили в ГУМ, гости столицы щелкали затворами фотоаппаратов, Мавзолей Ленина величественно возвышался над брусчаткой. Мы обратили внимание на формирующуюся толпу людей у Лобного места и направились к нему.
Здесь, похоже, должно было состояться выступление – не зря шли! Примкнули к толпе, и стало ясно, что ждем мы не музыкантов, на Лобное место поднялся человек в сером пальто и каракулевой шапке. Его серое морщинистое лицо выдавало солидный возраст, речь, особенно через мегафон, казалась каркающей, крикливой.
– Граждане! Товарищи! Мы собрались здесь по знаменательному поводу.
Толпа загудела.
– Первая публичная казнь в нашей стране. Первый опыт такого рода, который должен стать не только предупреждением для всех нарушителей закона, но и объединением для всех и каждого, кто в душе верит в наши идеалы. Кто разделяет движение в будущее и поддерживает наше развитие. Кто…
Его слова потонули в гуле. Обернувшись, я заметил, что покинуть площадь теперь не получится. Народ все прибывал и прибывал, давки и толчеи не было, но люди стояли очень плотно.
– Что делать будем? – обратился я к Сергею.
– Посмотрим. Раз уже попали.
– Расступись! Расступись!
Со стороны башен возникла процессия. Несколько человек в серых пальто и таких же, как у оратора, каракулевых шапках вели стройного голого мужчину. На нем не было даже обуви, руки были связаны за спиной веревками. Преступник сильно дрожал, на страх, вероятно, наслоился и холод. Рот его был заткнут кляпом.
Процессия неспешно проследовала к месту казни. Двое «серых» подняли человека на эшафот, остальные остались внизу.
– Последнее слово, – оратор вынул кляп и поднес мегафон к губам преступника.
– Не в‐виноват… – у приговоренного сильно стучали зубы.
– Стандартно! – Оратор вернул кляп на место. – Итак, хотим ли мы казни?
– Ууу… – провыла толпа.
– Не слышу?
– Ууу…
– Пожалуй, придется все отменить, раз нет поддержки!
– Да! Да! Да! – начали кричать люди в серых пальто, обступившие эшафот. Толпа спустя какое-то время начала им вторить.
– Отлично! Тогда за дело!
Оратор убрал мегафон и скинул пальто. Под ним оказалась белая подпоясанная рубаха, широкие штаны и высокие кожаные сапоги. Он ловко прицепил связанные руки преступника к столбу, который был теперь установлен посреди Лобного места, затем открыл портфель и продемонстрировал набор инструментов.
Тщедушный дедушка рядом со мной гордо произнес:
– Вот так теперь будет со всякой швалью.
Оратор, оказавшийся палачом, поднимал каждый инструмент высоко над головой и выслушивал отклик толпы. На пилу мало кто отреагировал, а вот топор, напротив, вызвал сильные эмоции. В итоге заплечных дел мастер остановился на двух топорах: к большому добавился и маленький, похожий на индейский томагавк.
– Итак! Обвиняемый убил трех человек! Отнял жизни! Ограбил, изнасиловал и надругался над телами. Для него нет ничего святого, даже будучи под следствием, он неоднократно нападал на стражей порядка. Кусал и рвал людей. Психиатрическая экспертиза показала, что он полностью вменяем и осознает свои действия. Приговорен к высшей мере наказания, все апелляции проиграны. Окончательное решение суда от 9 октября 1986 года. Да свершится правосудие!
С этими словами палач взял в левую руку маленький топорик, а в правую большой и начал быстрыми отточенными движениями рубить стоявшего у столба преступника. На помост Лобного места упала сначала одна рука, потом вторая. После отсечения второй руки убийца перестал кричать и обвис мешком. Двумя сильными ударами палач отрубил ему голову и повернулся к толпе. Его белая рубаха была вся в крови.
– Запомните этот миг! Время теперь течет иначе! Мы двигаемся к собственным корням, к природе человека! Восстанавливаем баланс, возвращаем дань предкам!
Палач продолжал надрываться, но толпа уже расходилась.
Перегруппировка(2030)
Этот сон тем не менее отнял много часов, ну, не он, конечно, но именно столько я провалялся в отсеке. Тело жутко болело от неудобной позы, кое-как сев, я стал разминать мышцы. К счастью, в отсеке были бутылки с водой, я схватил двухлитровую и не успокоился, пока не выпил половину. Потом надел ботинки и, взяв жидкость с собой, направился к кабине. Кристина сидела в кресле, на приборной панели ничего крамольного не высвечивалось, автопилот уверенно вел машину.
– Пойдешь спать? – спросил я Кристину, прикоснувшись к ее плечу.
– А?! – вскинулась она. – Нет, я в норме.
Протянув Кристине бутылку с водой, я сел рядом.
– Так что ты хотела, чтобы я вспомнил? То, что ты мне показала, нефтяное озеро, которое прорезает светящаяся молния, вижу давно. Первый раз в детстве почудилось, когда мать, спасая меня, выкинула со второго этажа. И внутри Аватара Праотцев я словно находился в этом черном нечто.
– Отлично. Это и есть Край мира. То место, где зарождается «лента Мебиуса» нашей реальности.
– Что это за черная жижа?
– Неужели сам еще не догадался? Тьма. А молния – Свет. Там происходит вечная борьба Света и Тьмы, именно там находятся корни нашего мира, а то, что мы тут воспринимаем, лишь ветви. И не только нашего; оттуда начинаются все миры.
– И чем это нам поможет?
– Майкл, Аватар Праотцев – концентрированная тьма. Действия «Щита» были направлены на то, чтобы убрать Свет, фонарик, который освещает наше восприятие реальности, тогда Землю бы поглотило кремниевое царство.
– Именно в этом и состоял замысел Праотцев?
– Да. «Медный свиток», Аватар – лишь триггеры для запуска. Как только цивилизация на Земле доходит до расшифровки послания, как только любопытство углеродных существ достигает апогея, запускается механизм самоуничтожения. Сняли бы завесу с Аватара, и он бы выплеснул Тьму в наш мир.
– Прекрасно. Теперь ринемся Габриэлю помогать? Есть какой-то способ остановить процесс эволюции без превращения большей части людей в зомби? И если Габриэль такой хороший, противостоит Тьме, почему нам не договориться с ним?
– Что будет, если в этот мир придет Свет? То же, что и Тьма: Земля погибнет. Как кремниевые существа уничтожат все углеродные формы жизни, так и Свет сожжет все живое. Мы можем жить лишь в балансе Света и Тьмы. Мы – лишь бледное отражение на фоне их яростной схватки. Не будет Тьмы, не станет и нас. Не будет Света, мы и не появимся.
– Не понимаю, к чему ты клонишь.
– Миссией «Братства» изначально было постепенное увеличение Света в этом мире, соблюдение баланса. Сейчас Габриэль хочет забрать весь Свет себе и небольшой группе сподвижников. Превратив всех остальных в «овощи». Или даже спалив их Светом. Торможение прогресса должно приводить к столь разрушающим последствиям.
– Хорошо, товарищ съехал с катушек и захотел все присвоить себе. Бывает… Как с ним воевать?
– Ты уже несколько раз взаимодействовал с Тьмой. Теперь надо научиться работать со Светом. Тогда ты сможешь противостоять Габриэлю. В нашем мире его не одолеть.
– Я… Я не хочу туда больше. Этот страх… Ничего хуже я не испытывал в своей жизни. Кстати говоря, если мы были созданы кремниевыми Праотцами, но при этом являемся отражениями Света и Тьмы, где такие же артефакты Света у нас на Земле? Не нашли их еще?
– Нашли. И ты их уже видел. Это та самая искра в сердце, которая есть у каждого. Ты уже умеешь взаимодействовать с ней, именно она помогла тебе перейти в «иной» 1971 год, она, а не ускоритель в Центре. Именно с помощью ее мы работаем с телепортерами.