Вот только все облупилось, стерлось, крыша в двух местах провалилась, освещения почти нет... Закат догорел, уже ночь опустилась, но свет всего в паре окон горит – и все. Никаких ни фонарей вокруг, ни внешнего освещения. Да и неухоженный парк, подступавший повсюду, за исключением этой самой небольшой площадки перед входом, прямо к стенам дома, напоминал лес своей густотой и непролазностью, прочно оплетая стены особняка кое-где высохшими уже побегами.
А совсем рядом, за прудом и полянками – яркая, горящая огнями Москва. Настоящий, живой город, как с картинок…
– Вам плохо? – участливо поинтересовалась горничная.
– Нет, – отрезала я, – просто задумалась. Идем, прогуляемся. А ты пока расскажи о последних новостях.
Из двух флигелей свет горит в левом, так что туда и пойдем.
Дорога к внешнему входу вытянутой одноэтажной пристройки шла через неухоженный парк, да еще и большим кругом, сначала выходя на широкую аллею, а уже потом сворачивая куда нужно. Была и еще одна тропинка, напрямик, вот только ее перегородило здоровое упавшее дерево, а у меня не было настроения на подвиги.
Сотней шагов меньше, сотней больше…
Горничная, которая, кажется, не хотела вспоминать ни о чем плохом. С энтузиазмом перечисляла какие-то мелочи в виде шариков и тортов, договоренности о платье, усиленные меры безопасности и прочее, хотя к самому нужному мне – дате – так и не подобралась.
Надо выяснить, мешают ли те ограничения, из-за которых у Владимировны есть этот «опекун», отменить все завтрашним же утром.
Вот только у кого узнавать-то…
– А еще мы договорились о том, что будет видеосъемка, – разглагольствовала горничная, когда мы свернули с подъездной аллеи свернуть на кружную тропу, которой явно нечасто пользовались, – Хорошиловы уже все оплатили. И…
Где-то хрустнула ветка.
Я подняла руку, вслушиваясь в окружающий мир.
Редкие ночные птицы примолкли, ветра не было, и тихое шуршание ветвей, пока еще далекое, явственно приближалось. В заросшем парке мы явно были не одни.
Глава 3
– Кто здесь? – я нащупала в кармане ножницы. Лучше, чем ничего, и куда хуже, чем хоть один нормальный нож.
Ответа не было, но что-то продолжало приближаться. Еще одна тень мелькнула позади – и ветви затрещали и с другой стороны.
– Назад! – я толкнула замешкавшуюся горничную к аллее, которая была хотя бы шире, чем узкая тропинка.
– Ч-что это?
– Понятия не имею, шевелись!
Еще один толчок – и она начала перебирать ногами в нужном направлении.
Колено ныло, но все же до аллеи мы добрались быстрее преследователей. Я втянула носом воздух…
Запах был. Сладковатый запах тлена – и Скверны. Мертвецы, значит. Низшие.
– Так, Стефания – бегом в дом.
– Я должна вас сопровождать, – дрожащим голосом ответила горничная. – Я…
– В дом!
– Госпожа…
Хруст веток совсем рядом – и тонкое нечто, похожее на веревку, пронеслось между нами, пересекло аллею и втянулось обратно в лес.
Твою же!
– Ловцы! – рыкнула я по привычке.
Горничная растерянно замерла – и следующая веревка угодила ей в живот.
Под сдавленный всхлип я метнулась вперед, к ближайшему дереву, туда, откуда прилетел жгут, жгутом вовсе не являющийся. Мешали ветки, мешала темнота, но я заметила мелкую темную тварь. Схватила за «удочку» и со всей силы вогнала ножницы в плоть. Один раз, второй, третий, четвертый, пятый…
Сил было немного, но мелкому демону хватило. Раздался звук разрываемой ткани, и едва успела я отдернуть руки, как Сквера схлопнулась сама в себя. Темный мохнатый зверек, не то белка, не то еще кто, уже не разберешь, неподвижно упал на траву. «Удочка» исчезла.
А вот рана, причиненная ей – нет.
Я развернулась к горничной – и нос к носу столкнулась с игошей. Не успела ударить, как мелкая измененная тварь подпрыгнула и врезалась в меня, опрокидывая на спину под треск ломающихся ветвей. Демон не впился в горло, нет – он вцепился руками в живот, устраиваясь на солнечном сплетении.
Потянуло холодом, стылым холодом, вымораживающим внутренности.
Ах ты ж…
Первый удар смазался. Тварь тянула силы, тянула, вырывала жизнь.
Новую жизнь… Которой я делиться не буду!
Я схватила игошу рукой, попыталась отодрать от себя – но не сумела. Крепко вцепился, зараза. Мир расплывался...
Я тут не сдохну!
Ярость придала сил, и я сбросила мелкого засранца. Перекатилась и тут же прижала тварь одной рукой к земле. Игоша, давно дохлый, сучил руками и ногами – но ничего сделать не мог. Мелкая мертвая тварь.
Надо прицелиться получше – и ударить. В первый раз ножницы соскользнули с ребра, но во второй раз удалось установить их как надо. Усилие – и сталь пробила мертвое сердце. Вновь звук разрываемой ткани – и Скверна исчезла, оставив обычное мертвое тело. Вообще-то Низшие, да и все остальные, после окончательной гибели остаются теми, кем и являются – мертвецами, измененными демонической энергией. Ну кроме призраков всяких. Но, кажется, в этом мире все не так…
Да плевать. Умерли – и умерли. Насовсем, как и должно быть.
Я повернулась к горничной, которая рвано дышала, держась за живот.
И что с ней делать? Тут-то нет базы Анклава рядом… Зато вроде как алхимик есть. И у него хоть что-то полезное для такого случая должно быть.
– Так, прижми руки к животу, – я заставила девушку надавить ладонью на рану.
«Удочка» – тонкий щуп, он тянет энергию для Ловчего, но может и плоть пробить, как повезет. А тут темновато выяснять, что да как.
– Идем! – я перебросила руку горничной к себе на плечо. – Зажми рану и идем!
– Что…
– Идем! – рыкнула я, чувствуя, что силы-то небезграничные.
И колено, зараза, опять ноет. Надо шевелиться.
Надо-то надо, но Стефанию эту едва ли на себе волочь пришлось. Ладно хоть как-то ногами перебирала, но до флигеля в темноте мы еле добрались. Кто так дороги мостит?
Горничная уже висела на мне в момент, когда я постучала в дверь.
Никто не открыл.
Вот же…
Еще один стук – и вновь тишина.
Я подергала дверь – закрыто. Хотя закрыто, судя по полоскам пробивающегося света, но тонкую задвижку. А ножницы-то уже не в кармане...
– Так, постой тут, – я указала на стену около входа во флигель. – Я сейчас.
– Георг пьян, – заплетающимся языком проговорила Стефания, – пьян, не поможет...
– И без него справимся. Стой только, – наказала я и рванула обратно по узкой тропинке.
Потом поднимать упавшего на ноги – та еще морока…
Удивительно, но, несмотря на шум, из поместья никто не вышел. Никакого звука, никакого движения ни когда я на ощупь искала в темноте игошу, ни когда с усилием вырывала из него ножницы. Ладно хоть давно мертвая плоть отпускала все легче, чем живая.
Обратно вернулась уже на подгибающихся ногах – ярость боя ушла, а усталость осталась. Но добралась, и даже спустя пару попыток подняла щеколду.
Дверь открылась от легкого толчка – и в нос тут же ударил запах алкоголя. В прихожей флигеля было пусто, свет горел в следующей комнате. Керосинка, кстати, не торшер. Керосинка, освещающая сейчас дрыхнувшего в кресле, в окружении пивных банок, высокого седеющего старика. Потухший камин рядом почти не давал света, но все же около старика ничего, похожего на алхимические препараты, не наблюдалось.
– Знаешь, где он хранит микстуры свои? – поинтересовалась я у Стефании.
– Дальняя… комната… – пробормотала она и начала заваливаться вперед.
Подхватить человеческое тело в полете – та еще задача. Мне удалось, и даже через порог втащила, прислонив к стене в прихожей.
Колено протестовало, но пока рано давать ему волю.
Выключателя в прихожей не было, так что я оставила потерявшую сознание Стефанию прислоненной к обувнице, около сваленных на полу курток, и быстрым, как могла, шагом устремилось дальше. Обтерла руки о какое-то полотенце и прихватила с собой лампу.
В ее неярком свете открылась следующая комната. Не то жилая, не то лаборатория – что-то посередине. В углу – диван с неприбранной постелью, по центру – что-то, подозрительно похожее на гибрид перегонного куба и самогонного аппарата, у стен – покрытые пылью стеллажи, где вперемежку свалены бутыльки, травы, какие-то порошки…
Растолкать хозяина дома хотелось, но сколько на это времени уйдет… Пришлось полагаться на запахи, старые, редко пригождающиеся знания, и веру в то, что хотя мир вокруг поменялся, свойства растений остались прежними. Хорошо хоть этикетки на большей части бутыльков все же были, и читала я их без труда, так что удалось подобрать несколько подходящих зелий и трав.
Я вернулась в прихожую уже шагом, по дороге хорошенько тряхнув кресло свободной рукой.
Никакой реакции.
Ладно, потом.
Подсела к бледной Стефании. Вот зачем она со мной поперлась? Ради чего «родственничек» послал – обеих угробить, что ли? Бежать надо было, и сразу…
В свете керосинки видно, что на животе платье горничной промокло от крови. Все-таки пробил и плоть, тварь…
Ладно, спокойно. Из меня паршивый медик, но помогать нашим порой приходилось.
Платье – распороть, ткань – убрать. Рана тонкая, вроде как ничего важного не задето. Значит – остановить кровь, а потом – энергетика, а то даже такая мелочь на тот свет отправит.
Без проводимости, без астрала я слепа и глуха. Только и остается, что пытаться выудить из памяти знания, которые до того не особо-то пригождались. О том, где выходят каналы, как их стимулировать, как мазать и чем, какие травы сжигать, чтобы подстегнуть регенерацию…
Запах зверобоя заполнил домик. Ну хоть на что-то камин сгодился…
Я медленно втирала найденную вытяжку из хвои в основание шеи бессознательной Стефании. Дышала она ровно, хотя и медленнее, чем должна была. Ладно хоть дышала.
Позади раздался кашель, потом ругать, потом еще кашель. Потом звон бутылок, резкие шаги, еще звон, и из-за спины раздалось пьяное:
– Х... творишь, мля?