Верховная молчит, только пристально смотрит холодным взглядом. Добрая бабушка выключается.
— Не надо тебе этого знать. Это не ты виноват, — наконец отвечает она.
Конечно, не за мной охотился этот психопат. Как бы его не обманули, оправдать то, что он устроил, я не могу. Панаевский позволил себе свихнуться на почве фанатизма. Но преследовал он меня.
— Давайте всё же я сам буду решать, что мне надо знать, а чего нет, — я злюсь и чуть не разбиваю чашку, зажатую в руке. — Когда за меня решают другие, получается полная хрень.
— Не выражайся, Белаторский, — жрица морщится. — Это не та информация, которая тебе поможет.
Я продолжаю сверлить её взглядом, аккуратно поставив на столик чуть треснувший по краю сосуд.
— Жертвы есть, — сдаётся жрица, мрачнея. — Несколько демонов забрались в здания.
— Дети? — мне становится тяжело дышать, но я не отступаю.
Верховная чуть заметно кивает. Приходится призывать силу, чтобы успокоить волну ярости, поднявшуюся внутри. Ну, держитесь, твари, я разнесу вашу пустыню до основания.
— Да простит меня Шед-Херу, но я понимаю твой гнев, — окончание фразы я почти не слышу.
Имя бога иссушивает меня изнутри, съёживая все органы. На какой-то миг я чувствую себя невесомым, словно дотлевающий лист бумаги. Все чувства пропадают, оставляя только невыносимую тоску и сожаление.
Я хватаюсь за подлокотник дивана и, кажется, рву обивку. Сила пульсирует, отгоняя наваждение. Жрица вежливо отводит взгляд, видимо решив, что меня трясёт из-за злости.
— Можете мне объяснить, как такое вообще возможно? Призыв демонов, — продолжаю, справившись с чувствами.
В горле пересохло, и я берусь за чай, руки дрожат, и чашка с блюдцем дребезжат, стучась друг о друга. Эдак я совсем дёрганным стану к последнему имени.
— Не могу. И советую тебе даже не заикаться об этом. Мы эту тему вообще не должны с тобой обсуждать, — её ледяные глаза промораживают насквозь.
— А как вы… Ну тот демон, которого вы для нас… сделали.
Я уже понял, что он был не настоящий. Настоящие воняют так, ни с чем не спутаешь. Да и силой хаоса от него не несло. Теперь, когда есть с чем сравнить, это становится очевидно. Но каким образом такое возможно, узнать не помешает.
— Артефакт, — жрица облегчённо вздыхает, обрадовавшись смене темы. — Очень искусная симуляция, с кафедры боевой подготовки Императорской академии. Низшие воспроизводятся со всеми деталями, вплоть до способов поражения. Конечно, смертельной угрозы не представляют, только парализуют. При помощи таких артефактов и тренируются тактические группы.
Интересно. Тот жук был физически совершенно реален, в отличии от иллюзий салюта. Было бы неплохо иметь подобную вещицу в кармане. Не завалит, так хоть отвлечёт в случае чего.
— Не со всеми деталями, — усмехаюсь я, морща нос. — Запах забыли, вонь — ещё одно их оружие.
— Передам артефакторам академии, — серьёзно воспринимает моё уточнение Верховная.
— Так а что с моим даром? — вспоминаю свою главную тайну.
— А ты сам не догадываешься? Впрочем, рано или поздно, это случится. Просто сейчас ты совершенно не готов.
— К чему ещё? — догадываться мне поднадоело, мягко говоря.
— К службе, Белаторский. На благо империи. С таким даром ты не просто по стопам родителей пойдёшь, а гораздо дальше. Если не запрут в допросных. Ты можешь видеть Силу Хаоса…
И до меня доходит. Так, что пот прошибает. То, что мне не показалось необычным, на самом деле может выводить на чистую воду всех. Ну то есть вообще. Я могу видеть кто человек, из какого рода, какой силы. Если выучу всех зверушек, то есть воплощения.
И эта история с призывами Хаоса. Меня же сделают детектором сил добра и зла. Хтонический елдак…
— Вот именно, — резюмирует жрица, заметив как я бледнею. — Так что помалкивай об этом. Пока к тебе не вернётся память. Или пока не освоишься достаточно.
Следующий вопрос мне не хочется задавать. Но мне нужно понять, чего и почему все так боятся.
— Почему потеря памяти настолько опасна? До такой степени, что меня могли за это убить.
— Глеб… — она кривится от боли. — Я не хочу его оправдывать, Игорь. Расскажу тебе одну историю. И об этом тоже никто не должен узнать. Потеря памяти после ритуала — случай крайне редкий. И последний такой произошел десять лет назад. Мальчик тоже подавал очень большие надежды. Из… хорошего рода. И Глеб тогда пожалел его, поверил, что тот справится. Он переживал за парня, пытался помочь ему. До последнего, даже когда он сорвался. Не справился с силой и погибли люди. А сам Глеб пострадал так сильно, что исцелить его до конца так и не смогли. Тогда его лицо и парализовало.
Это многое объясняет. Хоть и не оправдывает, опять же. Ну не хочется мне ставить себя на его место. Здоровый эгоизм только способствует выживанию.
— Так он сорвался из-за того, что всё забыл?
— Да. Сила очень отзывчива, на любые эмоции и желания. Когда ты учишься обращаться с ней постепенно, год за годом, срывы практически невозможны. И, к моменту получения ещё большей силы, во время ритуала посвящения, ты знаешь, как с ней справиться. Всё обучение с малых лет ведёт к этому моменту. Контроль эмоций, понимание ответственности, даже желания. Всё это становится важным.
— Ну а успокоительное дать, не вариант? — предполагаю я очевидное.
— И ты действительно думаешь, что до этого никто не догадался? — к бабуле окончательно возвращается строгость и поучительный тон. — Это не помогает удержать силу. Её ты не успокоишь. В этом случае сила всё равно вырывается, но при этом ещё и сводит с ума. А сумасшествие и неспособность контролировать силу — гораздо хуже, чем просто отсутствие контроля.
Ну а медитация и тёплые ванны? Но больше я вариантов не предлагаю. Что я вообще могу об этом знать? И правда, возможно испробовали они многое.
Верховная начинает поглядывать на часы и нетерпеливо перебирать фантики. Моя голова и без того гудит от ответов, новые вопросы выдавать отказывается. Хотя и гложет ощущение, что я что-то забыл.
Благодарю и получаю пожелание хорошо отдохнуть. От Верховной слышать «выспись» звучит скорее угрожающе, чем заботливо.
Мой неожиданно обострившийся нюх слышит аромат благовоний из главного зала. И я понимаю, что я забыл.
Сначала я провожу разведку на местности. Вяземский снова скрывается в тени колонн позади храма Эрнутет. Прячется он отлично, но со слухом у него беда. Мне удаётся подойти вплотную.
— Ну, как там дела? — тихо говорю ему в ухо и отскакиваю.
Игнат подпрыгивает, призывает силу и разворачивается, вжимаясь в камень. Плотная защита и ничего атакующего. Эх, надо было рыкнуть что-нибудь пострашнее.
— Ты кто? — повторяется он.
— Мимо проходил. Ты хоть поговорил с Кирой?
— Я… — он прищуривается, оглядывая меня с ног до головы. — Мы знакомы?
Ах ты, точно. Узнать во мне хрипящего и потрёпанного гопника он не может. Даже жаль такое шикарное прикрытие раскрывать.
— Встречались, — хмыкаю я. — Буквально на днях. Буквально тут же.
— А-а-а, — зависает парень, у него никак не сходится. — Но я… Но мы… Ты… А!
Я только мотаю головой, пока в его голове складывается полная картина. Потом он начинает таращиться на мою голову и его глаза озаряются новым пониманием. Тут же он сникает.
— Понятно, — печально вздыхает он. — А я-то ещё думал, как это возможно. Куда мне до Белаторского… Ладно, я тогда пойду?
— Слушай, Игнат, давай я вас познакомлю? — излишне дружелюбно предлагаю я.
Пусть он хоть поговорит с объектом своего воздыхания. А то шатается тут, словно призрак. Замёрзнет, заболеет да помрёт ещё. Снова во мне гуманизм просыпается.
— Не надо! — испуганно вскрикивает он и добавляет тише: — Я попробовал…
— Что попробовал?
— Ну, поговорить. Я поздоровался, — с гордостью делится Вяземский.
— И-и-и? — встряхнуть его что ли…
— И она рассмеялась, — опять сдувается он. — И тоже поздоровалась. И ушла. И всё.
Я не удерживаюсь от хлопка ладонью по лбу. Мне отчего-то искренне жаль беднягу, но такими темпами он далеко не продвинется. Да и у меня тут другое дело.
— И всё… — задумчиво повторяю я, с сожалением бросая взгляд на вход в храм.
— Ты туда? — грустно спрашивает Игнат и, получив утвердительный кивок, мотает головой в другую сторону. — Ну, тогда я туда.
На этом мы и расходимся. Поговорить что ли с Кирой на эту тему? Пусть уж лучше отвадит, чего парню зря страдать.
Прислоняюсь лбом к прохладному камню, усмиряя гудящую голову. И призываю прекрасный образ. Заставить себя в своих мыслях одеть Киру у меня не получается. Не то чтобы я сильно стараюсь…
В этот раз дверь отворяется гораздо быстрее. Жрица буквально вылетает, резко останавливается и складывает руки на груди.
— Белаторский, ну в самом деле. Хватит меня гонять! Связаться со мной просто не пробовал?
Н-да, это мне в голову и не пришло. Но непохоже, что она злится. Голос недовольный, а глаза улыбаются. А, к демонам разбираться…
Сгребаю в охапку и целую. Никогда не был сладкоежкой, но перед её медовыми губами устоять не могу. Вялое сопротивление быстро превращается в страстный ответ.
— Аааах, — отстраняется она, когда губы уже начинают гореть. — Отвратительные манеры, княжич. Нельзя же просто так хватать жриц и…
Понятно, недостаточно. Затыкаю рот вторым поцелуем, более настойчивым. В общем, больше мы не разговариваем. Пока окончательно не решаем, что со жрицами делать можно. Больше слова «нельзя» я не слышу.
Разговариваем мы спустя долгое время, отдышавшись.
— Что с тобой произошло? Куда ты пропал? — спрашивает она, устроившись на моей груди.
Ах ты ж, слишком уж много событий и размышлений было. И я забыл сообщить Кире, что со мной всё в порядке. Видят боги, я не со зла.
— Извини, стоило предупредить, что я был в заботливых руках жриц Хака, — я даже морщусь от воспоминания этих рук. — И ещё раз сказать спасибо за удачу. В ту ночь она мне очень пригодилась.