– Это как – на похоронах и шлюхи? – невольно удивился кто-то из матросов.
– Традиции такие, – развел руками Белокость. – Мне доводилось как-то раз наблюдать, очень занимательное зрелище. По обычаям шестрийцев в присутствии тела покойного его наследник обязан овладеть наиболее красивой женщиной из тех, кого пригласили… не из родственниц, ясное дело. Затем родственники-мужчины покойного в количестве трех человек должны быть удовлетворены опять же перед гробом, потом то же самое происходит с тремя родственницами… для них мужчин приглашают, конечно. Последнюю часть я уже не видел, увы, туда допускаются только родственники или те, кто проводит сам ритуал прощания, а я тогда был лишь учеником.
– Ничего себе похороны, – хмыкнул капитан. – На таких бы и я и сам не отказался побывать.
– Я тем более, – азартно заявил Куэнд, невысокий жилистый матрос. – А если наследник слишком мал, чтобы женщину поиметь?
– Тогда еще до похорон выбирается его официальный представитель, – невозмутимо ответил Белокость. – Он все и проводит.
– И что вот на этот случай у вас бордели и держат? – недоверчиво спросил Клеммер.
– Да нет, конечно, – рассмеялся сиджанец. – Ими пользуются многие. В основном приезжие, среди граждан города это меньше принято. Но есть же те, кто не на похороны явился, а ради научной работы, с дипломатическими целями, или просто проездом. Вот те от наслаждений не отказываются.
– А правду говорят, – с интересом спросил Куэнд, – что у вас там и призраки служат?
Белокость на мгновение заколебался, вздохнул и ответил:
– В целом правда. Нет, практически все девушки и парни там – живые, но встречаются и призраки… правда, они туда идут не из-за бедственного положения, как многие при жизни. Мертвым-то питание или кров нужны не в той степени, как живым, а в Сиджане их и так уважают.
– А зачем тогда идти? – нахмурился Клеммер.
Сиджанец пожал плечами.
– Ради удовольствия. Кому-то не хватало при жизни, кому-то, напротив, в смерти недостает… Ну а клиенты всегда найдутся?
– Это кто же призраков трахать любит, что за извращенцы? – удивился боцман.
– Почему сразу извращенцы? – слегка обиделся Белокость. – Девушки-призраки по красоте не уступают живым, а часто и превосходят – есть методы… Куда более неутомимы. Что прохладны на ощупь – так в Сиджане вообще прохладно обычно; а страсть им свойственна, люди без страстей призраками не станут. Да и, как я уже говорил, они в меньшей степени из-за денег идут, так что там искренний пыл… Ну, парней это тоже касается, но к ним меня не тя…
Он осекся, но было уже поздно: каюта взорвалась хохотом.
– А к мертвым девушкам тянуло, да? – с усмешкой ткнул пассажира в бок Куэнд, и Белокость вздохнул. – Проговорился – так рассказывай, интересно же!
– Ну, это не в борделе было, – признался сиджанец. – По работе, мортиции же по определению с призраками часто общаются, хотя Говорящие со Смертью – чаще других. А так вышло, что там недавно умершая была, очень страстный призрак… я ей приглянулся.
– И как по ощущениям? – усмехнулся капитан.
– Удивительно. Вот знаете, когда вас ощупывают такими прохладными пальцами – словно струйки воды по коже скользят… А потом губы, такие же прохладные, спускаются вниз, и ласкают… И страсть в холодном теле огромная – мы несколько часов из постели не вылезали. Мне потом выговор сделали, но это того стоило.
– Да-а, – протянул Клеммер. – Вот вам и впечатления. Мы-то больше по живым все.
– На островах к югу был народец… чудные девчонки! Гибкие такие, синеволосые… – Куэнд мечтательно закатил глаза. – Интересно, как они там?
– Никак. Сарроду попались, – внезапно помрачнев, сказал Клеммер. – Мне говорили; ты тогда с лихорадкой лежал, так что не слышал.
Прозвучавшее имя мигом остудило веселье. Матросы переглянулись, качая головами.
– А кто это? – вопрос сиджанца прозвучал вполне ожидаемо, но на него все же посмотрели на человека, спросившего «что такое море?»
– Пират, – нехотя объяснил Стелленд. – Сволочь редкая – грабитель, работорговец, убийца… Никого не жалеет. Этот точно после смерти не только призраком, но и самой поганой нежитью станет. И команда такая же… После встречи с ним выживали те, кто вовремя удрал или если кто отобьет. Но это редко; он, акула гнилая, одинокие корабли выбирает.
Краткое пояснение еще больше разрушило беседу, и больше в этот вечер о женщинах уже не заговаривали.
«Серый Дельфин» был в море уже два с половиной месяца, и повернул к далекому Коралловому Архипелагу, когда с мачты сообщили: приближается корабль. Капитан, неспешно прогуливавшийся по палубе, вздохнул.
– Сольк, не будь салагой. Что за корабль? Флаг посмотри, чего там по ветру полощется?
– Сейчас, капитан! – отозвались сверху. Подняв подзорную трубу, впередсмотрящий вгляделся, озвучивая увиденное: Флаг… темный, на нем… на нем череп. Череп с кинжалом!
Матрос побелел как бумага, осознав увиденное.
– «Стальной Риф»! Это Саррод!
На мгновение на палубе повисло молчание; потом Стелленд отдал короткий приказ, и матросы кинулись по местам.
Капитан оглянулся на пассажира.
– Уйдите куда-нибудь! – велел он. – Мы постараемся уйти, не получится… тогда молитесь хоть предкам, хоть всем богам!
Белокость кивнул и поспешил на корму; Стелленд мимоходом подумал, что это радует – разумный человек, не будет под ногами путаться.
«Стальной Риф» уверенно приближался, и Стелленд проклял того строителя, что снабдил демонова пирата отменным кораблем. Даже полные ветром паруса не гарантировали, что они смогут уйти… а окончательно эта надежда померкла, когда раздался свист, и соединенные цепью снаряды метнулись над палубой, разрывая такелаж и сокрушив самую тонкую мачту.
Матросы шарахнулись в сторону от упавших парусов и дерева; «Дельфин» замедлил ход, и стало ясно, что придется драться.
– Готовиться к бою! – рявкнул Стелленд. – Баллиста!
Легкая баллиста, единственное вооружение «Дельфина», выплюнула снаряд – но тот прошел мимо. Второго шанса на выстрел пираты торговцам не дали; их корабль легко скользнул поближе, становясь бок о бок.
Абордажные крюки вцепились в борт, подтягивая «Дельфина» поближе к «Рифу». Свистнули стрелы, не давая подойти к крюкам и тросам, кое-где даже выплеснул пламя редкий в этих краях огнестек. Пираты ринулись на борт торгового судна, размахивая оружием.
Бойцов на «Рифе» было больше, и все они отлично умели драться. Но и экипаж «Дельфина» дружно встал на защиту корабля; первым врага сразил Клеммер; боцман с громовым рыком врезался в группу разбойников и обрушил тяжелую саблю прямо на голову ближайшего. Тот не смог парировать или отвести могучий удар – голова разлетелась как спелый фрукт, разбрызгивая мозг и кровь.
Куэнд, вскинув лук, снял еще двух пиратов, послав стрелы в цель уверенно и точно. Брошенный кем-то гарпун вонзился в грудь замахнувшегося топором пирата, пробив его насквозь.
Но на этом успехи команды закончились. Оказавшись на палубе «Дельфина» и закрепившись там, подчиненные Саррода мигом перешли в нападение, оттеснив матросов от борта. Клеммер предостерегающе крикнул, указывая на самого капитана «Рифа» – высокого крепкого человека с резкими ястребиными чертами лица и короткой бородкой; Саррод отдавал быстрые команды, руководя боем.
Куэнд снова поднял лук, сощурившись и тщательно целясь. Если лишить пиратов главаря, то…
Не успел. Помощник Саррода размахнулся гарпуном, метнул; Куэнд успел дернуться в сторону… и оказался под прицелом вражеских лучников. Две тяжелые стрелы вонзились ему в грудь; с растерянным видом матрос осел, чувствуя как по подбородку течет кровь.
Спустя мгновение капитан «Рифа» сам оказался на палубе, среди столкнувшихся в битве. Он легко ушел от удара попавшегося навстречу матроса, изогнутый клинок сабли вспорол тому живот, заставляя схватиться за вываливающиеся внутренности; второй удар снес голову со сноровкой бывалого палача.
Стелленд сцепился с двумя врагами сразу, яростно размахивая тесаком. Он отлично владел своим оружием, но пираты оказались не меньшими умельцами. Капитана прижали к борту, чему он поначалу обрадовался, чувствуя, что спина защищена… и тут же над плечом одного из противников свистнула стрела, вошедшая Стелленду в горло. Изо рта капитана вырвался лишь хрип, он в последний раз слепо взмахнул тесаком; уклонившийся от удара пират рубанул по руке, кисть отлетела в сторону, обнажив белый срез кости, тут же окрасившийся алым.
Матросы падали один за другим, отчаянно сопротивляясь – но все было бесполезно, слишком уж опытные головорезы на них насели. Даже могучий Клеммер сумел лишь ненадолго их отогнать: вскинув огнестек, бритоголовый пират нажал на спуск, и струя пламени хлестнула боцмана по лицу. Тот взвыл, хватаясь за страшный ожог и чувствуя, как спекшаяся плоть крошится под пальцами… и немедленно в живот ему вошло тяжелое лезвие, топор врубился в ногу чуть выше колена, рассекая плоть и кости. Удар в горло довершил дело, и голова Клеммера отвалилась прочь, забрызгав палубу и откатившись к планширю.
Один лишь Белокость неподвижно сидел на корме. Казалось, он даже и не видел происходившего; закрыв глаза, сиджанец сцепил руки, и губы его беззвучно шевелились. Даже когда последний защитник корабля рухнул на палубу, обливаясь кровью, пассажир не пошевелился.
Кто-то из пиратов рассмеялся, указав в его сторону Сарроду; капитан махнул в ответ и двинулся к единственному выжившему, помахивая окровавленной саблей.
– Вижу, ты вообще не беспокоишься, парень, – усмехнулся пират, подойдя близко. – Помолился? Из уважения к богам, может, и в живых оставим, если все отдашь.
Сиджанец неторопливо поднялся на ноги; глаза его все еще оставались закрыты, но он повернулся точно к Сарроду.
– Что молчишь? – капитан поднял саблю. – Слов найти не можешь?
– Могу, – негромко проронил пассажир. Тон его полностью отличался от неуверенно-приветливого, привычного экипажу «Дельфина»… но никто уже не мог удивиться отличию.