— А сейчас какой в этом смысл? И потом, я деньгами не распоряжаюсь.
— А кто?
— Владельцы.
— Я смогу с ними встретиться?
— Нет. Они за границей живут.
— А как тогда руководят своим заведением?
— Здесь их представитель.
— Значит, он распоряжается?
— Нет, учредители.
Директор, очевидно, прикидывался наивным простачком, надеясь на то, что с дурака меньше спросу, или на то, что «крыша» сама решит вопрос с полицией.
— Кто из руководства полиции района часто бывал здесь?
Мужчина пожал плечами.
— Мне удостоверения не показывают.
Он наверняка знал, но боялся говорить.
Разговаривать с ним было не о чем. Учредительные документы фирмы были уже изъяты и проверялись.
Вика звонила постоянно, интересовалась, когда он освободится, и это отвлекало, потому что Павел начинал думать не о деле, а о том, что она рассказала ему ночью. Смысла в такой ее откровенности не было. Тем более в момент их первой близости. Зачем так подробно рассказывать ему о другом, пусть и достойном, мужчине, которого она любила?
А еще позвонил дядя, сообщил, что до него доходят слухи, вернее, недоумения членов оперативно-следственной группы стилем руководства молодого майора: не встречается с ними, не устраивает планерки, не ставит задачи, не делится собственной информацией. А ведь столько сотрудников привлечено, не считая задействованных для контроля за всеми станциями и пригородными электричками. Людей снимали с других объектов, по другим делам приостановлены расследования…
— Несколько дней еще пусть меня потерпят, — попросил Павел.
— Ты уверен, что справишься?
— Постараюсь.
А Ветрогорск жил своей собственной жизнью. Средь бела дня, чтобы порадовать сожительницу, домой вернулся один из жителей, работающий в городе, и застал в своей ванной приятеля, который чистил зубы. Драка началась там же, в ванной комнате. На шум выскочили пожилые и просто неработающие соседи и посоветовали приятелям выяснять свои отношения во дворе, но только не на детской площадке. Соперники спорить не стали и продолжили схватку под окнами. Соседи сделали бутерброды и уселись наблюдать за боями без правил, а заодно получили дополнительную информацию о моральном облике попавшейся на измене женщине. Та сама не выдержала обилия эпитетов и позвонила Францеву. Когда Николай подошел, то застал обоих мужчин мирно распивающими пиво.
— Пройдемте со мной, — предложил участковый, — составим протокол и выпишем вам штраф.
— Не, — возразили оба, — у нас претензий друг к другу нет. Мы оба пострадавшие: она — эта баба — нас обоих обманывала с Погосяном.
— Ни в жизнь не поверю, чтобы Эдик на такую клюнул, — удивился Николай.
— Так и Погосян тоже не верит. Мы ему уже позвонили и спросили.
— По новому номеру спросили?
Оба мужчины переглянулись.
— А что он, по новому признается, что ли? — ответил один из мужиков.
Ничего в городке не менялось, только к участковому чаще обычного подходили местные жители, и почти все с одним и тем же вопросом: поймали ли маньяка, о зверствах которого знает уже вся округа, а если не поймали, то как жить дальше?
Спрашивали в основном пожилые женщины, но таким Францев отвечал, что как раз им ничего не угрожает, а молодым не следует носить слишком короткие юбки и ходить в одиночку по пустынным местам.
Пообедал он в одиночестве, но не в «Маме Роме», а в «Ромовой бабе» — кафе на рынке, в заведении, также принадлежащем Романову. А потому не случайно участковый столкнулся с ним на выходе.
— Как обслужили? — спросил Дмитрий Данилович. — И где ваше начальство?
— Сыт, и ладно, — ответил Николай. — А начальство делами занимается. Это у нас тут делишки, а дела сами знаете у кого.
Но стоять у входа было не особенно удобно, и хотя Романов, очевидно, был заинтересован в продолжении разговора, он спросил, изображая, будто спешит куда-то:
— Ко мне вопросы есть какие-нибудь?
— Нет, — ответил Францев, — хотя…
— Тогда ко мне в машину сядем, — предложил Дмитрий Данилович, даже не узнав, что за вопрос.
Они расположились в его внедорожнике, и участковый начал издалека.
— Ходят слухи, что именно вы скоро станете тут главой. А следовательно, какие-то перемены все равно будут. В этой связи хочу задать вопрос на отвлеченную тему: как к этому относится Уманский?
— Леонид Владимирович? — переспросил ресторатор, как будто речь могла идти о каком-то другом человеке с такой же фамилией. — А что он вам? Уманский тихий человек, влиятельный, не спорю. Но он скорее наблюдает, чем дей-ствует.
— Смотрящий за городком? Я так и думал.
— Нет, конечно, — поморщился Романов. — Смотрящих никаких нет у нас, как нет и группировок, кланов и прочей этой шелупони. Как бы вам объяснить? Он вообще непонятно кто. Он — человек Друяна. Даже не Друяна. Покойный Михаил Борисович его привел сюда, когда у него самого возникли трудности. Короче, встрял наш бывший голова в один блудняк, не знаю, на чем его поймали, но должок за ним числился немаленький. Серьезная группировка уже считала, что подмяла под себя город, но внезапно появился Леня, как чертик из табакерки, и все разрулил.
— Так запросто?
— Не знаю, я на стрелке не присутствовал. Но претензии к покойному ныне Мише после этого уже никто не предъявлял. Друян потом у меня в «Маме» такую пирушку закатил! Тогда же и представил нам Леонида. Сказал еще, что городку земельки прирезали изрядный кусочек…
— Тот самый кусочек, на котором теперь ваши дома стоят?
— Гораздо больше. Потом сделали и утвердили у губернатора области новый план генерального развития города. Новые дома, улицы. Население должно было достигнуть двадцати тысяч. А еще гостиницы, дома отдыха, современная поликлиника и больница… Зона отдыха с пляжами и так далее. Друян умер, и все приостановилось тогда. А уже подрядчик был найден.
— Что за фирма?
— Это неважно. Но фирма серьезная. И есть весомые основания полагать, что это фирма Уманского.
— Он же не владеет таким крупным бизнесом, его проверяли…
Участковый понял, что проговорился, и тут же добавил:
— Кудеяров проверял всех.
— Понятно, кто бы сомневался. Он очень цепкий молодой человек, умен, инициативен. Большое будущее его ждет. А что касается Уманского, то у нас здесь его тоже пытались проверить. Один наш спец по этому вопросу даже прозвище ему придумал, но оно сразу не прижилось.
— Какое прозвище?
— Непроверяшка. То есть нет никакой информации. А что касается той фирмы, то она работает. Не особенно, правда, поражает масштабами своей деятельности, однако один весьма солидный банк дал ей гарантии финансовой поддержки.
— То есть он наверняка связан с банковской сферой. Если за ним стоят определенные финансовые круги, то рядовые и не очень бандиты даже близко к нему не подойдут?
— Скорее всего, так и есть.
— А кто из местных проверял Уманского? Погудин, вероятно? Он ведь у нас бывший мент?
— Не помню, а может, и не знаю. Меня это не особо интересовало. У меня своих дел по горло.
Участковый вернулся в опорный пункт. К тому времени Кудеяров уже подъехал и что-то изучал в своем ноутбуке.
— Новости есть? — спросил он.
— Ничего. С Романовым встретился и переговорил кое о чем.
Он пересказал весь разговор.
Добавил, что, может быть, следует проверить всех, кого разыскивают за финансовые преступления.
Но Павел махнул рукой.
— Вряд ли он в розыске. Потому что ищут пожарные, ищет милиция, ищут фотографы, а вороватые банкиры давно уже на острове, с которого выдачи нет.
— В Англии, что ли? Но если разыскиваемый в Англии, то такого уже не ищут, потому что местонахождение установлено. Вот, помню, одного такого искали. Даже я ориентировку получил, а там столько подробностей про него! Сколько миллиардов отмыл и за границу вывел, сколько душ невинных загубил. Мол, обаятелен, легко входит в доверие, танцует хорошо…
— Что?
Кудеяров оторвался от своего занятия:
— Повтори!
— Танцует… — повторил участковый, и наконец до него дошло. — Мать моя женщина! Так это может быть наш Уманский!
— Не факт, — потряс головой Павел. — Танцуют хорошо многие, даже я когда-то в начальной школе всех вприсядку переплясывал. Особые приметы помнишь?
— Откуда? Мы тогда посмеялись… С кем же я смеялся тогда? Кто-то у меня был… Уж не Погудин ли? Да нет, кто-то другой. Не помню. Лет пять назад это было, я только начинал тогда здесь. Можно, конечно, пошустрить, посмотреть…
— Смотри! А я к Уманскому схожу: он приглашал.
Павел подошел к шкафу и взял из него ежедневник, который Францев нашел в квартире Карины.
— Отдам тетрадку. Ведь тут одни стихи, и все они наверняка ему посвящены.
По пути Кудеяров завернул к Вике, она ждала его, приготовила обед. Усадила за стол и, пока он ел, рассказывала ему городские новости.
— Большинство считает, что Карину Сорокину убил отвергнутый ею любовник.
— Уманский?
Вика почему-то растерялась.
— Я не знаю… Как раз о нем никто не говорит в открытую. И все, наоборот, считают, что это он ее сам выставил, потому что она ему изменяла. А потом, оставшись без материальной поддержки, Карина пошла по электричкам, где не только продавала фисташки с чипсами, но и предлагала себя.
— Какие подробности! — удивился Павел.
— Но только никто не соглашался, — рассмеялась Вика, — потому что за свои сексуальные услуги она просила очень дорого… Господи, что же я смеюсь?
— Потому что смешно. А по мнению этих знатоков, дорого — это сколько?
— Паша, тебе это зачем?
— Ну я же занимаюсь этим делом, мне надо сравнить оперативные данные с полученной от тебя информацией.
— Бабки на рынке говорили, что она просила три тысячи, и возмущались.
— Вот так рождаются легенды. А что еще говорят в народе?
— Подрались двое мужчин. Фамилии я не запомнила. По вызову явился участковый Францев, но никого не арестовал, потому что наверняка получил от них взятку.