— Честно говоря, не ожидал, — выдохнул он.
— Что не ожидал?
— Вообще не от тебя, а от Васи Кулька. Ты ушел, и он тут же заявил, что знает о моем затрудненном жилищном положении, что я живу в служебной развалюхе и получить квартиру даже при выходе на пенсию шансов у меня нет, потому что плохая у меня характеристика. Так он сказал, что у него здесь есть квартирка, для него самого сделанная. С мебелью, техникой, с телевизором на полстены. С джакузи-макузи, как он выразился. Оформлена она на какого-то… Но это неважно. Он при мне позвонил и приказал переоформить ее.
— На тебя, что ли?
— Ну да. Что делать-то?
— Ты хочешь отказаться? Разве не заработал на однушку за двадцать лет службы? Нет, ты можешь, конечно, отказаться…
Францев задумался.
— Не хочу, — признался он, — потому что не было в моей жизни светлых полос, а тут хоть какой-то лучик.
— Ну и ладненько. Давай-ка лучше обедать.
Глава пятнадцатая
Дядя позвонил еще раз уже под вечер:
— Только что разговаривал с министром. Доложил ему, что расследование продвигается. Что человек, которому поручено это дело, гарантирует в течение десяти дней произвести задержание маньяка. Так и сказал. Министр удивился такой оперативности и спросил, кто, мол, обещал. Ну и я признался, что это мой родной племянник, а у него… то есть у тебя такой процент раскрываемости, которого вообще не бывает. Про орден твой сказал, который ты получил за задержание вооруженных преступников, когда в тебя из ружья… В общем, министр сказал, чтобы я тебе помогал во всем. А сам он ждет доклада об успешном завершении операции. Ты понял теперь, что проколоться нельзя?
— Не проколюсь.
На этом разговор закончился, и почти сразу после этого в кабинет участкового, где сидели Павел и Францев, вошла Алена.
— Ну вот, — сказала она, — привела, заходи, Аркаша.
Осторожно в дверной проем протиснулся высокий мужчина.
— Здрасте. Вот я и пришел.
— Мы видим, — отозвался участковый. — Что хочешь нам сообщить такого важного?
— Так это…
Он обернулся к жене, ожидая поддержки.
— Вы уж его простите, — сказала Алена, — он у меня на войне был. Я всем говорю, что его там ранили. Это так, но у него была еще контузия, и он с того времени немного заторможенный.
— Да, — согласился с ней муж.
— Ты рассказывай уж! — прикрикнула на него Алена.
— Ну так вот… Хочу заявить важную информацию… Этот Уманский, который с Кариной того-этого… Он не тот, за кого себя выдает.
— В каком смысле?
— В этом-то весь и смысл, что тот, за кого он себя выдает, не он вовсе. Понятно?
— Не очень, — признался Францев. — Ты, Аркаша, выражаешься очень замысловато. Давай с самого начала: как ты об этом узнал?
— Как узнал? Непосредственно от свидетеля. Я на рынке в пивном сидел баре. А ко мне мужик один подсел… С Украины… Он здесь работает. Дома строит, ремонты делает. Живет в городе и на электричках по нашей ветке туда-сюда, ходит по поселкам на случай, если работа у кого-то есть. Ходит и спрашивает. На машине он ездить не может, потому что машину свою разбил, а права у него наши гаишники отобрали. А потом к нам Карина подсела… Она с Погосяном о чем-то договориться хотела. С Эдиком Погосяном. Он взял ей пиво и эти еще… Как их?..
Первой не выдержала Алена:
— Ты можешь поконкретнее? Что за наказание такое!
— Так я конкретно и по существу, как просили. Так вот, мужик с Украины вдруг говорит, что обделывал квартиру здесь…
— Отделывал, — поправила мужа Сорокина.
— Ну да. Так вот, там при нем сказали про Уманского. А он их спрашивает: это какой такой Уманский? Уж не Леонид ли Владимирович?
Ему говорят: «Тот самый именно!» Ну и попросил этот мужик, чтобы показали ему, где этот Уманский живет. Потому что, как выяснилось, они были знакомы по Мариуполю, где вместе занимались экспортом арматуры, швеллеров и разного проката. Дело в том, что в Мариуполе есть завод «Азовсталь»…
— Мы в курсе, — поторопил рассказчика Францев.
— Так вот, там у них была левая продукция…
— А при чем здесь Уманский?
— Так вот в этом-то все и дело, что Уманский должен этому мужику десять тысяч баксов, а с процентами почти тридцать тысяч. Пошел этот мужик к Лене. Позвонил, а Леня спрашивает: «Кто ко мне пришел?» А тот отвечает: «Твой старый друг из Мариуполя». Дверь открылась. Мужик заходит и видит Леню, то есть Уманского. И замечает, что наш Леня вроде как выше ростом стал и как-то чуток моложе. Но моложе — это еще как-то объяснимо, а рост как же? Но он вида не показывает, что удивился, проходит в дом, а там все так шикарно! Я лично не видел, но вот жена моя подтвердить может…
— Алена, ты правда Аркаше хотела «Газель» купить? — удивился Кудеяров.
— Да, — кивнула Сорокина. — Он вообще-то классно водит, очень аккуратно.
— Мне? «Газель»? С тентом? — не поверил Аркадий.
Алена кивнула. Муж обнял ее, прижал к себе и заплакал.
Францев посмотрел на Кудеярова, а тот лишь развел руками.
— Я сейчас быстро уже закончу, — вытирая слезы, закивал Аркаша. — Короче говоря, стал он беседовать с Уманским и полностью понял, что это не тот. Хотя он кивал про Мариуполь, про завод… и вообще. Но не тот! Мужик этот захотел взять… Слово забыл… Ну да, взять на понт! И говорит, когда ты мне, Леня, тридцать тысяч баксов вернешь? А тот смеется и говорит, что ничего ему не должен и он, мол, сам знает. Но на пиво тыщу готов подкинуть за хороший анекдот. Дал ему тысячу рублей и до двери проводил. Тот сразу в бар, где я сидел, а потом уже Карина подошла. Она, конечно, все и услышала, как тот мужик ругался, что он выведет самозванца на чистую воду. Сдаст ментам или киллерам знакомым… А потом Погосян повел Карину поговорить. А мужик тот ушел… Она за ним погналась, но не нашла. Пришла и стала меня пытать, откуда он и где его найти. Ну я сказал, что этот мужик в электричках каждый день ездит и работу ищет… Вот и все, что я знаю.
— Ты — молодец! — похвалил Аркадия участковый. — Благодарность тебе от лица полиции.
Аркадий вытянулся в струнку.
— Служу Отечеству!
Кудеяров поднялся, подошел к мужу Сорокиной и протянул ему руку:
— Спасибо тебе за огромную помощь.
Аркадий ответил на рукопожатие, потом пожал руку и участковому.
Повернулся и пошел к выходу.
Алена посмотрела ему вслед.
— Вы верите, что у моего дурачка медаль «За отвагу» и медаль Суворова?
— Не сомневаемся даже, — ответил Кудеяров и добавил: — Догоняй мужа! Хороший он у тебя парень.
Оставшись наедине с участковым, Павел сказал:
— Ну вот, одной загадкой меньше, почему Карина моталась по электричкам. Пыталась найти того украинца, разузнать как можно больше и отговорить предпринимать какие-то действия. А тот, судя по всему, просто ляпнул спьяну ерунду по поводу своих угроз.
— И тем не менее кто такой Леня Уманский, который вроде как и не он?
Францев поднял вверх палец, показывая, что какая-то идея пришла к нему в голову. Взял со стола мобильный и набрал номер. Когда ему ответили, спросил:
— Ты где? Едешь? Счастливого пути. Я просто еще раз поблагодарить хотел.
Сбросил вызов и посмотрел на Павла:
— Вася Кулек уже уехал.
Глава шестнадцатая
Они пили чай на кухне служебной квартирки участкового.
— Прямо не верится, — произнес Францев, — совсем не верится, что скоро появится своя собственная, благоустроенная. Куда не стыдно будет жену привести.
Он засмеялся.
— Есть кто-то на примете? — без улыбки поинтересовался Кудеяров.
Николай задумался.
— Если для серьезных отношений, то нет… То есть есть одна, которая мне нравится. Она, конечно, о моих симпатиях и не догадывается, да и староват я для нее. Ну и потом, у меня нет своего жилья, а она с родителями мается.
— Сколько ей?
— Тридцать. Симпатичная, замужем не была, детей нет. Есть у нас тут магазин «Тысяча мелочей». Так она там продавщицей.
— Магазин знаю и девушку помню. Синие глаза, стройная…
— Она и есть. По мне, так вообще — красавица. Все при ней, разве что тихоня вроде Вики Гореловой. Кстати, как у тебя с ней?
— Никак. А что должно быть? Я приехал, уехал, а она здесь останется.
— Так забери ее с собой.
— Я подумаю. Но поедет ли она? Вика…
— Погоди, — прервал его участковый и прислушался. — Тебе не кажется, что кто-то в дверь квартиры скребется?
Павел тоже прислушался, действительно раздавался тихий стук. Он кивнул и спросил ше-потом:
— Табельное при тебе?
Францев, осторожно ступая, зашел в комнату и тут же вернулся с пистолетом в руке. Подошел к входной двери, встал сбоку от проема, прижимаясь спиной к стене.
— Кто там? — спросил он громко.
— Это я — Вика Горелова, — прозвучал голос. — У вас звонок не работает.
Францев спрятал пистолет в карман и отпер задвижку.
Девушка переступила порог и, смущаясь, призналась:
— Я мимо шла, вижу: окна светятся — и вот решила зайти.
— И правильно сделала, — обрадовался участковый. — А мы как раз чай пьем. Так что присаживайся — третьей будешь.
— Вы откуда-то возвращаетесь? — спросил Павел.
— Из Обочинки. Сегодня у меня было первое занятие с ученицей.
— Как прошло?
— Нормально. Хотя девочка сложная. Во-первых, она мне сразу тыкать начала. Как оказалось, ее уже учили музыке. Точнее, пытались обучить. Но, судя по тому, как она играет, бе-зуспешно пытались. Я ее спросила, что она лучше всего исполняет из того, что с ней проходили, ответила: «Всё!» Попросила сыграть этюд Черни, знакомый ей. Ну и она… Ужасно, конечно. Ругать я ее не стала. Просто взяла карандашик и на каждой ноте поставила номер пальца, которым надо нажимать клавишу. Она фыркнула и заявила, что будет играть как ей удобно. Самое неприятное, что рядом стояла ее мама, смотрела на все это и улыбалась, убежденная в правоте дочери.
Вика, очевидно, вспомнила эту сцену и сама улыбнулась.