Неискушенные лилу шли на кровь, как на сахар. Их легко было заманить в ловушку. Более развитые умели сдерживать голод. С ними приходилось взвешивать каждое слово, обдумывать каждый жест. Лилу были мастера расшифровки символов и видели тайные знаки даже в простых вещах. Разозлившись, они могли связать тебя заклятием или наложить магическую печать.
Среди Гильяно далеко не каждый взялся бы приручать демона. Вступая в поединок с лилу, ты ставишь на карту все, включая душу. Ты либо выиграешь, либо проиграешь. Печален был итог многих прямых поединков. Лилу облачались в людские души, как в мантии.
Хински тревожно, как плюгавая собачонка, поглядывал на Ашера. Он опасался, что его покровитель и меценат вот-вот отдаст концы из-за той жижи, что он вколол себе. Хински останется один на один с демоном и не будет знать толком, что делать. А вдруг демон откажется ему подчиняться? Вырвется из мира ада на свободу? Хински ведь не супергерой комиксов, чтобы спасать Вселенную.
– Могу я произнести заклинание? – раздался писк Хински.
– Произноси, – повелительно кивнул ему Ашер, а сам представил горы и пыльную крутую тропинку, которая вела к воротам монастыря, и мальчишку, который спускался по этой тропинке, наступая босыми ногами на острые камни. В его видение прорвался завывающий голос:
– Я, Роберт Хински, заклинаю тебя, о сильный и страшный демонический Дух, силой Великих и Святых Имен Бога, чтобы немедленно и без задержки ты явился ко мне в приятном облике, без шума и не причиняя мне вреда, чтобы дать ответ на все, о чем я попрошу тебя. Я заклинаю тебя Великим Именем Бога Живого и этими святыми именами: EL ELOHIM ELOHO ELOHIM SEBAOTH ELION EIECH ADIER EIECH ADONAY JAH SADAY TETRAGRAMMATON SADAY AGIOS OTHEOS ISCHIROS ATHANATOS AGLA, – каждое имя Хински выкрикивал на пределе голосовых связок. Он таращил глаза в сгущавшиеся летние сумерки, боясь пропустить появление демона. – Amen, – прошептал он последнее слово и замер в ожидании.
Ничего не произошло. Вечерний ветер остужал разгоряченные щеки. Шелестели оливы. Заходящее солнце золотило листья. Хински в центре круга с кинжалом, прижатым к груди, начал нервничать, переминаться с ноги на ногу, оглядываться на Ашера. Но тот оставался невозмутимым. Иногда лилу требуется больше времени, чтобы явиться на зов.
Из темноты к ним шагнул бродяга. Оборванец в холщовых штанах и линялой футболке. Хински не поверил своим глазам. Скорее он согласился бы на чудовищное совпадение – наверное, этот мальчишка слонялся вокруг виллы и случайно вышел к ним в самый напряженный момент. Но Ашер внимательно разглядывал пришельца. Был тот худ, бос, голова выбрита, руки пусты. Он смотрел себе под ноги и не поднимал глаз.
Хински разочарованно присвистнул. Вместо обещанного демона перед ним стоял человеческий заморыш. Какой-то бедный студент или автостопщик. Доктор даже хотел сделать шаг из магического защитного круга, но его смутило поведение Ашера. Тот, казалось нимало не разочарованный тем, что обряд не удался, рассматривал мальчишку и чего-то ждал.
Ян еще не пришел в себя после перемещения. Он спускался по горной тропе, когда вдруг почувствовал, что какая-то сила тянет его прочь. В голове зазвучал повелительный голос: «Приходи. У меня есть жертва для тебя». Этот голос говорил на древнем языке, которого Ян не знал и никогда не слышал, но он понял все слова и не смог им противиться. Он сориентировался по солнцу и сделал шаг.
Оказался Ян в оливковой роще. Голова кружилась, перед глазами все плыло, чтобы сфокусировать изображение, он уставился на босые пальцы ног. Он чувствовал – перед ним стоят двое. Один – тот самый, чей голос позвал его. А второй – обещанная жертва? Яну не хотелось так думать. Но жертва была ему необходима, и это он тоже откуда-то знал. Он почувствовал запах крови. И бросил короткий взгляд на того, у кого выступила кровь. Несколько капель оставили красную подсыхающую дорожку на шее Хински, на ране запеклась кровавая корочка. Ян даже ощутил солоноватый привкус на языке. Такой желанный привкус. Как же ему его не хватало!
Взгляд лилу подобен молнии. Хински отшатнулся, ему показалось, что ему в лицо направили мощный прожектор. Ашер был доволен, что ему не пришлось приказывать лилу поднять голову. Злить зверя раньше времени не входило в его планы. Могущество лилу можно определить по интенсивности свечения его глаз. У лилу-ребенка глаза почти человеческие, голубые, у подростка – сапфировые, едва мерцают, у взрослого – полыхают яростным синим пламенем, которое иногда переходит в черноту. И тогда их глаза становятся похожи на агаты.
Глаза лилу говорили о том, что он уже вошел во взрослый возраст. Значит, справиться с ним будет сложнее. И это был не обычный демон, он слишком хорошо сросся с человеческим обличьем. Так могли поступать лишь особи очень высокого ранга. Низшие использовали личины животных – из них получались чудовища с когтями, рогами и хвостом. Самые слабые и вовсе были лишены физической формы, они были способны на полтергейст или внезапный порыв ветра. На этом их силы заканчивались.
Обычно сущность лилу плохо приспосабливалась к человеческому телу, поэтому у них часто проступали физические недостатки. Они были уродами, калеками, горбунами, высохшими стариками с юными глазами и сверхвозможностями. Но этот лилу внешне был подобен обычному человеку. Он рос среди людей, его воспитывали как человека. Чтобы развить в себе такой талант приспособления к физической форме, он должен был многое испытать, прежде чем воплотился на Земле. Конечно, по Закону, родившись здесь, он забыл о своем прошлом. Но забвение действует на лилу слабее, чем на человеческую душу. Кто знает, может, однажды он вспомнит, кто он и откуда.
Ашер не торопился. Чтобы справиться с лилу, нужно его понять, а на это требуется время. Хински упал в центре круга на колени, забормотал какие-то заклинания. Ашер расслышал только: «Подари мне вечную молодость… Раскрой все тайны Вселенной…»
Но лилу не спешил исполнить просьбы безумного доктора. Он освоился с обстановкой и обратил свой взор на Ашера. И здесь главное было выдержать его взгляд. Ашера затопила волна света. Свет обжигал, пульсировал синими вспышками. Казалось, вот-вот прожжет сетчатку. Но Ашер даже не моргнул.
У Яна снова все поплыло перед глазами: искривлялись стволы деревьев, размывалась картинка, плыли корабли, вздымая над волнами драконьи морды, плыли гигантские рыбы, выходили на берег, сбрасывали кожу и становились людьми. Из обожженных кирпичей складывали высокие башни, светящиеся шары носились в воздухе, цвели сады. Каждый мужчина, который чего-то стоил, был воином. Битвы шли непрерывно. Люди проливали кровь, а под вечер рекой лилось самодельное кислое пиво. Они говорили на странном языке, гортанном и отрывистом, иногда шипели, как змеи. Ян не знал этого языка, но смысл слов был ясен ему. Это был прекрасный многозначный язык. Каждая фраза, сказанная на нем, звучала как поэма.
Всплыло диковинное слово «УР.УШ.ДА.УР», обозначавшее шумерский обряд замены души. Людям не хватало времени жизни физического тела. Они хотели продлить существование. Боялись утратить накопленные знания, снова стать беспомощными, бессловесными младенцами, которым нужно начинать путь сначала. Причем у некоторых людей, самых сильных и самых величественных, была особая миссия на Земле, чтобы выполнять ее с честью, им нужно было жить долго и помнить все, чему они научились, что видели и что узнали.
Души стариков переселяли в тела подростков. Выбирали мальчиков не старше четырнадцати лет, девочек не старше шестнадцати. Полгода их подготавливали в строжайших условиях. Морили голодом, держали взаперти, били, лишали сна, обливали холодной водой. Расшатывали их душу, чтобы жрец мог с легкостью ее вынуть. В теле стариков душа и так едва держалась, а в молодых телах пускала крепкие корни. Ни одного корешка души прежнего хозяина не должно было остаться в юных телах, иначе переселенные души начинали гнить, а итог был страшен. Душа распадалась на части в живом, здоровом теле. Тогда человека преследовали сильнейшая боль, безумие, увечья и адские муки, при этом у него не было ни малейшей возможности умереть. Тело превращалось в тюрьму, оно становилось неуязвимым к любым воздействиям. Обезумев от страданий, «переселенцы» топились в реках, бросались вниз с башен, но выживали, а переломы и раны лишь увеличивали их мучения. И так до тех пор, пока последний лоскут души не распадался на атомы. К этому моменту от тела оставался скрюченный скелет, обтянутый изъязвленной кожей.
Детскую душу рассекали на тысячи кусков жертвенным ножом и приносили в дар богам. Но даже если все корни души были удалены и жрец переселял душу в пустое тело, операция далеко не всегда проходила гладко. Из десяти случаев «пересадки» успешными были от силы два. Бывало, что душа с трудом приживалась в теле или вылетала из него, не успев поселиться. Случалось, что юные тела начинали очень быстро стареть и требовался новый донор. Жрецы, у которых операции проходили успешно, запрашивали непомерные пожертвования для своих храмов. И все равно к ним записывались в очередь, богатые и знатные не хотели умирать.
Те, кто нес на Земле особое бремя, не могли положиться на жрецов – слишком велик был процент неудач. И тогда они стали заключать контракты с демонами. Лилу переселяли душу в тело нерожденного ребенка или помогали самым сильным и отважным воинам пройти сквозь Бронзовый дворец и воскреснуть в своем прежнем теле, минуя стадию нового рождения.
Все это Ян понял мгновенно. А еще он понял, что перед ним стоит представитель того самого племени, которое владело особой тайной. И в обмен на эту тайну заключало контракты с демоническими созданиями. Он бросил взгляд на Хински – и увидел его душу, она переливалась такими сказочными цветами, которых Ян никогда не встречал в природе, но кое-где виднелись темные пятна. Душа будто бы была запутана в теле, тесно переплетена с ним. Взять ее не представлялось возможным. Но все существо Яна потянулось к этой душе. Он желал ее. Он хотел забрать ее.