Михаэль Вольгемут. Проповедь об Антихристе. Ксилография. Ок. 1493 г.
Хтрый змей
«Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю?» – так начинается третья глава Книги Бытия, и так зло обретает свой точный образ. Как уже говорилось, первая книга Ветхого Завета (3:14) без объяснений придает злу объективную форму, делает его физически видимым. Так мы обретем наиболее типичное изображение дьявола.
«И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей» (Бытие 3:14).
Присутствуя во многих религиях и часто связанный с культом воды, змей, тем не менее, заключает противоположные символы: с одной стороны, тесную связь с подземной злой вселенной; с другой стороны, отношение к плодородию и деторождению. По этой причине искушение Евы кажется вполне уместным.
Отношения между женщиной и змеем многогранны, но ни в коем случае не могут быть сведены к упрощенному эротическому символизму. Форма змеи имеет множество значений, и среди важнейших из них – обновление, возрождение [Eliade M., Trattato di storia delle religioni, Torino 1976, pag. 174].
Следует также отметить, что образ «хозяйки животных» (potnia theròon) – богини, попирающей ногами змея, – очень напоминает изображение Девы Марии, побеждающей дьявола. Следуя путем обычной миграции символов, эта сцена воплощает триумф Слова, Логоса, основываясь на очень древнем стереотипе, проникшем в христианство вместе с символизмом средиземноморской Богини-Матери.
Средневековая мифология неоднократно изображала змею как гибридное существо, превращая ее в демоническую рептилию. Отличный пример – знаменитая Мелюзина: фея и женщина-змея, широко эксплуатируемый христианством образ, символизирующий воплощенное зло.
Парацельс (1493–1541), известный европейский алхимик и врач, оставил описание Мелюзины:
«Нам следует равным образом уделить большое внимание Мелюзине, ибо и она была не тем, чем ее считали богословы, а нимфой. Однако это правда, что она была одержима злым духом, от которого она бы избавилась, если бы осталась до конца со своим мужем. Ибо таков дьявол, который изменяет этих существ в иные обличия так же, как он поступает с ведьмами, превращая их в кошек, вурдалаков, собак и прочих»50.
Жан Фуке. Правая рука Бога, защищающая верующих от встречи с демонами. Ок. 1452–1460. Нью-Йорк, Метрополитен-музей
Изначально змей – это похититель бессмертия, и не только в христианской традиции. В вавилонском эпосе о Гильгамеше, например, герой, завладев растением жизни, был похищен змеей.
Змея, безусловно, представляла и фаллический символ; любопытно, что эскулапова змея, почитаемая в Риме, считалась прекрасным средством против бесплодия.
«Змея, символ проникновения, связана со знанием, но это слово имеет в библейском языке двойственный смысл. Змей в Бытии познал Еву, познакомив ее с понятием греха и в то же время открыв ей сексуальность, однако это знакомство можно трактовать и в переносном смысле» 51.
Согласно некоторым раввинским текстам, отношения со змеем должны были вызвать менструальное кровотечение у Евы, объективно отмечая переход от статуса девочки к статусу женщины. В этом же ряду находится интерпретация Юнга, согласно которой перекликаются древнегреческий и раввинский обычаи, когда девушек заставляли спускаться в пещеру, в которой находилась большая ядовитая змея: если рептилия атаковала девушку, это означало, что она больше не целомудренна. Поэтому вполне естественно, что иконографическая тема женщины, терзаемой змеей, пользовалась большим успехом в Средние века, в то время, когда с похотью боролись и символом похоти стала обнаженная женщина, которую змея кусала в лоно, пока жаба пожирала ее груди 52.
«Змея Гекаты, Иштар и Артемиды, символ подземной силы и мудрости, живой образ бесконечного лунного цикла, который начинается и завершается, напоминая о цикличности плодородия почвы и женской способности к деторождению. <…> Позже символика изменится на противоположную, и змея станет символом Птаха. <…> Но женская змея сохранится в орфических и дионисийских культах, особенно когда (до Христа) они станут более женскими. Поэтому важно отметить возвращение женского начала в культ фаллоса. Вакхи украшали свои головы змеями, а в дионисийских церемониях они несли корзину, называемую киста или чиста, в которой была спрятана змея. На саркофагах с вакхическими сценами Пан открывает кисту ударом копыта, и змея поднимается над открытой крышкой» [Camby P., La mistica dell’eros, Genova 1994, pag. 75].
Связь змеи со злом – это не только библейская традиция, ее можно проследить в культурах, довольно далеких друг от друга. Египетский питон Апофис был символом теневого мира и пытался остановить рождение солнца. Также змея выражала бунт смертного против божественного: например, змеи, рожденные из крови титанов, восставали против Зевса, две змеи пытались задушить младенца Геракла и т. д.
В образе змеи и ее «естественных» модификаций (рептилии, дракона и т. д.) дьявол сталкивался с многочисленными святыми, которые его всегда побеждали. Основной мотив берет начало в известном эпизоде со святым Павлом на Мальте (Деяния апостолов 28:3–6):
«Когда же Павел набрал множество хвороста и клал на огонь, тогда ехидна, выйдя от жара, повисла на руке его. Иноплеменники, когда увидели висящую на руке его змею, говорили друг другу: верно этот человек – убийца, когда его, спасшегося от моря, суд Божий не оставляет жить. Но он, стряхнув змею в огонь, не потерпел никакого вреда. Они ожидали было, что у него будет воспаление, или он внезапно упадет мертвым; но, ожидая долго и видя, что не случилось с ним никакой беды, переменили мысли и говорили, что он Бог».
В народных житиях встречается много историй о святых, которые, по поверьям, спасли земли от нашествия змей или других гадов. Как правило, триумф того или иного святого символизирует победу христианства над язычеством на территориях, где раньше доминировал культ природы. Физически поклонение природе воплощалось в большом количестве пресмыкающихся на нетронутой земле. Часто змеи и производные от них чудовища обитают в пещерах – это напоминает известную темницу лукавого, описанную Иоанном в Апокалипсисе.
Раздавленный змей: теологическая ошибка?
Наверняка многие читатели вспомнят мадонн, более или менее юных, которые давят змея-искусителя в святилищах, церквях и часовнях. Иногда на ногах мадонн простые сандалии, но чаще всего они босиком. Этот иконографический образ является частью христианской культуры. Мотив немного фольклорный, и в нем даже присутствует китч, но все же он встречается постоянно, что позволяет говорить об устоявшейся традиции. Мы видим их повсюду, особенно в деревенских алтарях, установленных в скалистых пещерах и превращенных в апсиду для маленькой церкви. Там дети и женщины возлагают цветы, чтобы почтить умерших, а кто-то, пожелавший остаться неизвестным, в сумерках или на рассвете, оставляет щедрое приношение.
Мы также находим этот популярный образ и в «Мадонне со змеей» Караваджо, и в эзотерическом символизме искусства эпохи Возрождения. Сегодня все эти изображения можно считать вопросом некорректной интерпретации священных текстов, как утверждает Иоанн Павел II. На самом деле стих из Книги Бытия, где содержится пророчество о пришествии «того, кто сокрушит главу зла», до сих пор истолковывается неверно. Тем, кто раздавит голову змея, будет не Дева Мария, а ее сын, который одержит победу над Сатаной. Нужно ли извлекать поверженного змея из-под ног Богоматери, чтобы снова сделать его отверженным и заблудшим созданием? Папа успокаивает нас:
«Поскольку библейская концепция предполагает глубокое духовное единение между родителем и его потомством, изображение Непорочной Девы, сокрушающей змея не своей собственной добродетелью, а благодатью Сына своего, соответствует первоначальному смыслу отрывка».
Томас Роулендсон. Надувательство, или Пробуждение дьявола. 1800. Нью-Йорк, Метрополитен-музей
В крайнем случае небольшое расхождение допустимо считать частью догмы, чтобы вера, нуждающаяся в наглядных символах, не потеряла один из своих самых характерных образов и богатую иконописную традицию Девы Марии, сокрушающей змея.
Демонические животные
Некоторые животные всегда считались более подходящими образу дьявола, чем другие. Коза, кошка, жаба, змея, волк – самые распространенные из них. Сатана, однако, без труда принимает облик любого животного. Джордано да Бергамо, богослов и инквизитор XV века, был убежден в этом и в своем труде «К вопросу о ведьмах» отмечал:
«Например, он (дьявол) может создать фигуру чего-то, имеющего вид кошки, обезьяны, лошади или другого подобного животного, что также происходит двумя способами: в первую очередь, когда сам дьявол, сгущая воздух и пары, подобные облакам, образует тело, похожее на тело животного, и, войдя в него, движет им в соответствии с движением, подобающим такому животному.
Тогда, когда он появляется в таком виде, глаз смотрящего не видит обмана, так как перед ними действительно цветная вещь, хотя смотрящий и обманут, поскольку эта известная субстанция приведена в форму этой вещи. Чувство, воспринимающее соответствующий объект, не обманывается, но оно может быть обмануто действием объекта, как утверждает Аристотель».
Белый дьявол
В национальном парке Триглав, прорезанном речкой Мостница и окруженном горами Ромбон и Йеребица, и в местных легендах парка именно животным отведена главная роль. Одной из самых распространенных является легенда о белом горном козле, или о белой серне. Это существо, как утверждают, не боится человека и поэтому в некотором отношении «стоит выше» других себе подобных. Считается, что мистический зверь приносит несчастье охотникам, особенно тем, кто пытался его убить; кроме того, он помнит нанесенные ему обиды даже спустя годы.
Еще одна легенда, сопровождающая это животное, касается его сверхъестественного происхождения: ведь под белоснежной мантией, возможно, скрывается существо женского пола, превращенное в козерога по наущению злой ведьмы. В некоторых случаях вмешательство охотника может исправить ситуацию, вернув деве утраченный человеческий облик. Согласно другим трактовкам, под этой мантией скрывается сам Сатана, поэтому неприступное животное также называют «Великим белым дьяволом».
В тех краях рассказывают, что однажды в воскресное утро старик, вместо того чтобы идти на мессу, отправился на охоту. Он долго преследовал неуловимого Златорога, самого желанного белого горного козла, пока в конце концов не заблудился в карстовых пещерах горы. Там он и сгинул, и его тело так и не нашли.
В Триглаве до сих пор передается сказание о еще одном охотнике. Преследуя белого горного козла, мужчина понял, что пули его винтовки не ранят загадочного зверя. Однако он продолжил охотиться и в конце концов козел завел его на каменистый выступ, с которого мужчина не мог ни подняться, ни спуститься. Оставив несчастного в таком положении, животное исчезло. Местные крестьяне бросились на помощь охотнику, но освободить его не удалось, и мужчина попросил застрелить его, чтобы не проводить свои последние дни в муках. После того, как приходской священник произнес молитву, другой охотник выстрелил в него.
Рекламный плакат с изображением горного козла Златорога, «Великого белого дьявола». 1920-е
Эта легенда, несмотря на ее парадоксальный финал, демонстрирует традицию демонизации дикой серны. В первую очередь, она кажется нам выражением первобытного страха, окутавшего таинственное белое животное в этом нетронутом горном парке.
Шакал, что внушает страх
Анубис часто ошибочно ассоциируется с демоническим миром. Повелитель некрополя, покровитель бальзамировщиков, верховный бог подземного мира, он внушал ужас египтянам, потому что ассоциировался со смертью и ее пугающей темной аурой.
Анубис, охранявший могилы, имел черты шакала (или человека с головой шакала). Шакал и в естественной среде обитания – падальщик, которого притягивают места захоронений. Анубис был погребальным божеством до Осириса, что подтверждается многочисленными рисунками, вырезанными на стенах самых древних гробниц, мастабов, существовавших еще до строительства пирамид.
В некоторых похоронных папирусах Анубис изображен рядом с богиней истины и справедливости Маат на судебном взвешивании сердца, готовым наброситься на свою жертву, если суд установит, что душа покойного не чиста и обречена на самые страшные муки в загробной жизни.
В предыстории египетской религии Анубис также почитался как местный бог Кинополя (досл. «город собаки»), но его последующая роль в похоронной практике заставила позабыть об этом культе.
В мифе об Осирисе Анубис бальзамировал тело бога. Благодаря этой роли была утверждена должность «глава зала божественного бальзамирования», после чего Анубис стал покровителем бальзамировщиков.
Мы не можем с точностью установить происхождение имени этого божества, но есть версия, что оно происходит от «анпу» – шакал или дикая собака.
В текстах пирамид он прочно связан с «землей мертвых», которая располагалась на западе, где ему было поручено «считать сердца».
В период Нового царства утвердился образ Анубиса в виде сторожевого пса на саркофаге Кинополя и возле гробниц. В некоторых изображениях он также снабжен ключом: это, вероятно, связано с тем, что Анубиса называли «владыкой открытия пещеры», где под пещерой подразумевался подземный мир, темное царство мертвых. Это типично египетская концепция из далекого прошлого. В то же время она в некоторой степени повлияла на иудейско-христианскую религию.
Статуэтка Анубиса. 332–330 гг. до н. э. Нью-Йорк, Метрополитен-музей
Великий дракон Иллуянка
Племя хеттов населяло Анатолию примерно в III тысячелетии до нашей эры. Происхождение этого народа все еще является предметом дискуссий специалистов. Мифология хеттов предлагает особенно интересное видение победы Добра над Злом, много параллелей можно найти в Апокалипсисе Иоанна.
Иллуянка описывается как великий дракон, что жил в подземных глубинах, но возжелал править небом. В девяти списках новохетского времени сохранилось две версии битвы с Иллуянкой – свойственный многим религиям мотив победы над драконом 53. Начало двух легенд схожее: Иллуянка восходит из подземелья, чтобы забрать небесное царство бога грозы Тешуба. В первой версии Иллуянка забрал с собой Тешуба, которому никто из богов не смог помочь, кроме его дочери Инары – богини-покровительницы царской власти. Она просит у могучего смертного мужчины Хупашии о помощи, но он согласен на это при условии соития с богиней. Получив положительный ответ, мужчина и богиня выманивают дракона пиршественным ужином, где он, выпив слишком много, не смог дать отпор. Пара освобождает Тешуба, который возвращается к власти. Согласно второй версии, Тешуб не был пленен, но Иллуянка забрал у него сердце и глаза. Он стал слаб, и боги отвернулись от владыки грозы. Тогда Тешуб спустился к людям и женился на девушке. Их сын вырос и просил руки дочери Иллуянка, а после юноша выкрал глаза и сердце, чтобы вернуть их отцу. Окрепший Тешуб зачинает великую битву с драконом и забирает свой трон54.
Очень популярное мифологическое и религиозное событие достигает кульминации в известном столкновении между Святым Георгием и драконом, с благодарностью принятым западным искусством и получившим в нем широкое распространение.