— Черт знает каким ветром занесло. Вроде как даже свидетели нашлись, Соловьеву шантажируют, денег требуют, грозят зоной, вот баба и взбесилась от страха. Ну, ты сам видел.
Дело помаленьку начало проясняться, не хватало деталей, но общий смысл был уже понятен.
— Короче, — продолжал Чернов. — Соловьева добраться до Игорька не смогла и решила действовать через Анжелку. Написала заяву в полицию, что мы похитили ее ребенка с целью выкупа и требуем денег. Прикинь?
— А чего вы требуете на самом деле?
Анжела закрыла ладонями глаза и глухо проговорила:
— Да чтоб она подохла, тварь. Кому он нужен, убогий. Тимку ее «быки» убили, гадина…
Анжела умолкла, плечи ее вздрогнули.
— Псина у нас была, алабай, Тимур звали, — пояснил Чернов. — Умнее некоторых людей, вот честное слово, с полуслова все понимал. Застрелили из-за забора, мрази, в ухо, прикинь, скоты! Я его сам позавчера в лесу закопал. А теперь я под домашним арестом, — вздохнул он и постучал пальцами по столу.
— Ты-то тут при чем? — удивился Денис.
— Откуда мне знать, что в башке у чокнутой бабы. — Чернов поднялся и принялся ходить вдоль стены. — «Бабло» и связи у нее имеются, удивляться нечему. Менты у нее прикормленные в наличии, это кто-то из них тебя в «Полатях» сдал, пришлось Анжелке тебя выручать… Мир не без добрых людей. — Он остановился напротив Дениса. — Иначе не выжить, сам понимаешь. Ну, что решил? Поможешь нам?
Денис промолчал. По всему выходило, что эта история из тех, которую полжизни вспоминаешь потом недобрым словом. Вроде сам ни при чем, только рядом постоял, а обляпался с головы до ног. Можно уйти, конечно, силой его тут никто не держит, это верно. Но тот мальчишка в промзоне — он сам счел его мертвым и ошибся. Соловьева обвинила Анжелу в похищении, и что же получается: она сначала выбросила мальчишку на пустыре, а потом увезла, благо, там полицейский следы от покрышек нашел? И куда увезла, зачем? Чтобы потом опередить соловьевских бандитов и привезти его сюда, в безопасное, как ей кажется, место, где убили их сторожевого пса? И есть еще кое-что.
— Убогий? — переспросил Денис. — Ты сказала, убогий?
— У сына Соловьевой эпилепсия или что-то вроде того… — подняла голову Анжела.
— Припадочный он, — встрял Чернов, — чуть что, падает и башкой обо все подряд бьется. Вроде как даже инвалид, но я не уточнял. Наташка все по святым местам его таскала, попам прорву «бабла» ввалила, но впустую, так и остался выродок идиотом.
Он не скрывал злорадство и насмешку, Анжела чуть отстранилась и глядела в одну точку перед собой. Дождь стих, тучи посветлели и неторопливо расходились.
— Как помочь? — покачал головой Денис. — Что я могу сделать? Я его две минуты видел, и все…
— Опознать, — вскинулась Анжела, мотнула волосами и подалась вперед.
— Опознать, — негромко повторил Чернов, — подтвердить, что ты видел труп…
— Он жив был, — сказал Денис, — я сначала ошибся.
— Подтвердить, что видел пацана на пустыре, назовешь дату, время и все. Расскажешь, как было, под протокол, и свободен. А мы отблагодарим, не сомневайся. — Чернов навалился на стол и не сводил с Дениса взгляда.
— Когда опознать? — не выдержал тот. — Я ждать не могу, мне ехать надо!
— И мы не можем, и у нас времени нет. Дня два или три, не больше. Ночь, как говорится, простоять да день продержаться!
Чернов рассмеялся, а Анжела толкнула его в бок и, сказав:
— Мне гречневую лапшу с креветками закажи и суши, — вышла из кухни и убежала наверх.
Он принялся копаться в телефоне, изредка поглядывая на Дениса.
— Вот так и живем, жрем всякую фигню, чтоб лишний раз соловьевским на глаза не показываться.
— А если я откажусь?
Из телефона послышался бодрый девичий голос. Чернов обстоятельно продиктовал заказ, уточнил, достаточно ли в пицце мяса и можно ли добавить еще колбасы, не забыл про лапшу и суши, назвал адрес. Положил мобильник на стол и посмотрел на Дениса:
— Тогда вали отсюда и выкручивайся сам. Ты попал, просто оказался не в том месте не в то время, вот и все. Но ситуацию можно исправить. Тебе решать.
Он принялся наводить порядок: вытер стол, поставил стулья рядком, вымыл чашки из-под кофе и повесил их над мойкой. Потом принялся изучать содержимое полупустого холодильника, говоря при этом:
— Жрать хочу. Когда все закончится, кабана зажарю, вот честное слово. Прямо из холла дверь, за ней коридор, там две комнаты для гостей, выбирай любую. Я три пиццы заказал, в холодильнике все оставлю, только лапшу не трогай. Три дня, я сам больше не выдержу.
— Мне позвонить надо, — сказал Денис, — дай телефон, пожалуйста.
— Девушке своей, Свете? — подмигнул Чернов. — Я ей сам попозже позвоню и скажу, что у тебя все в порядке. Ты же в командировке, верно? А я, типа, твой коллега буду… О, еда моя едет! — потянулся он к звонящему мобильнику.
Денис вышел в холл и отправился искать свое новое пристанище. Вернее, толкнул первую же дверь в означенном коридоре и будто в отеле оказался, звезды этак на четыре. Комната на двоих, с большой кроватью, шкафами, ковриками на полу, плотными шторами на окнах и с ванной, действительно была, как и говорила Анжела, удобнее, чем в «Полатях». И потолки выше, и чище, и пахнет приятнее, тем же кофе с корицей и чем-то цветочным. Окно выходило на пустой вольер, забор за ним и большую клумбу, правда, малость заросшую сорняком. Хозяевам сейчас не до прополки, а чужих из дома выставили, вот и зарастают розы крапивой и одуванчиком.
Денис запахнул шторы, улегся в кровать и уставился в потолок. Мысли лихорадочно бились в голове. Ну не стыковались, хоть убейте, умирающий мальчишка на пустыре, Анжела и ее любовник, или кем там ей Чернов приходится. Он мысленно крутил факты так и этак, а получалось одно: кто-то из них сначала выкинул ребенка на пустыре, потом опомнился и куда-то увез мальчишку, а потом через «добрых людей» в УВД узнал о том, что их видели. И, вместо того чтобы прибить свидетеля, тащит его в свой дом, при этом, правда, не забывая шантажировать и выкручивать руки. А вот избавиться от свидетеля пыталась как раз эта самая Соловьева, отправив в «Полати» своих «быков». «Она сама, что ли, своего сына похитила?» — пришел к совсем уж дикому выводу Денис и с этим заснул: мозг сдался, не в силах решить предложенный ребус.
А утро началось с грохота в дверь и серого света, что просачивался сквозь шторы.
— Разговор есть! — вместо «доброго утра» крикнул Чернов, грохнул в створку еще раз и отстал.
Пришлось приводить себя в порядок и тащиться в кухню, полутемную, похожую на склеп в этот ранний час: так холодно и сыро тут было. Анжела в ярко-синей жилетке поверх вчерашних джинсов и футболки стояла у окна, Чернов лопал разогретую пиццу.
— Угощайся, — показал он на коробку. Денис отказался, налил себе горячий чай, потянулся к сахарнице. Кусочки под крышкой оказались приятного кофейного цвета со странными вкраплениями, и он не сразу сообразил, что это значит.
— С корицей, — предупредила Анжела. Перед ней стоял бокал воды с долькой лимона, и попахивало еще чем-то знакомым. Имбирь, вспомнил Денис: Светка тоже периодически употребляла эту гадость под предлогом жуткой пользы для здоровья.
— Сплошной ЗОЖ, — лопая уже второй кусок, проговорил Чернов. — Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Рассказывай все, что вчера видел, в подробностях.
Он внимательно слушал Дениса, ни разу не перебил, как и Анжела. Та понемногу пила свой коктейль и поглядывала в мутное от тумана окно. Денис договорил, бросил в почти остывший чай кусок сахара с корицей и принялся размешивать. Пахло очень приятно и успокаивающе, от запаха клонило в сон.
— Он точно живой был? — уточнил Чернов.
— Я покойника от живого отличить могу, — отозвался Денис.
— Ты врач, что ли? Патологоанатом?
— Нет, я по другой части, правда, без практики.
— А я четыре года в полях. — Чернов покрутил в пальцах ложку и принялся бесшумно размешивать кофе. — И тоже отличить могу, прикинь. Ладно, сейчас не об этом. Время помнишь?
— Звонок был, — сказал Денис, — там все фиксируется.
— Что это нам дает? — скептически усмехнулась Анжела.
— Как факт — ничего, но в комплексе… Сейчас узнаем.
Чернов отодвинул чашку, вытащил из кармана мобильник и принялся перебирать номера.
— Ты серьезно? — повернулась к нему Анжела. — Прямо сейчас?
— Ну да. А чего ждать?
— Половина седьмого только. Может, через час?
— А я деревня невоспитанная, тайга неасфальтированная. — Чернов прижал палец к губам и нажал вызов:
— Натуся? Привет, привет, зайка моя, Чернов беспокоит. Узнала? Вот жалость, не быть мне богатым…
Анжела прикусила палец и застыла, Денис замер в обнимку с чашкой. А из трубки отчетливо слышался визгливый женский голос.
— Кто рано встает, тому господь подает, дорогая. Ох ты, господи, какие слова-то с утра пораньше, какие эпитеты… Ты же в храмик ходишь, свечки ставишь, лампадки там всякие. Это батюшки тебя так научили?
Чернов оскалился, повернул трубку, и поток слов стал отчетливый, причем некоторые обороты Денису слышать давно не доводилось, с армии, наверное. Чернов выждал, когда тетка выдохнется, и произнес деловито:
— Я чего звоню-то. Подумали мы с Анжелкой над твоим предложением. Ага, вдвоем думали, всю ночь, даже две ночи, три… Короче, посовещались мы, и я решил… Шла бы ты, Наташа, в задницу! Да-да, правильно поняла, именно туда иди со своими угрозами, заявлениями, истериками. Отвали от нас, короче, сука! Да-да, это я тебе, а не Анжелке. Ложный донос — слышала про такое? Юристов своих спроси, а также уточни насчет встречного иска…
Он отдернул трубку от уха — визг и брань стали вовсе уж невыносимы. Такое впечатление, что с той стороны включили запись, живой человек, тем более женщина, не могла так орать и выражаться.
— Пасть завали! — рявкнул Чернов, и Анжела отшатнулась на спинку стула. — Закройся, гадина! На хер ты мне сдалась, мразь! Не знаю, где твое гнилое отродье, и знать не хочу, но есть человек, который его видел и как его в твою машину мертвого затаскивали! А Глухову ты зря платишь, он и половины не заработал! Поговорить? Ну, давай попробуем. Только успокоительное выпей сначала, начнешь орать — сразу уеду. И тебе не хворать, паскуда…