ный, непобедимый, имеющий возможность передать хозяину прямо в сознание видимые им панорамы и результаты анализа окружающей обстановки, и, самое важное, неподкупный телохранитель, против которого будет бессилен и шабен со сто пятидесятым уровнем. Именно так утверждалось в инструкции.
А то, что неуничтожимый, становилось понятным только по той причине, что отыскался все-таки некто великий и могучий, который как-то этих Баргеллов поймал, усмирил и даже разобрал. Ну может, банально заставил предыдущего владельца этих стражей разобрать сложнейших роботов. Потому что разборка проводилась в обратном порядке. И вот этот могучий не стал уничтожать ни части статуй, ни таблички с инструкциями, а просто зарыл по отдельности в разных местах континента. Кто это сделал, пока можно было только догадываться, а вот откуда взялись эти Баргеллы на Изнанке, становилось ясно из текста, найденного в зеркалах туалетного столика, принадлежащего «минус третьему» Загребному.
Но прежде чем четверка малого совета перешла к обсуждению «зеркального текста», окончательно утвердили, что станут делать с Баргеллами. Тут никто спорить с Семеном не решился: по одному бессмертному стражу достанется каждому из его детей, ныне здравствующим императорам.
Разве что Загребной после оглашения своего решения перевел взгляд на демонессу и поинтересовался:
– Может, имеются другие предложения? Или оставить хоть одного стража себе?
Трияса фыркнула от притворного возмущения:
– Зачем он тебе? Ведь у тебя есть я.
К такому утверждению добавить было нечего. Поэтому сосредоточились на изучении иного, наиболее важного материала.
Из расшифрованного «зеркального текста» становилось понятно, что Баргеллов доставил на Изнанку еще более ранний предшественник Загребного. А говоря конкретнее – «минус седьмой». Он же создал и этот зеркальный столик, в котором в преддверии своей близкой гибели успел кратко изложить личную историю и свое видение как самой Изнанки в целом, так и влияния на судьбы людей и демонов Сапфирного Сияния и Асмы в частности. И это оказалось буквально для всех настоящим откровением. Ни ректор Зидан, ни демонесса, некогда бывшая преподавательница Масторакса знаний, не знали и сотой доли той информации, которую они почерпнули на памятных обсуждениях в малой командирской кают-компании «Лунного».
И начинались расшифрованные записи, подписанные двумя буквами «Ф. Ф.», так:
«Я, Фиолин Сарский, шестидесяти пяти лет от роду, уроженец планеты Филтара из созвездия Текущего Потока, пишу своим потомкам, последователям, преемникам и хочу им раскрыть глаза, помочь в осознании и встать на верную тропу мщения…»
Дальше Фиолин упоминал имена своих родителей, города и места последнего проживания, ну и свой возраст к моменту провала на Изнанку – сорок два года. Пожалуй, он был единственным из всех, кто попал сюда намеренно, имея на руках некий древний артефакт в виде кристалла с исповедью, где зафиксировались воспоминания одного из людей, случайно попавшего на Изнанку и, можно сказать, случайно из нее и сбежавшего всего через год пребывания. За год он вдоволь нахлебался неприятностей, был много раз избит, несколько раз оказывался на волосок от гибели и, скорее всего, так и помер бы в рабстве, если бы не был затянут потоком обстоятельств в омут кровавого, военного сражения. Кто там и за что воевал, он, так и не изучивший в должной мере язык, понимал слабо. Только и осознал, что с врученным в руки оружием надо идти вперед и убивать врагов. Иначе враг убьет тебя. Или, о чем сразу предупредили, в случае отлынивания тебя убьют товарищи по строю. Вот несчастный и бежал в общем строю, тыкал кого-то копьем, кричал от ужаса при виде молний, заживо сжигающих его товарищей, но все-таки с горсткой самых удалых ворвались в какую-то неприступную долину. Дальше вбежали за своим предводителем в какое-то здание, проскочили какие-то помещения, промчались с залитыми потом и кровью глазами по каким-то анфиладам и, ворвавшись в какой-то зал, лишились сознания от яркой вспышки. Неизвестно, что стало с товарищами по строю, но сам несчастный попаданец чудом оказался вновь на планете Филтара, где и прожил в счастье и покое до конца отпущенных ему природой дней. Никто ему, конечно, не верил, хотя рассказ записали, и некоторые ученые даже пытались вести расследования. Но так ничего и не добились.
Зато этим делом, уже по истечении полутора веков после смерти очевидца, занялся ученый-теоретик Фиолин Сарский. И загорелся он по той причине, что в его сложной теории проникающих вселенных Изнанка тоже имела определенное место. То есть могла существовать теоретически. А тут явное подтверждение в воспоминаниях свидетеля, пусть и давно умершего, но почти современника. Начались опыты, эксперименты, и вот, после создания некоего замкнутого контура, весьма похожего на контур, закинувший на Изнанку Семена с детьми, Фиолин таки попадает в этот мир. Случается это с ним на северном побережье Чистого Огня, почти возле самой границы с королевством Медвежье. Правда, как частенько в таких делах бывает, никто на родине про его эксперименты подробно не знал, установка с контуром основательно сгорела при переброске, и следом никто на помощь не заявился. Подумали, что он пропал без вести или канул в перекос при телепортации. Так что пришлось академику-теоретику надеяться только на собственные мозги, знание математического анализа, умение обдумывать и предвидеть, ну и на элементы физической мощи, которой его природа все-таки не обидела.
Для становления в новом мире ему пришлось и драться голыми руками, и убивать добытым в бою оружием, и обучаться воинскому искусству прямо во время сражений. Такого подарка судьбы, как близкие родственники, верные друзья или то же копье «Убийца богов», ему не досталось. Но Фиолин справился, а самое главное, выжил и без них.
Он быстро изучил досконально язык и всеми правдами и неправдами изыскивал любые факты исторических перекосов и местных парадоксов. Так что лет через восемь перед ним предстала довольно полная картина всего происходящего. Жуткая, между прочим, картина и непритязательная.
Все всплески прогресса, а затем его стремительного упадка странно чередовались с интервалом в сотню лет. И как правило, новый век возрождения начинался с появлением нового Загребного. Год-два после этого еще воевали, но затем на континенте наступали мир и благоденствие. Резко оживала торговля, стремительно росла экономика и бешеными темпами развивалось сельское хозяйство. Начинало процветать искусство, отстраивались разрушенные Мастораксы знаний, возводились новые города и в течение десяти – двадцати лет создавались мощные империи. Никто не воевал, численность населения стремительно увеличивалась, благосостояние народа быстро росло, и где-то между сороковым и пятидесятым годом на континенте наступало всеобщее благоденствие. Иногда эта пора наступала лет на десять раньше.
Про материк Асмадея и демона Асму во все времена знали очень мало и только в стиле легенд. Дескать, есть такой, но никто никогда его не видит да и на материке подобном не бывал. Про Сапфирное Сияние знали гораздо больше. А в первые десятилетия после появления очередного Загребного вспоминали о бестелесном демоне только с ужасом. Потому что деяния Загребного как раз и заключались в кровавом и безраздельном господстве на всех пределах континента. Он чаще всего становился неким подобием императора над императорами. Если не погибал в первые же годы своего пришествия. Да, бывали и такие случаи, после которых Сапфирное Сияние умудрялся уничтожить чуть ли не целые королевства, записав в виноватые всех без исключения жителей. Хотя и таких случаев, когда Загребной прожил десять лет или больше, было очень мало.
Про события в Кариандене, столице Сапфирного королевства раз в сто лет, тоже старались усиленно замалчивать с самого первого дня после умерщвления всех живых там людей без исключения. Вернее, жуткого умерщвления. Ведь после каждого человека на месте смерти оставался изумительной шлифовки драгоценный камень. Среди них сапфиры составляли около двадцати процентов, откуда и пошло исторически название королевства. Сами правители всегда знали об этом событии и строго наущали своих потомков убегать самим и уводить верные войска из столицы накануне прихода Сапфирного Сияния. Настойчиво рекомендовалось к тому времени вообще затеять войну и сдать столицу для разграбления максимально возможному количеству врагов. Что чаще всего и делалось стоящими у власти монархами. После ночи Сапфирной смерти они лишь входили в город и тщательно собирали разбросанные повсюду драгоценные камни.
Ну и вся история стиралась, тщательно выжигалась из памяти и источников, когда заканчивался период всеобщего благоденствия. В людей и демонов словно вселялся дух безумия. Вчерашние друзья убивали друг друга, недавние союзники проникались ненавистью друг к другу, рушились империи, поголовно уничтожалось население целых королевств. Проливались реки крови, и разрушалось все, что только было возможно разрушить.
То есть прошлое столетие, да и позапрошлое в сравнительной истории можно было назвать еще вполне благополучными. Именно об этом и высказался Загребной во время обсуждения:
– Когда мы тут появились, и города целыми стояли, и окраины континента, можно сказать, жили припеваючи, да и в центре, несмотря на нашествие гензырского хана, все-таки жизнь продолжалась. Помню, в самой столице даже мануфактуры работали, велась торговля на рынках, что-то строили и ремонтировали дороги. А что это значит? Ответила графиня Фаурсе, так как на тот момент только она, кроме Семена, знала о конечных выводах «минус седьмого»:
– Что Фиолин прав! Сапфирное Сияние взрослеет и становится очень умным, хитрым и рассудительным. Ему и в самом деле выгодно поднакопить население… – Она оглянулась на Луку, потом на Эмиля и вздохнула: – Сейчас услышите, что там дальше описывается…
Фиолин Сарский писал:
«…И вот к тому сроку, когда Кариандена опять оказалась в руках очередного врага, я предстал перед выбором. Во мне окрепла уверенность, что Сапфирное Сияние выбирает из тысяч людей, оказавшихся на тот момент в Кариандене, самого умственно развитого, опытного по жизни индивидуума. Естественно, уже готового или готовящегося в обязательном порядке стать сильным шабеном. У меня к тому времени имелся пятьдесят второй уровень умений, и среди отребья, оккупировавшего столицу Сапфирного королевства, я в любом случае и со всех сторон смотрелся гением. И еще я понял, что, не став Загребным, я не сумею реализовать все свои накопленные знания…»