Сын вечного ребенка тролля…
— Черт возьми, Констанс! Хватит гадить в мои вещи! — крикнула я, отнеся миску к мусорному ведру и вытряхнув туда ее маленькие какашки.
Стеф смотрела на меня расширенными глазами, пока я топала к раковине и мыла миску. Дважды. Трижды. Все еще злясь, я окунула ее в чан с соленой водой, а затем вымыла в четвертый раз.
— Клянусь, почему она до сих пор не нашла соленую воду и не изменилась, — проворчала я. Но на самом деле терпеть злобно погрызенные носки и находить мышиные какашки на зубной щетке было гораздо проще, чем иметь дело с расколдованной вампиршей-мастером города в ее истинном облике. Мне показалось странным, что Констанс не нашла способа вернуть себя обратно, как бы тщательно я ни следила за крышкой чана с солью, когда не колдовала. Не то чтобы я жаловалась. Потребовалось немало усилий, чтобы проклясть эту неуравновешенную, полубезумную нежить, превратив ее в мышь. Почему она не сбежала, когда освободилась в июле прошлого года, — вопрос не из легких.
Возможно, Констанс знала, что потеряла свое влияние, и ей не с чем возобновить контроль над Цинциннати. Или, возможно, она все еще злилась, что вампиры округа Колумбия прислали ее сюда не для того, чтобы она правила, а для того, чтобы она погибла от моей руки, когда ее нестабильный «стиль управления» приведет к хаосу. Возможно, она даже наслаждалась отдыхом без стресса и обязанностей. Вампиры-нежить любили быть в центре внимания, но в основном они были ленивы.
Но то ли из-за недостатка влияния, то ли от обиды, то ли из-за отпуска, но вампирская мышь явно осталась в церкви после того, как Дойл уронил ее клетку, и она сбежала. Я понятия не имела, где она проводит свои дни. Подвальное помещение не было светонепроницаемым.
— Опять Констанс? — спросила темноволосая пикси, прилетев из сада, и я кивнула, в замешательстве вытирая чашу. Хихикнув, Гетти сделала пируэт в воздухе, ее изысканная юбка заиграла на свету. За последние три месяца она потратила много времени на прядение нитей из паучьего шелка и пуха растений, и неокрашенная ткань была похожа на сам сад, вся в коричневых и золотых тонах. — Погоди-ка, — сказала она и бросилась к отверстию в экране, едва не столкнувшись с Дженксом.
— Извини, — сказала маленькая женщина, ее пыльца стала холодно-голубой, а Дженкс завис перед ней, сделав экстравагантный саркастический жест. Взмахнув юбками, Гетти бросилась в сад, и исчезающая пыльца показывала ее путь.
Дженкс появился с запахом холодного дыма и сухих листьев.
— Им понадобится несколько минут, чтобы добраться сюда, — сказал он, и я поставила чистую миску на стойку. — Как по мне, Констанс нравится церковь.
— Серьезно? — Я высыпала муку, затем соду и соль. — Я превратила ее в мышь.
Стеф захихикала, прихлебывая кофе и закидывая широкие бедра на барный стул, стоящий перед книгами.
— И оберегала ее от солнца, — сказала она, придвигая одну из книг поближе. — Удовлетворяла ее кровавые потребности, пока она не освободилась. Ты победила ее, а потом заботилась о ней. Именно так реагируют вампиры, если верить моему курсу «Лучшие методы обращения с вампирами» для первокурсников. Даже неживые.
— Но она старая нежить. Мастер-вампир, — сказала я, идя к холодильнику за молоком.
— Не очень хороший. — Дженкс стоял на краю чаши, положив руки на бедра, чтобы походить на Питера Пэна. — Думаю, она боится возвращаться в Вашингтон. Ты никогда не была жестокой или манипулятором, даже после того, как свергла ее. Финнис был, и именно с ним она окажется, если вернется.
— Наверное…
Дженск заулыбался, когда Гетти влетела с блестящим шарфом. Я узнала в нем пробный образец из ее нового ткацкого станка, и он был потрясающим. Нахмурившись, Дженкс взлетел на крышку холодильника и стал дуться.
Гетти покрутилась, демонстрируя шарф, и каким-то образом закрепила его на шее, не запутавшись в крыльях.
— Я собираюсь подарить его Констанс, — сказала она, ее высокий голос звучал почти слишком быстро, чтобы ее можно было услышать. — Но только если она пообещает, что перестанет устраивать тебе беспорядок.
Я помедлила, мизинец, покрытый тестом, был на полпути ко рту.
— Ты знаешь, где она?
Гетти кивнула, выглядя слишком довольной жизнью, когда Дженкс нахмурился.
— С каких пор? — спросил он.
— С тех пор как нашла ее. — Гетти поиграла бахромой шарфа, чтобы та заиграла на свету. — У нас был разговор. Только вдвоем.
Я слизала тесто с мизинца, решив, что оно идеально.
— Где она?
Гетти ухмыльнулась.
— Не могу тебе сказать. Это часть того, что мы обсуждали.
— Она в саду. Ты все время знала об этом?! — сказал Дженкс, и Гетти подлетела поближе, ее крылья каким-то образом не запутались в его крыльях, когда она приземлилась рядом с ним. — Почему ты мне не сказала?
Гетти поправила рубашку, вздохнув по поводу ее изношенности.
— Это было частью нашей сделки. Я не говорю тебе, где она спит, чтобы ты не смог ее убить, а она не убивает тебя, пока спишь ты. Я думала, это хорошая сделка. Если бы она нарушила ее, я бы проткнула ей сердце.
Раздосадованный, Дженкс отступил назад, недосягаемый для Гетти.
— Все в порядке, — сказала я, готовая на все, лишь бы Констанс остановилась. — Мне не нужно знать, где она, пока я знаю, что она жива — или, скорее, немертва. — Мне было интересно, как она оказалась на глубине шести футов в ту ночь, когда укусила Дойла, и он уронил ее клетку. То, что она была мышью, не отменяло ее вампирских потребностей и недостатков. Где она брала кровь — загадка, которую я не хотела разгадывать. — Ты действительно думаешь, что она перестанет баловаться с моими вещами ради шарфа?
Гетти просияла.
— Нет, но это начнет диалог. — Выражение ее лица стало суровым. — Оставайся здесь, — сказала она Дженксу. — Я серьезно. Я не хочу, чтобы ты следил за мной. Если ты это сделаешь, то найдешь в ящике для носков следы похуже мышиных.
Нахмурившись, Дженкс скрестил руки и привалился к банке с печеньем. По крайней мере, до тех пор, пока Гетти не наклонилась и не поцеловала его в щеку, а затем снова не вылетела из окна.
Я уставилась на него, приоткрыв рот.
— Она…
— Да. — Загар Дженкса потемнел, и он вытер щеку, став похожим на недовольного шестиклассника. — Она делает это в последнее время. Это ничего не значит.
— Это значит, что она счастлива, — сказала я, проверяя сковороду. — Возможно, она никогда не была счастлива. Это хорошо. — Я заколебалась, думая о его жене. — Не так ли?
— Наверное. — Хмурясь, Дженкс ковырял шов на ножнах.
В солнечной кухне воцарилась тишина. Мягкое шипение теста на сковороде было приятным, и я вдыхала аромат корицы и мускатного ореха. Он был опустошен, когда Маталина погибла, защищая сад. Я убедила его продолжать жить, как Дженкс убеждал меня, когда погиб Кистен.
«Почему в моей жизни так много перемен?» удивлялась я меланхолично, посыпая волчьим аконитом тесто для блинов. Но жизнь и была переменами. Смерть — это когда перемены прекращаются.
— Итак… — сказала Стеф, когда молчание стало некомфортным. — Ты просматриваешь свои книги. Это для Дэвида? У тебя много закладок. Это хорошо, да?
Дженкс привалился к банке с печеньем, теребя пальцами подол своей поношенной куртки. Все будет хорошо, Дженкс. Нужно просто подождать.
— Да. Я почти уверена, что проклятие, свалившее Дэвида, — то же самое, что ввело в кому сотрудников Кэсси. Возможно, я смогу определить его по фразе призыва.
— Это хорошие новости, — сказал Дженкс с верхушки холодильника.
— Плохо то, что его нет ни в одной из моих книг, — сказала я. — Ал может знать.
Возможно, это объяснит, почему он сбежал. Не зная точно, я подсунула лопаточку под блинчик и дала ему упасть. Еще не готово.
— Ходин — связующий фактор между двумя проклятиями. Ты случайно не знаешь, работал ли он над чем-нибудь в своей комнате?
— Он точно работал, но я не знаю над чем. Прости. — Стеф вздрогнула. Она едва избежала того, чтобы стать невольный фамильяром демона, и «дружба» Ходина не распространялась на то, чтобы дать ей пройти за запертую дверь. Еще большее разочарование вызывало то, что она знала, что его комната осталась такой же, какой он ее оставил. В ранце, который она якобы наполнила в ночь бегства Ходина, ничего не было. Она была слишком напугана, чтобы положить в него что-нибудь.
— А еще есть то, что находится за дверью номер три, — сказала я. — Кэсси дала мне клок шерсти Уолтера. Если мы найдем его, то, возможно, найдем и его заклинателя. Выбьем из него проклятие. Как только откроется магазин Патриции, я заберу пачку пустых амулетов для поиска.
Стеф сделал глоток кофе.
— Не надейся, что я тебе помогу. Она и мне не продаст. Патриция знает, что я твоя соседка.
— Вот почему я хожу туда только по четвергам, — сказала я, улыбаясь. — У нее выходной.
Дженкс зашумел крыльями, усаживаясь на плечо Стеф. Так ему был хорошо виден сад, и я почувствовала укол надежды, когда Гетти промелькнула в нем, вся в радостных блестках. Шарф исчез.
— Она прекратит свое неподобающее поведение, если ты дашь ей мерную чашку бриллиантов. Настоящих. Не подделку, — сказала Гетти, сияя от удовлетворения.
Серьезно?
— У меня нет чашки с бриллиантами.
Гетти пожала плечами.
— Сделай ей другое предложение.
— Зачем ей бриллианты? — Крылья Дженкса издали резкий стук. — Чтобы спать в них?
Маленькая пикси весело кивнула, но в этом уже был смысл. Неудивительно, что вампиру, обожающему драгоценности, нравилось быть мышью.
— Я не буду просить у Трента чашку бриллиантов, — проворчала я. — Может, она согласится на жемчуг? — Я могла бы отдать ей тот, что взяла у Нэша. Бусины уже были разобраны и валялись на дне ящика.
— Я спрошу. — Гетти скрылась в саду. Дженкс прищурился, наблюдая за тем, как медленно оседает пыльца, и Стеф улыбнулась, пряча улыбку за глотком кофе.
— Вчера вечером мне позвонили из больницы, — сказала она, поглубже устраиваясь на табурете. — Хотели, чтобы я зашла и подменила их.