– Мне легче объяснить это на примере квартиры, в которую нужно войти. – С грехом пополам Матвей взял себя в руки: по крайней мере заговорил разборчивее: – Ты должен отпереть дверь ключом, повернуть ручку, нажать на выключатель, чтобы загорелся свет, – в нашем случае, говоря «свет», я имею в виду деморежим, – пройти за дверь, закрыть дверь за собой, повернуть завёртку замка. Заходя в дом, мы автоматически повторяем набор из множества мелких действий – вот что я хочу сказать.
– Молоток, бро, – не-дрейнер Геннадий поощрительно стукнул Матвея ещё раз. – Всё верно соображаешь.
– Эй, а что это там у этой штуковины на руле? – проговорила Рита, не отрывая взгляда от приближающегося велосипеда.
Меня он, по правде говоря, тоже напрягал. Инстинкт самосохранения кричал прямо в ухо, что от этого велика надо уматывать подальше. Но на другое ухо сел весь мой жизненный опыт, который напоминал, что Матвея, начавшего объяснение, лучше не прерывать.
Судя по виду, Дроздов решал ту же дилемму: взгляд его так и скакал с непонятной трёхколёсной угрозы к Матвею и обратно.
– Я имею в виду, что, привыкнув к какому-то алгоритму, перестаёшь замечать и помнить каждый шаг в отдельности. Но, если процедура тебе непривычна, каждый её этап нужно постоянно держать в уме, а мне тут всё вокруг мешает.
Не знаю, понял ли кто-нибудь, что хотел сказать этот человек. Потому что стоило ему договорить до точки, как травмированный агент, сидящий на песке с забинтованной ногой, вскрикнул:
– Это же гвоздомёт!
Все головы повернулись к агенту. А затем, синхронно, к велосипеду, который встал, не докатившись до нас метров десять. К его рулю действительно было что-то приделано, но… Гвоздомёт?
Дроздов изогнул бровь, в ответ на что агент быстро-быстро закивал головой:
– Господин полковник, я поклясться готов, что это самый настоящий…
Раньше я как-то не думал, что гвоздомёты могут стрелять очередями. Зачем, спрашивается? Да ещё с такой дальностью.
Ра-та-та-та-та-та!
Фонтанчики песка прострочили ровную линию прямо перед ногами Олега и Риты.
Врррржжжж. Вжжжж, вжж.
На велике что-то откалибровалось: штуковина на руле медленно и натужно меняла положение.
– РАССЫПЬСЯ! – гаркнул Дроздов, но его команду и так уже выполняли: я толкнул Матвея вправо, Рита с Олегом бросились влево, агенты – назад, а не-дрейнер Геннадий зачем-то перекатился через плечо, точно десантник, угодив прямиком в сажистое и мокрое кострище.
Ра-та-та-та! Ра-та-та! Та!
Гвозди – если это были они – прошили озарённую пламенем ночную темноту и усвистели в неизвестном направлении, никого как будто бы не задев. Разве что где-то поодаль, в густой тёмной осоке, послышалось что-то вроде приглушённого писка.
Велик-автоматчик постоял-подумал, а затем с душераздирающим скрежетом принялся выворачивать руль.
– Гвоздомёт на трёхколёсном велосипеде, – пробормотал у меня за спиной полковник. – Да уж, и как это мы, отсталые земляне, не додумались.
Велик изо всех сил старался взять кого-нибудь на мушку: буквально ходуном ходил. Выглядело примерно так, словно жук-майка пытается перевернуться со спины на ноги. Рита с Олегом неспешным шагом убрались с линии огня.
Ра-та-та-та. Вржжжжж. Вж. Скрииииии…
– Это ради таких технологий нам надо кровь из носу костьми ложиться? – издевательски крикнула рыжая Дроздову. Новая серия песчаных фонтанчиков поднялась в добрых трёх метрах от её пяток. – Хай-тек с планеты Шелезяка, да?
– Позор, – поддержал Гена. – Брак всякий недоразвитым странам сплавлять. Стыд и срам.
Один из агентов успел зайти велосипеду в тыл, но колебался, явно не зная, что с ним делать. Гена помог: подскочил к нелепой конструкции и от души пнул ногой по гнутой раме. Велик завалился набок, продолжая шпиговать гвоздями ни в чём не повинный песок.
– Давайте не делать поспешных выводов, – предложил Олег, с неодобрением глядя на поверженное транспортное средство. – И это в любом случае любопытное инженерное реше…
Матвей потянул меня за рукав и указал на небольшой объект, который отделился от зарослей осоки и теперь двигался к нам по земле параллельно лучам фар. Объектом был…
– Вельзевул! – крикнул я. – А ну иди сюда, паршивец!
Впервые на моей памяти сатана не ответил на оскорбление. И двигался он как-то странно, словно ему было тяжело. И спереди у него что-то вроде как болталось, словно…
– Ох, нет…
Я обнаружил, что не в силах смотреть на это, и отвернулся.
– Ничего, Лекс, – Рита обошла ещё рыпающийся велосипед сзади и шагнула ко мне: – Такова жизнь. Бедное животное не страдало… Наверное.
Я глубоко вдохнул и повернул голову.
Кот как раз дотащился до моих ног.
И положил перед ними тельце какого-то несчастного грызуна, которое всё это время волочил в зубах, проклятый душегуб.
– Замечательно, – мрачно похвалил полковник, созерцая Вельзевулову добычу.
Потом Дроздов перевёл взгляд на горящий тростник, который вроде как начал понемногу затухать, на подёргивающийся труп трёхколёсного гвоздомётчика на песке, на вывалянного с ног до головы в саже Геннадия и, наконец, на нас с Матвеем.
– Стало быть, один нашёлся, второй успокоился. Если больше ни у кого нет никаких психологических проблем, то…
– Психологических – нет, – медленно проговорил я, оглядывая членов отряда. – Только… Вы ведь слышали, что Матвей сказал, да?
Дроздов, нахмурившись, смотрел на меня. Гена поскрёб подбородок, размазывая чёрную грязь. Адъютант с Ритой склонили головы в разные стороны, как отражения в зеркале.
Я вздохнул:
– Хорошо, переведу вам. Он сказал, что не может вырубить деморежим, потому что ему не сосредоточиться. Вся эта карусель вокруг его отвлекает.
– Дык и как нам его сосредоточить? – шмыгнул носом Гена.
– Ну, Геннадий… – глубокомысленно начал я, не имея ни малейшего представления, что именно собираюсь ему ответить.
Но тут неожиданно мне на выручку пришёл Олег:
– Конечно, обстановка никак не располагает к умственной работе, – проговорил он и бросил выразительный взгляд на полковника. – Да и парнишка совсем молодой: высокая возбудимость, игра гормонов… – Тут Олег покосился на унылого Матвея, который демонстрировал степень возбудимости примерно как у камбалы. – Располагай ребята подходящим интерфейсом, созданным специально для того, чтобы концентрировать внимание на процедуре…
– Увы, земная наука ещё не создала таких интерфейсов, – похоронным тоном протянул Матвей, глядя себе под ноги. – И очень жаль, потому что, конечно, будь у меня нечто подобное, я бы наверняка смог собраться.
Олег опять посмотрел на Дроздова:
– Если бы мы применили разработку, которая облегчает взаимодействие с информационной сетью Развитых Миров…
– Ты не хуже меня знаешь, что проникать в хранилище можно и без всяких допсредств, – перебил Дроздов.
– Феномен Леонардо? Но у нас нет времени ждать, пока мальчик научится использовать свои способности так, как нам нужно. Интерфейс позволил бы…
– Да, очень жаль, что таких интерфейсов нет на свете, – гнул своё Матвей, не поднимая глаз. – Потому что с их помощью я бы наверняка смог очень быстро…
– Исключено! – повысил голос полковник. – Мы не поставим наши достижения под угрозу. Если в командный центр начнут ломиться демонстрационные образцы, мы потеряем результаты тридцатилетнего труда.
Олег выразительно посмотрел на велосипед:
– Мне кажется, силы обороны командного центра вполне в силах справиться с подобными…
– …а вот если бы нечто вроде такого интерфейса существовало, я прямиком отправился бы в хранилище и, несомненно, зашёл бы и сразу отключил режим демонстрации, – талдычил Матвей. – Поэтому очень жалко, что подобных интерфейсов не существу…
– Существуют они, существуют! – оборвал полковник Дроздов, зло стрельнув глазами в Олега: – И мы заплатили за них немалую цену, так что – нет, я сказал! И точка.
– Феномен Леонардо? – Рита дёрнула Гену за рукав.
– Ну, типа у парня гениальные мысли рождаются ни с того ни с сего. – Не-дрейнер пожал плечами. – По ходу, все эти леонарды просто в космическое хранилище проникают каким-то макаром. Мысленно. Халявщики.
Теперь тишину нарушало только потрескивание горящего тростника да ещё тихий плеск воды.
– Ну, тогда я не могу, – резюмировал Матвей, скорчившись, как от желудочной колики.
Его щека опять начала дёргаться.
Земля под нашими ногами дрогнула:
БАМММ.
Через пару секунд – снова:
БАМММ.
Затем опять:
БАМММ.
Словно кто-то невероятно огромный шёл к нам великанскими шагами. Агенты нервно переглянулись, неуверенными движениями распахивая пиджаки.
– Э-э-э… – Гена оглянулся по сторонам и вполголоса предположил: – Мегатрон?
– Йееейййй! – выкрикнул Вельзевул, подскочил на месте, вытянув передние лапы в воздух, и повис у Матвея на поясе джинсов.
Тот ойкнул, едва не потеряв равновесие.
БАМММ.
Я понял, что пора подать голос разума:
– Господин полковник, мы можем сесть в машины и наматывать километры и дальше. Но, как эксперт по Матвею, я должен поставить вас в известность, что, если уж он говорит, что не может, – значит, не может. И любые меры воздействия тут бесполезны.
БАМММ. Уже гораздо ближе.
– К тому же, – продолжил я, вздрагивая и инстинктивно озираясь, – его укачивает.
Полковник молчал. Вельзевул с феноменальной скоростью вскарабкался по Матвею вверх, залёг у него на плечах и поинтересовался оттуда:
– Ааррр?
БАМММ.
– А когда он укачан, его интеллектуальные способности катастрофически…
– Слышьте, народ, дык чего ждём-то? – Геннадий потеребил одну из своих косм и покосился на Дроздова: – Там какая-то здоровая дурища надвигается, ежели вы не слышите.
– Ждём, пока кое-кто храбрость себе отрастит, – буркнула рыжая, пуская насмарку всю мою дипломатию.