Лысый Пик, Северная Калифорния
Стивен парил на краю райского сада – по крайней мере так ему казалось.
Он стоял над крутым обрывом на поросшей травой территории старой обсерватории «Лысый Пик», глядя вниз на Пепельную Долину. Он стоял, обдуваемый легким ветерком, засунув руки в карманы плотного черного пальто и нагнув голову, чтобы мелкий моросящий дождь не задувало ему в лицо, под поля непромокаемой шляпы.
Три параллельных наклонных снопа света пронзали огромную зеленую с золотом чашу Пепельной Долины; солнечный свет прорывался сквозь разрывы в неплотном одеяле серо-сизых облаков. Солнечные лучи перемещались, как прожектора, по поросшим сосной рядам холмов, извивам оливково-бурой реки, кучкам домиков в объятиях растительности и щетинистым нивам, ограниченным Северокалифорнийским нагорьем. К северному концу долины ее поверхность понижалась к серебристым, как след улитки, каналам рисовых полей.
– Это эксперимент, – произнес женский голос за самой его спиной. Он обернулся и увидел низенькую, слегка полноватую женщину в ветровке цвета ржавчины с поднятым капюшоном. Стивен даже вздрогнул при виде ее живых золотисто-карих глаз, глянцевитых каштановых волос, выбившихся из-под капюшона и вскипавших локонами, обрамляя ее лицо. Она улыбнулась, ее щеки с ямочками были розовыми от ветра. Он подумал о племяннице Уиндерсона, Жонкиль – насколько она отличалась от этой женщины! Но это отличие только взбодрило его.
– Какой эксперимент? – спросил Стивен. Он пока что не хотел спрашивать, как ее зовут: ему хотелось еще ненадолго остаться подвешенным в восхитительной неопределенности этого момента, здесь, на краю бездны со смягченными дождем очертаниями.
– Рисовые поля. Мне показалось, вы так на них смотрели, словно вам хотелось спросить: «А это еще что за чертовщина?» Это болота – там, в северном конце долины. Там разводят болотных птиц, которые поедают насекомых и личинки, но не рис. Получается, что птицы охраняют рис, а рисовые поля обеспечивают для них болота. И, разумеется, болота предохраняют остальную часть долины от затопления. Но сейчас, когда «Западный Ветер» купил почти всю долину, я не знаю, что они станут делать с этой землей.
Он был уверен, что в ее голосе прозвучало скрытое огорчение.
– Вы живете там, внизу? – спросил он.
– Я? Нет, что вы! Я теперь живу при обсерватории – хотя, конечно, ее почти не используют как обсерваторию. Я работаю на «Западный Ветер», как и вы. Меня зовут Глинет Соломон. А вы ведь Стивен Искерот, правда?
– Спасибо вам за то, что произнесли мое имя правильно. Это освежает. А то я слишком часто слышу это «Искэррот». Но я ведь еще не отметился! Что, «Западный Ветер» уже в курсе, что я здесь?
– Похоже, что так. Во всяком случае, меня послали спросить вас, не нужно ли показать, как пройти к зданию. Подозреваю, – ее улыбка вспыхнула и вновь погасла, – они просто не могут понять, зачем вам понадобилось стоять здесь, разглядывая долину.
Он повернулся и вновь посмотрел вниз, на Пепельную Долину.
– Я просто подумал, что это место… прекрасно. Даже в дождь. А может быть, особенно в дождь. Не знаю. У меня сегодня такое настроение… – Стивен осекся, недоумевая, зачем говорит ей это.
Он взглянул на нее, но не смог прочесть выражения на ее лице. То ли оно было сочувственным, то ли озадаченным. Она сказала:
– Вам сказали, что я буду вашим новым ассистентом? Стивен покачал головой.
– Нет, но… это замечательно! То есть мне говорили, что у меня будет ассистент. Рад познакомиться. – Он откашлялся. – Что ж, я уже здесь достаточно промок. Вы можете провести меня к кофе?
– Разумеется. Я совершенно точно знаю дорогу. А потом мы найдем Дикинхэма – он, конечно, захочет вам все здесь показать.
Портленд, Орегон
Айра сидел с котом на коленях, на рабочем столе перед ним стоял переносной компьютер. Он ждал звонка Мелиссы.
Он сидел в онлайне, ища имя «Искериа» или «Искьерро» и все его варианты, какие приходили ему в голову, работая в конусе света от настольной лампы на изогнутой шее, время от времени отпихивая с пути локтем принадлежности для рисования. И ожидая звонка Мелиссы.
«Зачем ей было брать с собой Маркуса?» – в сотый раз спрашивал он себя. Мальчик должен быть в школе. Он должен быть здесь, где будет в безопасности, где сможет жить нормальной жизнью маленького мальчика. Он должен играть, в конце концов! Он вспомнил, как Маркус играл с котами Пейменца. Как он опускался на пол, становясь на четвереньки, и бодался с ними, как он смеялся, когда кот хлопался перед ним на спину в знак того, что не прочь поиграть. «И как же мне в это играть, если у меня нет таких когтей, как у тебя? – спрашивал мальчик. – Ты сначала дай мне такие когти, а уж потом будем играть…»
«Очень мудро, Маркус», – сказал тогда Пейменц. Как раз в этот момент Маркус решил похвастаться недавно выученным кувырком, но в результате своего сальто-мортале врезался в угол заваленного бумагами стола Пейменца, отчего на него ливнем посыпались листы. «Смотри, папа, бумажный дождь!»
«Эй, Маркус, – сказал Айра, – смотри, ты чуть не своротил компьютер, а он дорогой!» – Он сделал попытку неодобрительно нахмуриться, но это было трудно сделать. У Маркуса были глаза матери; улыбка мальчика была одновременно образцом невинности и лукавства.
Неделей позже у Маркуса случились неприятности в школе. Было созвано родительское собрание. Как оказалось, Маркус распевал в школе песню, услышанную на видеоканале: «Я секс-божество из тринадцатого ада, на моих губах любовь, но нюхать лучше не надо – о да, крошка, о да!» Более того, Аире сообщили, что распевал он это, танцуя вокруг маленькой девочки.
Школьный учитель Маркуса, вежливый симпатичный американский вьетнамец по имени Нхе, откровенно сказал ему, что мальчика обвиняют в сексуальном домогательстве.
«А что это такое?» – спросил Маркус.
Айра пожал плечами:
«Это значит, что ты приставал к этой девочке или делал еще что-то неуместное в этом роде».
«К какой девочке?»
«К Диане», – сказал Нхе.
«Когда это?»
«Когда ты плясал вокруг нее и распевал песенку про секс-божество». – Айра вздохнул, пытаясь не рассмеяться.
«Я только один раз спел эту песенку! Мне просто нравится, как она звучит. А Диану я просто не заметил. Это та девочка с рыжими волосами?» – Нет, сказали ему, это девочка с длинными черными волосами. – «Ну ладно, – сказал Маркус, – если я ее замечу, я не буду больше петь эту песню рядом с ней. Но если я ее не замечу, я могу ее спеть ненарочно».
«Надо говорить „случайно"», – поправил Айра.
Айра пообещал, что проследит, чтобы мальчик больше не пел неуместных песен в школе.
Ладно, сказали ему, но Маркус должен будет в наказание какое-то время оставаться в школе после уроков.
И Маркус принял это спокойно, с нежностью думал Айра, он не стал дуться из-за того, что ему придется оставаться в школе без необходимости, хотя и не испытал энтузиазма по этому поводу. Он только улыбнулся и сказал: «Хорошо».
По дороге домой, сидя в машине рядом с Айрой, мальчик сказал:
«Я ни к кому не приставал».
«Я знаю».
«Но они решили, что приставал. Они хотели защитить ее». – Он говорил скорее для себя, чем для Аиры.
Айра посмотрел на мальчика с восхищением. Он все понял!
Маркус спросил:
«А вообще, что такое секс-божество?»
«А черт его знает, сынок!»
Они оба рассмеялись; этот смех был между ними, как две краски на картине, думал Айра, смешивающиеся в один тон, утверждая их близость.
И вот теперь этот смеющийся, прощающий мальчик скитался где-то со своей матерью по диким пустынным землям.
Айра пытался не думать об этом. Снова и снова делал он внутренние упражнения, которым научил его Йанан, чтобы оставаться центрированным, присутствующим, не отождествляющимся с внешним миром. Какое-то время это действовало, но затем он внезапно заметил настенные электронные часы. Она должна была позвонить через спутниковый канал. И у нее, и у Ньерцы были с собой аппараты. Он справлялся в международной компании сотовой связи – с их стороны все было в порядке.
Неловким движением он смахнул со стола свои маркеры, и они, стуча, рассыпались по полу; он не стал нагибаться поднимать их. Лоснящийся черный кот выпрямился у него на коленях и заглянул ему в лицо.
– Лежи, лежи, Домаль, – сказал коту Айра.
Он не мог найти в Интернете ни одного имени, которое бы подошло к запросу. Вновь бросив взгляд на часы, он набрал новый запрос: «Туркменистан и права человека». Из выданного поисковым аппаратом списка он выбрал один вебсайт, просмотрел его и начал прокручивать страницу.
«Отчет департамента США по обеспечению безопасности дипломатических служб и прав человека:
Туркменистан.
Досье по соблюдению туркменским правительством прав человека остается чрезвычайно скудным. Правительство продолжает допускать существенные нарушения прав человека; туркменские власти грубо ограничивают политические и гражданские свободы в пределах страны. Некоторое количество политзаключенных умерли под стражей при подозрительных обстоятельствах. Сотрудники служб безопасности по-прежнему избивают и другим образом жестоко обращаются с подозреваемыми и заключенными, и условия содержания последних остаются плохими и ненадежными. И полиция, и КНБ действуют почти безнаказанно, нарушая права граждан, а также осуществляют правительственную политику подавления политической оппозиции. Произвольные аресты и содержание под стражей, длительное содержание под стражей до начала судебного процесса, пристрастные приговоры и вмешательство в личную жизнь граждан остаются серьезными проблемами.
Правительство полностью контролирует средства связи, подвергает цензуре все газеты и редко допускает независимую критику правительственной политики или действий властей».
Дойдя до одного абзаца, Айра остановился и вновь перечитал его:
«Правительство налагает ограничения на незарегистрированные религиозные группировки. Закон позволяет правительству неограниченный контроль над религиозными группировками. Чтобы легально зарегистрироваться, необходимо, чтобы религиозная организация включала в себя в качестве своих членов по меньшей мере 500 туркменских граждан, проживающих в данной местности. Благодаря этому единственными религиозными группами, которые смогли легализоваться в Туркменистане, оказались мусульмане-сунниты и члены Русской Православной Церкви».