здыхателем объясниться пыталась. И увещевала, и стыдила, и угрожала. А тот: «Разводись и за меня выходи». Упрямый парнишка. Ситуация, конечно, складывается двусмысленная. Валька, бедолага, не знает, как ее разрулить. Из этой квартиры съехать – так он и в другую припрется. И вот она вдруг вспомнила рассказ своей бабки о подобной истории, случившейся в ихнем же семействе в незапамятные времена. Видать, по наследству передалось. Тогда помогла старушка – ворожея. Отвадила парня, как его и не было. Так сказать, «отсушила». И Валька решила съездить на родину, в Плутаев, поискать ворожею, которые, как она знала, в Плутаеве водились. Взяла своего нефтяника, дело было летом, и вперед. Прибыла домой, бабушка ее еще жива. Рассказывает про свою беду. Та говорит: «Помогу, сведу к Лешачихе». Колдовку так звали. Та охотно взялась за дело, чего-то там пошептала, пошептала… И, понимаешь, нашептала! Валька с нефтяником живет у своих родителей, и вдруг Плутаев облетает страшная новость. Парнишка этот, который Вальку безумно любил, того… Поезд его раздавил! После армии он устроился на железную дорогу, на станцию Москва-Сортировочная. Не то стрелочником, не то составителем… И вот – трагедия. Вальку нашу так холодом и обдало – не она ли причина его смерти? А о том, что она ходила к ворожее, никто, кроме ее бабки родной, не знал. Парня этого в Плутаев хоронить привезли. Народу собралось – тьма! Валька идти не хотела, но что-то словно толкало: сходи да сходи! И она пошла. Никто на нее не обратил внимания, потому что про их отношения мало кто и знал. Смотрит: лежит паренек, который ее без памяти любил, в гробу как живой. Наклонилась к нему, вроде попрощаться, и вдруг слышит: «Я теперь всегда с тобой буду». Обмерла наша Валька, стоит белым-бела, только губы трясутся. Как в обморок не грохнулась…
Светлана Петровна сделала паузу и потянулась за бокалом.
– А дальше что?! – сгорая от нетерпения, спросила Лилька.
– Так и стал к ней являться, – невозмутимо сообщила хозяйка. – Сначала почти каждую ночь, а потом все реже.
– Где являться? В этом самом… как его… Плутаеве?!
– Зачем в Плутаеве. В Москве, естественно.
– А она что?
– Да ничего. Сначала жутко было, а потом привыкла. К тому же, кроме нее, никто другой паренька не видел. Рассказывала: придет и стоит в углу комнаты. Валька-то к религии раньше – никаким боком, хотя и крещена была, а тут вдруг уверовала. Икон в комнате понавесила, в церковь стала ходить, за упокой этого паренька свечки ставить. Он походил, походил и отвязался.
– А может, эта ваша Валька с катушек съехала? – не отставала въедливая Лилька. – Постродовой психоз или что-то в этом духе. Кстати, от чего она умерла?
– Почему умерла? Жива она, здорова. Сейчас где-то на Северах со своим нефтяником обитает.
– Тогда я не понимаю…
– Ты выпей коньячку, Лилечка, – ласково предложила хозяйка.
– Погодите, Светлана Петровна, с коньяком! Зачем вы нам голову морочите?! Вставай, Павел! Домой поедем.
– Почему вдруг?! – всполошилась хозяйка.
– Мы к вам по делу приехали, а вы нам «уши трете».
Светлана Петровна поднялась с банкетки и подбросила в камин пару поленьев. При этом ее заметно качнуло.
– Пьяна, – вслух произнесла Лилька и взглянула на часы. – Пойдем, Паша, домой. Пока то да се, пока доберемся…
– Так оставайтесь у меня, – предложила гостеприимная хозяйка.
– Нет уж, спасибо! Мы как-нибудь сами… Приехали к ней за советом, а в результате облом. Что и следовало доказать. Болтать складно нынче все научились.
Павел поднялся. Ему было и скучно, и жалко потраченных напрасно денег.
– Стойте! – завопила хозяйка. – Не уходите! Не бросайте меня одну.
– В доме есть люди, – заметил Павел.
– Какие это люди… Прислуга! – презрительно произнесла Светлана Петровна.
– А вот мы не нанимались, – съязвила Лилька. – Мы свободные люди. И приехали к тебе, Светка, за советом и помощью, а ты нас водку жрать заставляешь.
– Не водку, а коньяк.
– Какая разница?! По делу толковать не хочешь.
– Ну, Лилечка, не уходи… Пойдем наверх.
– Ага, знаю я твои штучки. Брысь, подруга!
– Хорошо, если я вам расскажу, пойдешь?
– Посмотрим.
– Только предупреждаю, тебе же хуже будет! – На этот раз Светлана Петровна обращалась исключительно к Павлу.
– Ничего, он не из пугливых, – отозвалась Лилька.
– Но мне нужно сначала переговорить.
– Бери телефон и звони.
– Ну, если ты настаиваешь…
Хозяйка нетрезвой походкой вышла из холла.
– Кажется, дело сдвинулось, – шепотом произнесла Лилька.
Светлана Петровна вернулась с трубкой и записной книжкой в руках. Долго листала страницы в поисках нужного номера, наконец нашла. Разговор был короток и словно скомкан. Никаких имен Светлана Петровна не называла, просто сообщила, что некий молодой человек просит помочь. На другом конце провода, видно, спросили: «Кто такой?» – «Журналист», – сообщила хозяйка. Похоже, это сообщение не произвело особого впечатления. Потом, похоже, поинтересовались: кто является объектом устранения, потому что хозяйка сообщила: «Коллега по работе». Дальше Светлана Петровна в основном слушала. И лишь в конце произнесла фразу, смысл которой Павел вовсе не понял: «В случае чего, придется оформлять по первой категории». Что подразумевалось под «первой категорией», он спрашивать не решился.
– Ну, вот все и определилось. Можешь идти и договариваться, – сказала Светлана Петровна. – Адресок я сейчас напишу. Одно непременное условие. Ты должен принести туда какую-нибудь часть этого твоего… Ну, врага!
– Какую часть?! – опешил Павел.
– Я не знаю. Часть тела… Волосы, может, обрезки ногтей.
Лилька хмыкнула.
– Да как же я добуду эту самую часть?!
– Мое какое дело. Как хочешь, так и добывай. Это ведь тебе нужно. Неужели трудно отрезать у человека прядь волос? Придумай что-нибудь… Ну, да ладно… Хватит чепухой заниматься. Давайте развлекаться.
ГЛАВА 6
Явившись в понедельник на работу, Павел был с порога огорошен командой ответственного секретаря:
– Так – Мерзлов – замечательно! Срочно отправляйся… – Он определил дислокацию. – Как раз по твоей части. Только что звонил информатор… Классненькое преступление, просто пальчики оближешь! Тринадцатилетний мальчишка, в седьмом классе учится, расправился с собственной семьей. Отца укокошил, мать, бабку, кажись, вместе с дедом, еще там кого-то… Всего пять человек!…А сам в настоящий момент стоит на крыше дома своего. На карнизе то есть… Дом, между прочим, четырнадцатиэтажный. Прыгнет – в лепешку! Так вот, бери фотокора, машину и мчитесь туда! Если мальчонка все-таки спрыгнет, постарайтесь запечатлеть. Если сам прыжок не удастся зафиксировать, тогда снимите то, что от него осталось. Побольше жути. Ударные снимки оплачиваются вдвойне. Вам целиком оставлена первая полоса. Кровь из носа!.. Нужно опередить конкурентов. Жмите! Тут недалеко.
Темп был задан. Через двадцать минут они прибыли на место событий. На тротуарах, на газонах и прямо на обочинах проезжей части стояли люди и, задрав головы, таращились куда-то вверх. Выскочивший из машины Павел тоже посмотрел в ту же сторону. На парапете крыши замерла по стойке «смирно» маленькая фигурка.
– Вижу его отлично! – воскликнул фотокор Владимир Михайлович, наведя на мальчика мощный телеобъектив.
– Снимай!
Но опытному Михалычу указания не требовались. Он уже щелкал «Никоном».
– Дай глянуть? – попросил Павел.
– Нечего тут, – ворчливо произнес Михалыч. – А если он сию минуту скаканет? Нет уж… В конторе снимки посмотришь, а сейчас иди, добывай информацию.
Пренебрежительный тон, которым разговаривал с ним фотокор, задел самолюбивого Павла, но по сути Петрович был прав. Нужно работать, а не зевать по сторонам. Павел осмотрелся. Несколько милицейских машин и две «Скорые помощи» стояли у самого подъезда, тут же переминались с ноги на ногу высокие начальники. Павел протиснулся поближе.
– Не прыгнет, – равнодушно заметил грузный полковник в распахнутой куртке. – Побоится. Жидковата нынешняя молодежь. Степанов, ну-ка, дай мегафон. Вова! Вова Никулин! – пронесся над толпой металлический глас. – Не усложняй ситуации, слезай оттуда! – Полковник сунул мегафон высокому старлею и взялся за рацию: – Ну, как он? – спросил он, видимо, у того, кто находился на крыше.
– Плохо, – отозвались сверху. – На уговоры не поддается. Только мы приближаемся, готовится к прыжку.
– Вот что нужно, – сказал полковник одному из подчиненных. – Дуй-ка в школу, где этот Вова учится, и привези его классного руководителя.
– Товарищ полковник, – выскочил вперед Павел и сунул под нос начальника диктофон. – Я – корреспондент газеты «Курьер-экспресс». Будьте добры, представьтесь и расскажите: что тут происходит?
Полковник взглянул на Павла, как на дохлую мышь, и сквозь зубы произнес:
– Сам, что ли, не видишь. Придурок этот малолетний залез на крышу и сейчас оттуда сиганет к нам в гости. А до этого бойкий малютка перебил всю свою родню.
– Каковы же причины?
– Следствие разберется. Да убери ты, к чертовой матери, свой диктофон! Обычная бытовуха. Мальчишка, по свидетельству знающих его, капризный, истеричный… Родители ему пообещали купить какую-то там доску для катания с гор. Симонян, как называется? Да, сноуборд. Вот из-за этого сноуборда он их и порешил. У всех, говорит, есть, а у меня нет! Так он нашим ребятам там, на крыше, – полковник указал дланью вверх, – разъяснил мотив своих действий. Дальше происходило следующее. Отец, понимаешь, на кухне с другом выпивали вечером. Мальчонка, видать, завел разговор об этом своем сноуборде, да не вовремя. Слово за слово… Ну, сам понимаешь…
– Откуда у него пистолет?
– Самоделка. Из газового переделан… Вот я бы этих в Думе, которые ратуют за свободное ношение нарезного оружия, сюда пригласил. Пусть бы посмотрели, к чему это приводит. Короче, он отца с другом пристрелил, а потом и мать… Может, и не хотел… Кто теперь узнает. Соседи слышали выстрелы, но значения не придали. Сейчас петарды кругом хлопают… Значит, парнишка сгоряча пристрелил троих, а потом, видать, вовсе в раж пришел, а может, ополоумел от содеянного. И ничего лучшего не придумал, как прирезать деда и бабку. Они уже спали. Вот он их сонных и прикончил. Всю ночь он в одной квартире с трупами просидел, видать, думал: что дальше делать. Ну и надумал – вылез на крышу. Сосед утром пошел на работу, смотрит, у Никулиных дверь приоткрыта. Он сначала позвонил, а потом, поскольку никто не откликался, вошел в квартиру…