— Демонов мне в зад! Белаторский, я что, всё проспал? — бесится старлей.
— Можете поблагодарить богов, что так. Иначе смертей было бы больше.
Пустынник мрачнеет, глядя на паладина с раскуроченной грудью. Переводит взгляд на меня:
— Нам нужно убираться отсюда. Ты сможешь найти дорогу? Только теперь точно на базу.
Что-то мне подсказывает, что смогу. И что сюда мы попали не просто для того, чтобы сдохнуть. Я призываю силу, запас который прилично пополнился. И думаю о нашей палатке, теперь точно кажущейся настоящими хоромами.
И путь сразу находится. Я вижу, что буря уходит на юг и мы у её края. Идти прилично. Но если мы двинемся в ту сторону, а буря в обратную, то к утру дойдём. Низшие маленькими точками хаоса разбежались подальше. Всех мы не добили, но больших скоплений на пути я не нахожу.
— Есть, — я улыбаюсь от души.
Хаос, проклятый сумрак, растворяется. Не исчезает, но больше нет гнетущего давления. Его словно уносит вместе с песком куда-то вглубь пустыни. Там, далеко-далеко, есть что-то ещё. Неприятное, колючее.
— Как раненный? — командир удовлетворённо кивает мне и переключается на целителя.
— Ему нужно немного восстановиться, прямо сейчас его нельзя перемещать, — Олег буквально отваливается от Богдана, усаживаясь рядом. — И мне тоже.
— Хорошо, понял, — старлей сосредоточенно кивает, хмыкая. — Час на отдых и выступаем.
Я с ненавистью смотрю на то, что осталось от твари, чуть не положившей нас всех. Тело демона, такое похожее на человеческое, не рассыпалось, так и осталось в прежнем виде.
Мне бы сейчас добротный меч… Хм, а ведь Покровский делал из силы лезвия. Что может сделать глючный, сможет и беспамятный.
Призываю Белый доспех. Пусть меня в нем никто и не видит, но так колоритнее творить подобающее оружие. Сила, сытая и довольная, откликается с удовольствием. И ей, похоже, очень нравится моя идея.
Сначала меч получается слишком большим. С меня ростом и клинком, шириной в пару ладоней. Мне такую громадину, даже эфемерную, не поднять. Полюбовавшись на этот колосс, отзываю и концентрируюсь на чем-то более практичном и изящном.
Следующий сотворяется размером скромнее, но почему-то фламберг. Пламенеющий клинок конечно красив, но этими волнистыми краями хорошо только что пилить и кромсать, а не отсекать.
С третьей попытки сила соображает, что мне нужно и в моих руках оказывается вполне обычный метровый меч. Эфес оплетён красными нитями, а на сверкающими острыми краями лезвии вязь символов огненных ифритов.
Красота! Даже жалко, что некому оценить и первая задача у него не самая приятная. Я подхожу к трупу Высшего, прицеливаюсь к его телу, хватаясь за оружие двумя руками. Хтонь с ним, что выгляжу по-дурацки, но иначе управляться с мечом у меня не получается. Да и не смотрит никто в мою сторону.
Заношу меч на головой и со всей дури опускаю на шею твари. Лезвие прорубает кожу и застревает, погружаясь на несколько сантиметров. Хм, возможно насчёт фламберга я погорячился. Тут, похоже, лучше пилить.
Волосы лезут в глаза, я пыхчу и пытаюсь их сдуть, раз за разом опуская меч на проклятую шею. Та наконец с чавкающим звуком поддается и голова демона откатывается в сторону. Рядом кто-то закашливается и я оборачиваюсь.
— Ты что делаешь? — глаза Эратской округляются и она смотрит на меня со смесью восхищения и отвращения.
— Сувенир, — кровожадно усмехаюсь я. — Обещал принести достойную жертву. Куда уж достойнее, чем башка Высшего демона.
— Псих, — подытоживает девушка с нотками одобрения. — А как ты…
Я вдруг понимаю, что она уставилась на мой меч. Она его видит? Я ничего не понимаю, но тут подходит Володя и всё объясняет:
— Ух ты! Игорь, так ты умеешь воплощать?
Видимо да. Умею воплощать в жизнь всякую хрень. Впрочем, за это спасибо Верховной бабуле, она подсказала в своё время про воплощение. И сделала вид, что это детская задачка. Поэтому я и вывернулся мехом внутрь, но сделал.
Правда этот процесс силы сжирает немало, внутри голодно ухает и сразу хочется прилечь на пару часиков.
Я пожимаю плечами и жертвую свой платок, чтобы обернуть свой подарок богу-волку. Волос на бугристом черепе нет, а за наросты тащить будет неудобно. Да и Разумовская как-то бледнеет, видя что у меня в руках.
Упаковываю голову, завязывая узлы, и примеряюсь. Весит мой трофей немало, то ли покров бронированный, то ли мозг тяжеловат. Но донести смогу, надо только придумать, как это протащить в самолёт…
Командир, наблюдая за моими упражнениями, удивлённо поднимает брови, но в итоге машет рукой. Этого пустынника такой ерундой не смутишь.
На отдых остаётся совсем немного, но я умудряюсь задремать, прислонившись к валунам, в обнимку с головой. Не то чтобы я думал, что её сопрут, но так спокойнее.
Будит меня лёгкое прикосновение силы. Олег подбадривает всех, делясь целительным снятием усталости. Вид при этом у него такой, что краше в гроб кладут.
— Спасибо, но не надо было. Ты лучше себя береги, — я неохотно встаю и разминаю затекшее тело.
— От меня уже толку не будет, — легкомысленно отмахивается целитель. — На что-то серьёзное просто силы не хватит. Это мелочь, но поможет быстрее двигаться.
Для Покровского сооружают что-то вроде носилок из брезента, который находится у одного из пустынников в рюкзаке. Мы тащим его по очереди, не подпуская только Ольгу, которая и без того еле ноги передвигает.
Но она, как и целитель, идут рядом. Разумовская держит здоровяка за руку, умоляя того выжить. Я умиляюсь, делая вид, что ничего не замечаю.
На привалах целитель вместе с паладином вливают по капле силы в пугающе бледного Богдана. Дотянем до базы и там его быстро на ноги поставят. Нас всех.
Путь, без созданий хаоса, выскакивающих отовсюду, кажется бесконечно долгим и скучным. Без платка нос забивается песком. Рот я попусту не открываю.
Мы идём и идём, спотыкаясь, падая, поднимаясь и продолжая движение. И к границе бури выходим неожиданно. Понимаем это, когда рация на поясе командира хрипит чьими-то криками.
— Один три дробь девять на связи! — старлей даже подпрыгивает, выхватывая её, и чуть не роняет. — С нами сокол один! Мать вашу, мы живы! Забирайте нас к херам отсюда! Приём!
Оттуда доносится не менее радостный мат и мы переглядываемся с глупыми улыбками. А я вдруг чувствую шевеление своей силы. Она тянется куда-то в сторону, обратно в бурю.
Я смотрю туда, в тумане видны лишь скалы. Отпускаю силу в поиске и смеюсь. Да неужели!
— Сколько у нас времени? — спрашиваю у радостного командира.
— Около часа, может чуть больше, вертушку уже готовят.
— Отлично, я вернусь раньше, — я направляюсь в сторону зова.
— Ты чего это, Белаторский? — хватает меня за рукав старлей.
— Там всё чисто, — я осторожно высвобождаюсь. — Но мне нужно туда сходить, это недалеко и ненадолго. И я должен пойти один.
Командир щурится, глядя на меня очень внимательно. Решение ему даётся нелегко, но он кивает, убирает руку и отворачивается.
На краю бури гораздо легче, ветер уже не сбивает с ног и видимость улучшается. Но мне не нужно видеть, меня подгоняет зов силы. И я бегу к скалам. Там, в расселине, сокрытый от порывов ветра и летящего песка, стоит древний храм.
Поднимаюсь по гладким от времени ступеням, прохожу через тёмный провал входа. Вдыхаю полной грудью и направляюсь в главный зал, усиливая зрение. От нетерпения даже фонарь не включаю.
Там, в темноте и тишине, в центре церемониального зала храма Упуаута, стоит огромный призрачный белый волк. Его глаза горят ярким голубым светом и смотрят прямо на меня.
Глава 27
Я предусмотрительно опускаюсь на колени, не ожидая пока меня прибьёт божественным голосом. Развязываю платок и бросаю голову демона к ногам волка.
— Надеюсь, такую жертву ты сочтешь достойной?
— Сочту, для спасения и другого духа тоже.
— Что?
Я ошарашен сразу двумя вещами. Во-первых тем, что у меня не льётся кровь из ушей от его голоса. Очень неприятно, грудь сдавливает и череп сжимает, но выдержать можно. И что значит другого духа?
Я с опаской поднимаю голову, вжимая её в плечи. Если шарахнет, может и шею сломать. Волк приближается, мягко ступая лапами. Он встает рядом, принюхивается и чихает, тряся головой.
— А ты времени зря не терял, Белый волчонок, — пасть зверя закрыта и голос звучит словно из воздуха.
Не в моей голове. Вопросов прибавляется.
— Сила первородного огня и дар Нергала, — продолжает волк. — Ты быстро заводишь новые знакомства. Это внушает надежду.
— На что? — зачем-то спрашиваю я.
— Что ты выживешь. Но будь осторожен, не поддавайся на соблазны, что будут шептать в твоей голове.
Мне бы хоть разобраться, как с ними справиться, с силами. А шептать… Орал тут один.
— А что значит спасение другого духа? — возвращаюсь я к его первой фразе.
— Тот дух, что призвал тебе на службу служитель Нергала. Он пострадал, защищая тебя от верной смерти. И не в силах теперь вернуться в свою стихию.
— Ты можешь ему помочь?
— Я могу его освободить.
Я морщусь. Разговор с богом меня не убивает, но выматывает очень быстро. В голове назойливо гудит. Думать в таких условиях сложно.
— И я потеряю силу, хм, Нергала?
— Человек, ты по-прежнему ничего не знаешь? — теперь морщится волк и короткая шерсть на его носу встает дыбом. — Учись добывать знания, а не только проблемы.
Мне хочется ему сказать, что не до того было. С одной стороны сам виноват, а с другой — сунули в осиное гнездо и разбирайся теперь. Ну вот я и разбираюсь, как могу. Но делаю вид, что мне стыдно. Толку оправдываться перед богом? Захочет — поможет.
— Боги не могут отобрать силу, что дарована, лишь уничтожить вместе с человеком. Но ты можешь её лишиться, по своей вине или по чужой воле. Не по воле богов. Я могу освободить дух и ты не потеряешь его силу, она уже стала твоей. Могу оставить всё, как есть. Со временем он восстановится и будет служить тебе.