— Размер взятки не называли?
— Нет, но его никто не осуждает, потому что он собирается жениться.
— На ком? Ты мне скажи, я его порадую, а то Коля в глубокой депрессии от своего одиночества.
— На продавщице из магазина «Тысяча мелочей». Он в последнее время зачастил туда: раньше заходил через два дня на третий, а теперь каждый день два раза, а то и три. А еще к одному фермеру ночью в курятник забралась чупакабра и передушила всех кур…
— Это не по моей части. Что еще про убийство Сорокиной говорят?
— Выстраивают логические цепочки с целью определения убийцы. Почти все сходятся на предположении, что убийца — ее муж Виктор, который не вынес унижений и позора, что она навлекла на их фамилию своим распутным поведением, и в порыве ревности напал на нее и случайно задушил. К тому же она оттяпала у него квартиру, используя свои любовные связи, переоформила ее на себя.
— Ну, предположим, откуда пошла информация, установить можно легко. Но тебе я скажу правду: квартиру Карина выкупила у бывших родственников — у свекра и свекрови. Заплатила много — ровно столько, сколько они и запросили.
Кудеяров допил вишневый компот. С обедом было закончено. Поднялся из-за стола.
— Может, отдохнешь полчасика? — спросила Вика. — Не успели пообедать, а ты уже убегаешь.
Отдохнуть получилось больше, чем тридцать минут.
Когда Павел открыл глаза, ему показалось, что уже поздний вечер или уже утро. Осторожно снял со своей груди руку Вики, быстро вскочил с постели, посмотрел на часы и немного успокоился — прошло всего-то два часа, как он пришел сюда. Начал одеваться.
— Ты куда? — спросила девушка, протирая глаза.
— На работу, — объяснил он. — Ты не забыла, что у меня есть какие-то служебные обязанности?
Он зашел в ванную комнату и холодной водой протер лицо, чтобы привести себя в порядок окончательно. Вика вскочила с постели и, завернувшись в простыню, вышла его проводить.
Они поцеловались у входной двери, и Кудеяров пообещал забрать ее из Обочинки после окончания занятий с ученицей.
— Не надо, — отказалась Вика. — Прекрасно сама доберусь. А ты занимайся делами. Только особо не надрывайся: у меня большие планы на вечер и на ночь.
Она поцеловала его и вернулась в постель. Павел спустился и вышел во двор дома. На скамеечке сидели две старушки, которые вежливо с ним поздоровались. Поздоровались так, словно знают этого парня с самого его детства, причем знают с самой лучшей стороны.
Кудеяров шел к опорному пункту, достал телефон, который ставил на беззвучный режим, и удивился, что за эти два часа ему никто не позвонил. Шел и размышлял о том, что ждет его в самом ближайшем будущем. Будущее было понятным и определенным. Он женится на Гореловой, будет приходить домой обедать, будет беседовать с женой на интересующие непонятно кого темы, может быть, даже заниматься любовью днем, а потом еще и ночью… В таком будущем не было, конечно, ничего плохого. Но что будет дальше, через год, два или десять лет? А вдруг он все так же будет выходить во двор, и с ним будут здороваться каждый раз незнакомые старухи, которые на самом деле разбирают по косточкам его жизнь и жизнь Вики… Хороши или плохи подобные перспективы, Кудеяров понять не мог.
А Вика после его ухода вернулась в постель, не собираясь спать вовсе. Просто ей хотелось полежать немного и помечтать. Она думала о том, что Павел наверняка уедет скоро. Уедет, конечно же, ненадолго. Потом вернется. Вернется с букетом цветов и сделает ей предложение. О совместном будущем они еще ни разу не говорили, но и без слов понятно, что Кудеяров любит ее, а раз любит, то они обязательно поженятся. Он увезет ее к себе в Санкт-Петербург, где у него своя квартира… Хотя есть ли у него квартира, Вика не знала точно. Впрочем, какая разница! Главное, чтобы они были вместе. Свадьба у них будет красивая — не большая и не маленькая, а такая, как нужно. Придут гости, вот только с ее стороны будет, вероятно, одна только мама, потому что у нее нет подруг, с которыми можно поделиться своим счастьем и которые порадуются вместе с ней той новой жизни, о какой можно только мечтать.
И все же Вика заснула. Неожиданно для себя. Лежала, мечтала о будущем и вдруг увидела главную площадь Ветрогорска с дискоболом посредине… Дом культуры, церковь, школу, футбольное поле. Все очень быстро проплывало мимо, что было удивительно, как будто она не шла, не бежала, а летела. Вика посмотрела на свои ноги и увидела, что они необычайно длинные, и это показалось странным. А потом поняла, что стоит на высоченных каблуках-шпильках, которые никогда в жизни не носила, да и не надела бы такие туфельки никогда. На ней еще была коротенькая джинсовая юбочка… Город был пуст. И цоканье каблучков разносило по округе гулкое эхо. Эхо металось не только по улочке, по городку, но и по всему миру, в котором, судя по одиночеству, сжавшему сердце, никого не было. Она замерла и вдруг услышала другие звуки. И это было не цоканье ее шпилек, а совсем иные шаги — тяжелые, редкие и приближающиеся, как неотвратимое зло. Она устремилась вперед к близким уже туям. Обернулась и увидела преследующий ее темный силуэт… Просто силуэт, тень без лица… Она побежала еще быстрее и вдруг увидела, как навстречу ей со стороны леса бежит она сама — в коротенькой юбочке, с нереально длинными ногами. Вика сближалась сама с собой, со своим отражением, перепуганная тем, что видит, но еще более напуганная тем ужасом, что преследовал ее. Вдруг она отчетливо увидела, что за спиной той Вики, выскочившей из леса, не высокие лесные деревья, а темная аллея с туями, заборы, дома, купол церкви, далекая школа… Вика поняла неизбежность того, что сейчас она столкнется со своим отражением, но в долю мгновения перед тем, как это случилось, перед страшным своим концом разглядела, что навстречу ей с бешеной скоростью летит не она, а Карина Сорокина с искаженным от ужаса лицом… Вика Горелова врезалась в нее, и зеркало мира рассыпалось на куски…
Она закричала и проснулась.
Глава девятнадцатая
Конечно, сидеть в просторном холле дома Уманского и вести разговоры под рюмку виски много сил не отнимает. Виски был хорошим и к тому же в красивом хрустальном стакане со льдом. Кудеяров сделал глоток, а потом вспомнил, достал из кармана пиджака тетрадку Сорокиной и протянул хозяину.
— Возьмите. Она ваша. Это стихи Карины.
Леонид Владимирович очень удивился:
— Я даже представить не мог, что она пишет стихи.
Открыл, начал читать и тут же захлопнул.
— Не могу пока. Но то, что я увидел, по-моему, неплохо. С точки зрения стихосложения неплохо, хотя я не специалист, но мысль и поэзия, на мой непросвещенный взгляд, присутствуют.
Павел согласился и объяснил:
— Отдаю, потому что мне кажется — все стихи вам посвящены. Да и Карина, судя по всему, спешила к вам, чтобы помочь, спасти от какой-то угрозы.
— Что мне может угрожать? — не поверил Уманский.
— Не знаю, но она была напугана. По нашим сведениям, нашелся некий украинец, который уверяет, что вы — не Уманский.
Леонид Владимирович усмехнулся:
— Заходил он ко мне. Мне показалось, это просто наивный вымогатель. Так что дал ему на пиво и отпустил.
— Вы всем на пиво даете?
— На пиво — не всем, но если человеку нужна помощь, то по мере сил стараюсь. А этот, судя по всему, из мариупольской шпаны, который слышал когда-то про такого предпринимателя Уманского и решил взять меня на фу-фу. Посмеяться. А заодно, если получится, бабла срубить.
— Так вы разве из Мариуполя родом?
— Родился я в Ленинграде, потом наша семья перебралась в Таганрог. Там я учился, женился. А Мариуполь совсем рядом. Если у вас есть время, могу рассказать, ведь вы пришли не только для того, чтобы мне стихи передать.
Павел кивнул.
Леонид Владимирович сделал глоток из своего стакана.
— Тогда наберитесь терпения. — И он начал рассказ. — Учился в Ростове, женился в Таганроге. С женой, прямо скажу, не повезло. Или ей со мной. Работал на хлебозаводе, получал немного, но мы не нищенствовали. Скандалы она закатывала постоянно. Хотя я ей зарплату отдавал полностью. Оставлял себе совсем немного, для души. Дело в том, что у меня была одна страсть — бильярд. Хвастать не буду, но шары катаю неплохо — выше среднего уровня. И вот, оставляя себе тыщонку от зарплаты, я, играя на интерес, мог сделать из нее десять тысяч за неделю, не напрягаясь. Просто часто вырываться в бильярдную не удавалось. И вот однажды, оказавшись в Ростове по делам и завершив их, я решил зайти в бильярдную на проспекте Буденного. А там уже шла игра. Какой-то мужчина без пиджака и в подтяжках раскатывал одного моего знакомого, причем ставка была как раз тысяча рублей, что по тем временам и по тем местам было просто заоблачно. Мой знакомый проиграл, все отказались играть с незнакомцем, тем более на такую крупную сумму. А я согласился… Две партии выиграл, причем после первого проигрыша мой партнер сразу увеличил ставку вдвое. А потом, проиграв еще раз, предложил не в американку, а в невскую пирамиду. И на пять тысяч сразу. Надо сказать, невская пирамида — как раз моя любимая разновидность бильярда. Выиграл я, а потом еще, еще, еще. Соперник мой оказался весьма обеспеченным человеком. После игры, пригласив меня за барную стойку, он представился. Вы не поверите! Уманский. Узнав, что мы однофамильцы, он поинтересовался: «А ты, случаем, не Володькин ли сынок?» Этот Уманский оказался моим дальним родственником, которого я если и видел когда, то не помнил. И решил я его отвезти в Таганрог с женой познакомить. Всего-то семьдесят километров. Приехали, вошли, а жена с ходу в крик, с оскорблениями. И тогда дядя Ваня спрашивает: «Как ты с этой крысой живешь? Поехали отсюда!» И я послушался мудрого совета, еще не представляя, куда мы отправляемся и чем это все закончится. Вернулись мы в Ростов, в гостиницу «Интурист», в которой мой дальний родственник снимал номер. Посидели в баре, а потом дядя Ваня предложил спуститься в цокольный этаж, где располагалось казино. Тогда такие заведения действовали вполне легально. Я не отказался, потому что думал: просто посмотрю, а играть не буду. Но как-то само собой получилось, что оказался я за столом. Увидел, как крутится колесо рулетки, и не устоял. Новичкам везет, говорят… Не верьте, врут. Новички как раз и делают основной доход игорным заведениям: они все отыграться хотят. Но именно мне повезло. Вошел я в казино, имея в кармане тысяч пятьдесят, выигранных у родственника, которые я собирался ему вернуть, а вышел, увеличив свое благосостояние раз в сто или около того.