Трент сделал вдох… и только потом выпустил его, так и не сказав ни слова.
— Она повесила трубку, — пробормотал он, глядя на телефон и убирая его в карман. — Рейчел, я не могу выразить тебе свою благодарность.
— Будет весело, — сказала я, уже с ужасом мысленно заводя будильник на завтра. — Мы сможем выбирать тыквы и гладить кроликов. — Я притянула его к себе, чтобы обнять и поцеловать напоследок, но его мысли явно были уже о Ли и его встрече. Когда мои губы встретились с его губами, его хватка перешла от непринужденной к собственнической. Так быстро он снова вернул свое внимание в комнату, и между нами распространился аромат сникердудлов и вина. Меня пробрала мелкая дрожь, а у него перехватило дыхание.
— Я должен идти, — сказал он, но жар в его глазах говорил о том, что он не хочет этого делать.
Подарок мог подождать, и рука Трента с неохотой и покалыванием энергии выскользнула из моей.
— Не забудь попросить Ли помочь мне с окном на крыльце.
— Не забуду. Люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю. Отчаянно.
Трент выскользнул из узкой двери. Его шаги были почти бесшумными на лестнице в фойе, и я услышала, как он что-то сказал, вероятно, Дженксу. Мгновение спустя я почувствовала, как воздух изменился, когда он вышел на улицу, а затем услышала звук его машины, которая с грохотом отъехала.
Я вздохнула, глядя на свою крошечную комнату с восьмью углами и пикообразным потолком.
— Мне действительно нужно поставить здесь раскладушку.
Шаркая тапочками, я направилась к лестнице, мысленно переставляя свою скудную мебель, чтобы освободить место для кровати. Даже с учетом того, что моя зона для чар теперь находилась на кухне, где ей и место, здесь не было места для двуспальной кровати, не говоря уже о той, которую я хотела. Пока я не пройду через защиту в комнате Ходина, я застряла здесь. Я не собиралась выгонять Стеф из своей старой комнаты. Слишком грубо?
Прошло уже три месяца, а дверь Ходина все еще издавала предупреждающий звон, когда я проходила мимо нее. Окно было заколдовано еще сильнее. Это и раньше раздражало, но с появлением возможности, что спасение для Дэвида и сотрудников Кэсси может находиться там, проход в нее превратился из досадной мелочи в настоятельную необходимость.
Через тридцать минут после душа я стояла на заднем крыльце, под лучами утреннего солнца и с книгой по взлому магических замков на локте. Я все еще была в халате и пижаме, но теперь у меня был кофе, и это делало ранний час по крайней мере терпимым — особенно если это был хороший напиток, которым Трент запасся в своем шкафу.
Было одно из тех чудесных утр конца октября, когда воздух еще теплый, но в пожелтевшей листве уже чувствуется запах костров. В прохладном воздухе витало ощущение застоя, затишья. Это было время, когда солнечного тепла ждали, а не избегали, и, поглубже забравшись в трехместное кресло у неиспользуемого камина, я потягивала потрясающе насыщенный ореховый кофе Трента и наблюдала за громкой и наполненной пыльцой беседой Дженкса и Гетти в глубине кладбища. На закате они будут в церкви, спасаясь от холода, но пока что они выдерживали температуру и, скорее всего, заносили последние запасы.
С внезапной вспышкой пыльцы они разошлись, их спор явно не закончился. Их отношения были неспокойными: Дженкс привык планировать сад, опираясь на мнение других наблюдателей, но при этом иметь право решающего голоса, а Гетти еще не верила, что ей не нужно бороться за то, чтобы ее идеи были услышаны и оценены. Для нее все было борьбой. Но то, что темноволосая пикси вообще выжила, было чудом.
Подтянув под себя ноги, я устроилась поглубже в подушках с книгой и кофе. Дженкс направлялся ко мне, его мерцающая пыльца была мрачного сине-золотого цвета, когда он переходил от камней к дереву, делая вид, что проверяет состояние мира по мере приближения.
— Доброе утро, — сказала я, сосредоточившись на книге, когда он наконец приземлился на стул рядом с моим.
Молча, Дженкс кисло махнул мне рукой, его крылья удрученно замерли, когда он окинул взглядом залитый солнцем сад. Он вздохнул и выдохнул, оправляя вышитый подол куртки. Куртка была поношенной и залатанной до дыр. Я решила, что это одна из последних вещей, которые сшила для него жена, и подумала, не с этого ли начался их спор.
Хотя Дженксу было всего двадцать, он успел прожить и умереть больше, чем многие. Его маленькие размеры и большие мечты принесли достаточно душевной боли и радости, чтобы сокрушить и меньшую душу. И все же… ему было всего двадцать, а у него были заботы и тревоги, которые мучают молодых.
— Как думаешь, не слишком ли сильный ветер у статуи Давароса для остролиста? — спросил он, и я подняла глаза от книги, не зная, как ответить.
— Нет, если ты посадишь вокруг них что-нибудь в качестве опоры, — сказала я. — Хотя, возможно, там будет недостаточно солнечно. Возможно, тебе придется подстричь этот дуб. — Да. Это был хороший ответ, расплывчатый и достаточно условный, чтобы оставить мое мнение открытым для споров.
Дженкс осунулся.
— Да, я так и думал. — Он поднялся на крыльях, ставших невидимыми в движении, настроение его не улучшилось.
Дерьмо на тосте, неужели я все усугубила?
— Э, прежде чем ты уйдешь. Если ты завтра свободен, мне бы пригодилась твоя помощь с девочками. Я сказала Тренту, что посижу с детьми, и отвезу их на сидровую фабрику.
Его пыльца стала ярче, когда я перевела разговор на что-то иной… чем Гетти.
— Да, Трент мне рассказывал, — сказал он. — Липкий яблочный сок и осы. Я в деле. Во сколько?
— Рано, — сказала я со вздохом. — Я заберу их у Джуниора около восьми тридцати. Должно быть солнечно, но я положу в сумочку тепловой блок. Какие-нибудь проблемы прошлой ночью?
— Нет, — сказал он, коснувшись рукояти своего садового меча, всегда висевшего у него на бедре. — Не с оборотнями скаутами, которых Кэсси расставила в шести точках вокруг церкви.
— Извини что? — проговорила я, и угловатые черты лица пикси расплылись в смехе.
— Да, но они в двух кварталах отсюда, потому что она знала, что ты будешь недовольна.
— Почему? Уолтер охотится за Дэвидом, а не за мной. — Но стоило мне это сказать, как я еще глубже вжалась в подушки, охваченная внезапным сомнением. Я не могу бороться с ней и влиянием Хью… Слова колдуна всплыли в моей памяти, и это была правда. Я защищала положение Дэвида, а он — мое. Когда одного из нас не было, другой становился уязвимым. Мое положение субросы было настоящим балансированием, а я не умела быть политиком.
— Кэсси знает, что ты можешь о себе позаботиться, — сказал Дженкс. — Но Дэвид считает тебя одной из членов своей стаи, самой уязвимой, потому что ты настаиваешь на одиночестве.
— Я — демон, — напомнила я ему, высоко подняв брови.
— Такой, которому приходится стоять в лей-линии, чтобы попасть в Безвременье, — практически прорычал он.
Я отложила открытую книгу и потянулась рукой к шее, где когда-то была татуировка стаи. Поморщившись, я согнула пальцы в кулак. Прошлая ночь не слишком способствовала моей уверенности в себе.
— Они все еще там?
Дженкс кивнул.
— С последнего раза как я смотрел.
Поставив ноги на пол, я смотрела, как исчезает свободное утро. Кэсси была не единственной, кто чувствовал ответственность за стаю.
— Сделай одолжение, попроси их зайти. Я собираюсь приготовить им блинчики, прежде чем отправить их домой. — Блины. Взять несколько пустых амулетов для поиска. Навестить Кэсси и Дэвида в больнице. Изготовить амулеты. Найти Уолтера. Надрать ему задницу. Спеть Тренту песню с днем рождения. Не обязательно в таком порядке.
— Конечно. — Дженкс поднялся, оставив после себя колонну из блесток. — Оставь мне немного сиропа. Он мне понадобится, чтобы убедить Гетти, что нам нужно посадить падубы в другом месте. Эта женщина понятия не имеет, как солнце меняется с весны на лето и с лета на осень.
— У нее никогда не было сада, — напомнила я ему, и, кивнув, Дженкс вылетел наружу и вверх.
«Оборотни», с нежностью подумала я, проходя на кухню и открывая все окна, чтобы свежий, хрустящий воздух проникал в комнату, будто я готовила на улице. Шесть оборотней съедят примерно две полные порции, и я пошла доставать муку из кладовки. Стопка книг, которую мы с Трентом просматривали вчера вечером, чтобы найти что-нибудь для балансировки чакр Дэвида, была переложена, и я подумала, не Стеф ли это. Эта умная женщина была вне себя от скуки, пока искала работу, заполняя свои дни подготовкой к экзамену на ведьму. На этот раз по-настоящему.
— Соль, сода, пахта (прим. ред. Пахта — кисломолочный напиток. Традиционно это была жидкость, оставшаяся после взбивания сливочного масла из культивированных сливок.). Есть ли у меня пахта? — размышляла я вслух, ловко передвигаясь по кухне. Подрядчик, перестраивавший заднюю часть, установил достаточно конфорок и духовок, чтобы накормить небольшую армию, на которые я бы не решилась, если бы только мы не кормили небольшую армию в то самое время. Церковь была специально отведена под убежище для паранормальных существ, и у меня еще не было возможности использовать все игрушки.
Сковорода с лязгом опустилась на конфорку, и я обернулась на шарканье в дверном проеме. Это была Стеф, ее хлопковый халат был мятым, а ореховые глаза моргали спросонья.
— Привет, — сказала она, пробираясь к кофеварке с вытянутыми руками, словно зомби, ищущий мозги. — Мне показалось, я слышала душ. Ты рано встала.
— Прости. Не хотела тебя будить, — сказала я, когда она налила себе кружку и прислонилась к стойке, застыв в смертельной неподвижности, пока не выпила первый глоток. — А у меня полдюжины голодных оборотней придут на блинчики. Хочешь тоже?
Улыбаясь, фигуристая женщина подняла взгляд от своей кружки.
— Блины — нет. Оборотни? — Ее ухмылка стала задорной. — Может быть. Чем могу помочь?
— Нет, я сама.
Сковорода начала разогреваться, и я поставила на прилавок свою самую большую миску для приготовления пищи. Но когда заглянула в нее, мои губы сжались от отвращения. Мышиный помет.