— Почти приехали, готовьтесь.
К чему именно готовиться, не уточнил, но обстановка говорила сама за себя. Забор закончился воротами, те были приоткрыты. Он остановился напротив, мигнул фарами, и через несколько минут из темноты появился некто в резиновых сапогах и халате до колен. Правая створка отвалила вбок, Чернов проехал мимо и покатил дальше вдоль кустов. Под колесами оказалась бетонка, точь-в-точь как в промзоне, и вдруг накатила такая тошнота, что Денис зажмурился, мелькнула мысль отказаться, послать Чернова и Анжелу куда подальше. Он только сейчас в полной мере ощутил, что именно предстоит сделать. Но опоздал, впереди показался одноэтажный дом под плоской крышей, над синей дверью светился фонарь, рядом стояла лавочка и пустая урна. Машина остановилась, Чернов вышел и направился к двери. Денис выскочил на воздух, чтобы отдышаться, Анжела не шевелилась, будто заснула. В траве неприятно зашуршало, Денис всмотрелся в полумрак, но ничего не заметил, только невысокая еще трава еле заметно раскачивалась неподалеку. Над кустами пронесся сгусток тьмы, потом еще один, послышался тихий свист. От дверей топал Чернов, махал рукой. Денис пошел ему навстречу, Анжела быстро выскочила из машины.
— А ты-то куда собралась? — остановил ее Чернов.
— Я вас там подожду, в коридоре. — Она чуть ли не бегом рванула к синей двери. — Тут холодно.
Чернов обогнал ее, вошел внутрь первым и закрыл за Денисом дверь. Они оказались в небольшой темной комнате с двумя окнами и стульями вдоль белых стен. Справа была еще одна дверь, приоткрытая, из-за нее падала узкая полоска света. Она вдруг расползлась на глазах, и на пороге показался высокий полноватый человек, тоже в резиновых сапогах, халате и жестком, даже на вид, фартуке поверх него. Анжела убежала в дальний угол и затаилась там на стуле, Чернов оглянулся, шагнул навстречу мужику. Они быстро переговорили, Чернов передал тому свернутые трубочкой деньги. Санитар, или кто он там был реально, отошел в сторонку, пропуская Чернова вперед. Тот обернулся к Денису, мотнул головой в сторону коридора. Деваться было некуда, пришлось идти. Денис переступил порог и оказался в ярко освещенном коридоре, довольно коротком, как оказалось. Впереди была всего одна дверь, виднелась темно-коричневая плитка пола и ослепительно-белая стена. Пахло лекарствами и какой-то сладковатой дрянью, Денис закрыл нос рукавом.
— Нашатырь? — предложил санитар, резко повернувшись к Денису. Это был довольно молодой еще человек, лет тридцати, спокойный и уверенный. Денис помотал головой.
— Если что, у меня с собой. — Санитар похлопал себя по карману и двинул дальше.
— Мы быстро, — как-то не очень уверенно проговорил Чернов и легонько подтолкнул Дениса в спину. Тот невольно ускорил шаг, и они почти одновременно оказались в прозекторской, тесной комнатенке, чистой, холодной и светлой до рези в глазах. Слева, почти впритык друг к другу, стояли два пустых стола, на первом справа тоже ничего не было, кроме груды скомканных тряпок. Что было дальше, Денис не видел за спинами Чернова и санитара. Тот привычно боком пролез между столов, остановился, заслоняя обзор. Чернов ломанулся следом, налетел на пустой стол, чертыхнулся и остановился в паре шагов от санитара. Тот обернулся, подождал, когда Денис подойдет ближе, отступил в сторону.
На последнем столе тоже лежало тряпье, но не бесформенной грудой, под ним угадывались очертания человеческого тела, только очень маленького. Будто кукла там лежала или манекен, на котором отрабатывают искусственное дыхание: Денис помнил такой по службе, сколько ребер переломал, возвращая «пациента» с того света. Чернов обернулся, глянул мрачно, поманил Дениса к себе. Тот, как во сне, сделал шаг, другой, и тут санитар сдернул покрывало.
Там лежал ребенок, мальчишка лет семи или восьми, светловолосый, тощий, с разинутым ртом и открытыми глазами. Денис моментально узнал его и по одежде: на нем были те же штаны и камуфляжная курточка, и по выражению заострившегося лица, тогда бледного, искаженного судорогой, а сейчас неживого и уродливо-злого. Снова показалось, что это не пацан, а старик с детским телом. Чернов тяжко вдохнул, выдохнул и по шажку стал отходить к двери. Денис не двигался, смотрел мимо пацана на застиранную до синевы простыню, что свесилась почти до пола.
— Что у него с лицом? — подал голос Николай от двери.
Денис перевел взгляд на стол и только сейчас заметил странные следы на щеках и подбородке пацана и две глубокие борозды с рваными краями, что протянулись к шее и пропадали за воротником клетчатой рубашки, видневшейся под курткой.
— Собаки, — пояснил санитар, — собаки погрызли. Тельце-то не первой свежести, вот звери и понадкусывали. Хорошо, что обглодать не успели, бывало, и скальп сдирали до костей.
Пол и потолок пошли волнами, светильник полыхнул тысячей солнц и пропал. Запах, до этого терпимый, сделался невыносимым, Денис отвернулся и ухватился за край соседнего стола. Под тряпьем почувствовалось что-то упруго-мягкое, податливое, он отдернул руку и едва не упал. Санитар моментально оказался рядом, вздернул под руку и сунул под нос пузырек с нашатырем. Чернов, бледнее кафеля, маячил неподалеку и, судя по виду, едва сдерживал тошноту.
— Где нашли? — кое-как проговорил он. Санитар убедился, что Денис твердо держится на ногах, отпустил его, направился к письменному столу под узким длинным окном и принялся перебирать бумаги.
— У остановки на Лесхоз, — сказал он, вглядываясь в какой-то исписанный мятый лист. — Там еще площадка разворотная есть и мусорный контейнер. В протоколе так написано.
— Во сколько, не сказано? — Чернов пришел в себя и издалека разглядывал мертвого мальчишку. Осмелел, подошел ближе и не сводил с покойника глаз.
— В девять вечера полицию вызвали, — помедлив, сообщил санитар, — пенсионеры, с дачи ехали. Решили мусор выкинуть, и тело нашли. Бабку чуть инфаркт не хватил, у нас в кардиологии лежит, дед покрепче оказался, валидолом отделался…
— Узнал его? — Чернов вперился взглядом в Дениса. — Узнал, спрашиваю?
Денис еще раз заставил себя посмотреть на стол. Тошнота и шок схлынули, накатило ватное оцепенение — защитная реакция рассудка на то, что никому не по силам исправить.
— Узнал, спрашиваю? — Чернов непостижимым образом оказался напротив, наступал, теснил Дениса к столу, того и гляди, схватит за грудки.
— Узнал. — Денис оттолкнул его, отошел вбок за соседний стол, оперся на него руками. — Это он, точно.
— Уверен? Ты хорошо смотрел?
— Уверен, — выдохнул Денис и поглядел Чернову в глаза. Вид у того был совершенно безумный, он будто ничего не видел перед собой, да и слышал неважно.
Санитар снова накрыл мальчишку простыней, заботливо поправил ее, чтобы не сползала на пол.
— Лесхоз, — медленно проговорил Чернов, — я сегодня, вернее, вчера, два раза там был. От поворота до завода полтора километра. Вот курва, ну, ты подумай…
Он осекся под пристальным взглядом санитара, подал ему еще несколько крупных купюр. Тот ловко спрятал их в рукав и показал гостям на дверь. Чернов выскочил первым и со всех ног рванул по коридору, толкнул дверь в предбанник и застыл на границе тьмы и света. Денис остановился у стены, старался глубоко не вдыхать и вообще двигаться поменьше, точно это могло помочь прогнать стиснувшую сердце боль и накрывшее вдруг ощущение, что навсегда. Что по-прежнему ничего уже не будет, что в этот самый миг жизнь поделилась на до и после, вот сейчас, сию секунду, и уже ничего не вернуть.
— Что там? — раздалось из полумрака. — Все уже, можно ехать?
— Нормально. — Чернов ломанулся к двери, вывалился на улицу и пропал там.
Денис шагнул следом, пригляделся: Николай далеко уйти не смог, добрался до ближайших кустов и согнулся там в три погибели. Анжела материализовалась из темноты, сунулась было выйти, но Денис удержал ее:
— Здесь побудь пока. — И обернулся к санитару: — Последи.
Тот аккуратно придержал Анжелу за локоть и повел обратно в черноту, а Денис вышел на улицу. Минуту или две просто дышал, глотал холодный сырой воздух, пропахший травой и свежей зеленью, затем приблизился к Чернову, которого мотало из стороны в сторону.
— Не думал, что это вот так будет, — пробормотал тот с закрытыми глазами, — по-другому представлял.
Денису до чертиков хотелось спросить, как именно он представлял себе опознание трупа, но сдержался. Чернов понемногу приходил в себя, тяжко дышал, хватал ртом воздух.
— Я почему дембельнулся досрочно, — порылся он в карманах куртки, — без пенсии остался, без выслуги, с голой задницей, считай, после одиннадцати лет службы. Заложников мы освобождали, в самолете. Они денег хотели и гарантий, самолет нормально посадили, переговоры начались, а мы подошли, как положено. — Он нашел платок и принялся тереть мокрое от пота лицо. — Все как по нотам разыграли, будто на учениях. Первым парнишка с щитом шел, я за ним, потом другие номера. И тут раз — дверь сама открывается, а не должна была, не должна, мы бы ее сами за секунды вскрыли! Кто его знает, что там, за дверью, я и шмальнул очередью. А там стюардесса, девчонка лет двадцати пяти, дверь нам открыла, помочь хотела! Вот какого хрена она там делала, кто ее просил!
Он отшвырнул платок, выпрямился и задрал голову к небу. Денис грыз травинку и помалкивал, прислушиваясь к звукам из-за двери. Анжела о чем-то спорила с санитаром, тот невнятно отвечал, дверь несколько раз дернули, потом все успокоилось.
— Насмерть с первого выстрела, второй — в сердце. Она ничего понять не успела, ничего не почувствовала. Я на похоронах был, ее в открытом гробу хоронили. Красивая была, как невеста. В сторонке постоял, потом цветы положил, когда все ушли, и в тот же день рапорт написал. Командир отговаривал, а я ему: либо увольняй, либо стреляй.
Он подписал…
Дверь распахнулась, на крыльцо вылетела Анжела, оттолкнула санитара и закрутила головой по сторонам:
— Коль, что такое, что происходит? Мы тут до утра останемся? — подбежала она к Чернову, вцепилась в его рукав.