Не в силах стоять, Ада упала на ближайший диван. Спазм отпускал, боль растворялась. Жгучий виски, как всегда, всколыхнул память об Ашере. В Доме она сдерживалась, чтобы не окликать похожих мужчин его именем. А Гильяно все были очень похожи. В них чувствовалась сильная порода, густая единая кровь. Хотелось зажмуриться, только чтобы не видеть «его» саркастичную улыбку, «его» наклон головы. Ада вздрагивала, когда слышала за спиной интонацию Ашера, его манеру тянуть гласные, от чего каждое слово выглядело внушительным и ложилось на место, как плотно пригнанный камень. Оглядывалась, искала его глазами. Не может она привыкнуть к его смерти. Не хочет верить. Такие люди, как Ашер, – почти боги – не умирают.
Ее размышления прервал жуткий вой, разлившийся в тишине ночного Дома. Ада вскочила. Нечеловеческие звуки захлебывались и снова прорезались, как сирена. Что-то происходило наверху, в спальнях на Мужской половине. В полумраке мелькнули тени Служителей, которые даже ночью были готовы прийти домочадцам на помощь. Они вообще не спят или у них установлены дежурства? Торопливый топот по лестнице. Хлопанье дверей, как пощечины. И внезапная тишина вновь обрушилась на Дом Гильяно. С легкостью можно было вообразить, что ей послышалось, показалось, – настолько воцарившееся ночное спокойствие было первозданным, нерушимым.
Тем временем с террасы в Дом через распахнутые стеклянные окна-двери вошли двое. Тени остановились у колонны, под светильником, и Ада узнала Антонио и Яна. Они все еще были в смокингах, значит, не ложились.
– Почему у меня не получается? – огорченно повторял Ян. – Почему?
– Не паникуй, – утешал его Антонио. – Может, время еще не пришло. Все души должны вернуться в Дом до истечения Ночи Фортуны. Ну так еще есть время.
– Я ведь не монстр, Тони. Я не нарочно. Кажется, мне снова нужна жертва.
– А может, ты просто устал? Нервничаешь? Нужно как-то отвлечься, встряхнуться. Может, на тебя слишком сильно давит Дом Гильяно? – как кольца на шест, накидывал Антонио предположения. – Давай, присоединяйся к нам, сгоняем на побережье, повеселимся. Ты на несколько часов забудешь об Ашере Гильяно. Притворишься обычным парнем, который приехал в отпуск.
Услышав имя Ашера, Ада сжалась в комок, готова была вдавиться в спинку дивана, лишь бы ее не обнаружили.
Ян колебался:
– Дон Марко будет мной недоволен.
– Ты что, любовница, чтобы доставлять ему удовольствие? Пусть погрызет ногти, побесится. А то ты ему своим послушанием ложные надежды подаешь. Или раздумал и решил с нами остаться?
– Ведь нет ничего удивительного в том, что я не хочу присоединяться к Дому Гильяно? – с тревогой спросил Ян. – А то иногда я чувствую себя предателем. Тони, ты бы ушел из Дома, если бы тебя отпустили?
– Бежал бы, не оглядываясь. Только бы вот выпил на дорожку. – Антонио прошел под арку из холла в гостиную, к бару, и заметил Аду в углу дивана:
– Кто тут у нас? – Он пошарил на столике-сундуке, нащупал сигарные спички и зажег свечу. Дом Гильяно, наверное, был последним и самым большим потребителем восковых свечей на всем земном шаре. – А! Знакомый буфер! – радостно возвестил Тони, пялясь на едва прикрытую сорочкой грудь Ады. – Сбежала из-под бока своего чурбана-жениха?!
И что делать? Руками заслоняться, как стыдливая кумушка? Ада гордо тряхнула головой: смотри, мол, коли глаза есть, все равно тебе ничего не обломится:
– И вовсе Марк не чурбан.
– Конечно, чурбан, раз ты от него сбежала, – без зазрения совести заявил Антонио, наливая себе виски и приглашая Аду выйти на свет. Она все прокляла: и себя, и Антонио, и свой откровенный наряд, но пошла за ним. – Поедешь с нами в Хиккадуву? На доске кататься? – неожиданно предложил он, может, чтобы сгладить грубость или вправду ему вздумалось пригласить Аду на прогулку.
Хиккадува – курортный город, если можно назвать здешние поселения городами. Одна главная дорога вдоль побережья, улицы уходят в джунгли, там и теряются. Пляжная линия застроена отелями. Главная достопримечательность – гигантский коралловый риф и первые по прелести волны на восточном побережье Благословенной Ланки.
– На доске? Для серфинга? – уточнила она. Зачем? Ведь и так было понятно, что она никуда не поедет. – Вообще-то я не умею.
– Не волнуйся, на доске проще стоять, чем на паркете, я тебя научу. Или Ян научит, – он обернулся к Яну за поддержкой, но тот молчал. – Только, чур, уговор: выезжаем прямо сейчас, чтобы уже с рассветом на волне быть.
– А разве завтрак можно пропускать?
– Нельзя. А ты что, святая Дева Мария?
Ада не была святой. Но чтобы вот так сбежать от Марка, от своего жениха, с сомнительной компанией… Брачные цепи надежно приковывают мужчину к женщине, но узы помолвки по сравнению с ними – шелковые ленты, дерни – разорвутся.
– Подождите, я только оденусь, – решилась она и поспешила к лестнице на Женскую половину. Вот и шорты пригодились, а то с консерватизмом дона Гильяно так и проваляются в чемодане. В последний момент вспомнила про запонки на бюро, смахнула их в руку.
– А вы в костюмах кататься собираетесь? – спросила она Антонио и Яна.
С Мужской половины спустился Андре де Кавальканти, но он-то как раз был в гавайской рубашке и белых шортах.
– Вообще, считаю, что парень на доске с воплем «йихааааа» – это вопиющее безобразие, – пустился в разглагольствования Антонио. – Впрочем, прокатиться в костюме – отличная идея. Спасибо, что подсказала. Надо сшить на заказ водонепроницаемый. Прикольные фотки будут. Сделаю постер в офис.
– Пока не забыла. – Она протянула Яну раскрытую ладонь с запонками.
– Спасибо. – Ян опустил запонки в карман рубашки.
– Сапфиры дарят, когда возвращаются, – съехидничал Тони.
Ада удивилась другому.
– Кто же надевает под смокинг обычную рубашку с нагрудным карманом? – спросила она страшным шепотом. – Ведь нарушение дресс-кода считается преступлением в Доме Гильяно.
– Разве что-то не так? – оглядел себя Ян. – Я надеваю первую попавшуюся рубашку, которая висит в шкафу.
Антонио бесцеремонно встрял в разговор:
– Как адвокат, скажу вам, ребятки, что ты всегда избежишь наказания, если поступаешь лишь по своей воле, не думая о запретах. Вот он не думает, что совершает преступление, и для всех, даже для дона Гильяно, его наряд – норма. Нам бы у тебя, Ян, поучиться, – он похлопал Яна по плечу.
Возникла пауза. Между Адой и Яном держалась неловкость, неуютная недосказанность. Их взгляды говорили больше них самих. И понятны были всем окружающим. Антонио тут же вклинился, чтобы разбить эту парочку:
– Мне бы и в голову не пришло заниматься серфингом, если бы не дон Гильяно со своей идеей переезда на остров и проклятый Ян, который, поверишь, два года назад даже плавать не умел. А тут вздумал на доске кататься. А как смириться с тем, что он в чем-то лучше меня? Пришлось и мне вставать на это жуткое плавучее средство. Так вот, о чем я? – повернулся он к Аде. – Научиться просто. Запоминай основные три шага для новичка: загрести на лайнап, поймать волну, встать на ноги. Для первого опыта достаточно. Лайнап? – переспросил он, хоть Ада не произнесла ни слова. – Условная граница, где еще не разбиваются волны. Черт бы побрал этот язык серферов, межнациональный диалект, в нем даже есть русское «давай-давай». Уж ты-то должна знать, что это значит. Чтобы встать на ноги, потребуется от двух часов до недели. Ну, недели ни у кого из нас с вами нет. От силы пара часов, потом набегут местные и туристы. А с местными самое удовольствие махач устроить на пляже! Вот это я понимаю, конец рабочего дня. Да, с местными я махался, из-за волн и из-за девчонок. Хороши местные девчонки, только волосы какой-то дрянью мажут, говорят, чтобы лучше росли, а по мне так хоть пусть лысые будут.
– Ага, научишь ты! Разобьет она себе голову о рифы, ты, что ли, отвечать будешь? – вступил в разговор Андре.
– Прекрати, какие травмы?! Думаешь о травмах – лучше в воду не лезь. Самый безопасный вид спорта. Сноуборд опаснее, клянусь. Главное, с доски рыбкой не нырять: ни головой, ни ногами вниз, обо дно дябнешься – и привет. Старайся устоять, а все остальное – приложится. Ну, может, спина немного заболит. А вообще, серфинг – это как сексом заниматься. Ты сексом занимаешься? Значит, и серфить научишься.
Оказывается, ждали Анжелин. Она спустилась, как королева, в роскошном платье от Роберто Кавалли. В босоножках на двенадцатисантиметровой платформе, с белоснежной кожаной пляжной сумкой у локтя – новым калифорнийским хитом.
– Анж, а нам не влетит? – тихонько спросила Ада.
– Влетит по первое число. Особенно Яну. Дон Гильяно не любит, когда на острове Ян самовольно выходит за пределы поместья. Погоди, надо запастись выпивкой. – И Анжелин принялась складывать бутылки из бара в свою роскошную сумку.
– Раньше тем, кто опаздывал или не являлся на завтрак к дону Гильяно, отрубали пальцы на левой руке. А сейчас, – Тони махнул рукой, – гуманизм, анархия. Вот в прежние времена никто бы не посмел баловать.
– Если бы дон Гильяно увидел в своем доме такое дьявольское изобретение, как доска для серфинга, проклял бы, пожалуй, – задумчиво произнес Андре.
– А если бы знал, что Ян рискует свернуть себе шею в океане, – подхватил Тони, – сейчас бы не спал сном праведника, а гнался бы за нами с мясницким топором или с мачете для рубки кокосов.
– Или с фамильным ножом, – хихикнула Анж.
– Ну я его фамильного ножа не видел, Бог миловал, – откликнулся Ян.
– Повезло тебе, – многозначительно приподнял брови Антонио.
Вопреки заверениям научить Аду азам серфинга, Антонио первым побежал в воду, бросился животом на доску, заработал руками.
– Superi te tueantur! – крикнул ему вслед Андре. Ада улыбнулась. Смешно, будто на войну его провожают.
– А ты что, латынь знаешь? – удивился Андре, как удивлялись многие и многие до него, при ком Ада случайно демонстрировала свои познания. И как все неверующие зазнайки, которые считают, что умнее их никого нет в целом свете, тут же потребовал: – А ну-ка, переведи!