Под окнами пробежал человек, держа над головой какую-то коробку. Добежав до угла, он поскользнулся и упал в лужу, вскинул руки, уронил коробку. Встал, повертел ее, бросил на мокрую землю – и пошел уже медленно, больше не боясь промокнуть.
– Так вот… Как-то раз во сне я, как обычно, стояла и смотрела в эти окна. И вдруг явственно увидела, что у подножия дома сдвинулся в сторону фундамент.
Аня замолчала снова, чужие буквы застревали внутри мелкими осколками и не то что царапали – они вживались в слизистую рта, как паразиты вживаются в ткани брюшной полости.
– Все происходило покадрово, как в замедленной съемке. Сначала сдвинулся фундамент, будто шагнув в сторону. А потом… Потом дом начал медленно разрушаться. От стен начали отваливаться целые куски – обломки кирпичей, пласты штукатурки, напополам переломился водосточный желоб и упал. На самом деле все происходило очень быстро… И, что самое страшное, – очень тихо. Помню, как я замерла, не веря своим глазам, с ужасом осознавая, что там же люди, люди, понимаешь? – живые люди! Те самые люди, которых я видела каждый день. Те самые, которые пили чай, целовались, ссорились, читали, жили, умирали… Умирали теперь все. В эту самую секунду. И они даже не кричали. И дом не кричал – просто сложился, как карточный домик, пополам, а потом рассыпался в смесь кирпича, стекла и бетона, похоронив под собой всех разом. А я стояла и смотрела. Стояла и смотрела…
Зеленый кружочек вокруг фото погас. Аня закрыла глаза.
– Потом у сна было продолжение. Как будто прошло несколько месяцев, и я прохожу мимо этого – бывшего – дома по улице и наблюдаю новое строительство. Там куча рабочих в касках, и экскаватор грузит шлакоблоки, а я смотрю и отчего-то знаю, что всех этих людей не достали тогда изнутри. Не попытались спасти. Про них просто забыли, и они остались лежать там, под новым слоем бетона, похороненные заживо. А новый дом строится на их костях.
Ян вернулся в сеть и написал:
– Аня, будет много горя.
Дождь заканчивался. Аня сжала кулаки, вжимая ногти в кожу.
– Я не могу докричаться до всех этих людей. Там стекла. Они меня не видят и не слышат…
Аня вернулась за стол и быстро написала:
– Я вижу, что происходит страшная драма, но другая драма, скажи мне, – не страшнее?.. Ты ее хоть любишь?
– Она проснулась и стала похожа на себя прежнюю.
– Ну, возможно, мне была отведена очень простая роль – пробудить твою спящую царевну.
– Простая?.. Духи охотнее всего идут на запах крови, это знает любой шаман.
– Наташ, ты с нами поедешь?
Аня собрала образцы пленок и ленты и распечатала договор в двух экземплярах. Петр опаздывал, и она заметно нервничала.
– Не, дорогая, я лучше еще потренируюсь.
– Хорошо. Тренируйся. В любом деле…
– Помню-помню. Тридцать лет. Можно, я сегодня ограничусь пятью часами?
Аня улыбнулась.
– Конечно.
Позвонил Петр.
– Привет. Поехали.
Ехать нужно было далеко и долго. До нового коттеджного поселка, который назывался «Черничные поля».
В большом претенциозном коттедже шел ремонт. Аню и Петра провели в светлую залу, где мраморные колонны и камин еще накрывал полиэтилен, потому что кругом сверлили, красили и клеили.
– А там у вас зимний сад?
– Да, будет. Его можно потом тоже витражом оформить.
– С фацетами будет великолепно.
– Да, а еще в одном из туалетов мы хотим стеклянный пол.
– Витражный?
– Ну да.
Аня приподняла брови и сказала:
– Что ж, давайте для начала попробуем сделать ваши колонны.
– Давайте.
Аня разложила образцы, а Петр залез на леса, оглядывая конструкцию.
– Вот эти цвета хорошо будут.
– И эту ленту советую.
– Да, давайте. Сможем быстро сделать? У нас, как обычно, сроки вчера.
– Постараемся.
Хозяева вышли.
– Ну, что ты скажешь?
Петр спустился с лесов.
– В принципе, можно спокойно сделать жесткий шаблон и по нему моллированное стекло заказать.
– Думаешь, получится?
– Думаю, да.
– Сколько за работу возьмешь?
Петр постоял, прикидывая, и озвучил цену.
«Так мало? – удивилась Аня. – Почему?»
– Хорошо.
Вернулись хозяева. Аня назвала общую стоимость, заполнила договор.
Клиенты подписывали, вводили паспортные данные, Аню же не отпускало странное беспокойство. Все было в порядке, она понимала работу и возможность исполнения, и все же что-то было не так.
– Вот здесь еще подпишите.
Да, Петр, конечно, был не слишком пунктуален, и взгляд у него был неприятным, но он был профессионалом, и… И кроме него, никого не было, а где и как искать – Аня не знала.
– И здесь, пожалуйста.
Аня убрала часть денег в кошелек, часть отдала Петру. Заказ был хорошим. Сумма приличная. После ее получения, да еще с учетом работы в цеху, да с помощью Маши – Аня сможет наконец открыть новую мастерскую, попросторнее.
Она была в этом уверена.
Ане восемнадцать, она стоит над раковиной и моет посуду. Совсем недавно родилась Лиля, не прошло еще месяца. К ее уху наклоняется Влад и ловит губами мочку.
– Влад, ну пожалуйста… – Аня досадливо отворачивается.
– Ну а когда уже, когда?
– Подожди еще немного. У меня пока все болит.
Влад роет носом ее шею, одновременно задирая юбку.
– Влад, не надо…
Руки у Ани в пене от средства для мытья посуды, она не удерживает тарелку, и тарелка со стуком падает в раковину. Аня поднимает ее.
– Фух, не разбилась… Влад!
Одной рукой он тянет вниз ее трусы, а другой расстегивает ремень на брюках.
– Быстрее, пока она спит…
– Но я не хочу! – Аня пытается вернуть трусы на место, но Влад уже расправился с ремнем и не позволяет ей сделать этого.
– А я хочу. Что тебе стоит? Полежишь немного, отдохнешь…
– Нельзя еще. Врачи сказали…
– Да кому ты веришь! Давай же…
– Влад…
Он тянет ее за руку в сторону дивана. Аня какое-то время устало борется, потом ей становится все равно, и она идет. Ложится. Влад быстро целует ее в губы, при этом снимая штаны и отпинывая их с кровати. Она больше не сопротивляется, но войти в нее он не может. Коротко матерится, встает, выходит и возвращается с маленьким красным тюбиком. Выдавливает из тюбика на ладонь и одним движением, словно намазывая масло на хлеб ножом, проводит ей между ног, немедленно проникая внутрь. Пыхтит над ней сверху, но недолго, встает, бросает ей на живот кухонное полотенце. Аня лежит какое-то время молча, глядя в потолок. Все происходит тут же, на кухне, и Аня скоро встает, одевается и начинает домывать посуду, потом просыпается Лиля, Аня хочет вытереть мокрые руки, но полотенца нет. Она сначала мечется в поисках полотенца, потом вспоминает, морщится, вытирает руки об сарафан и идет к ребенку.
Влад сидит за компьютером и что-то смотрит. Ей все равно что.
Ночью он снова пристает к ней, и она идет на диван. Уже даже не целуя, он деловито смазывает ее изнутри и начинает, а потом кончает, а потом наступает новый день, и все повторяется, и снова, и скоро ей уже не больно. Она ничего больше не чувствует и смотрит в стену или в потолок, в зависимости от того, сверху она, или снизу, или лежит на боку. Часто Влад разворачивает ее тело как-то неестественно, и Аня недоумевает. «Всегда должно быть немного неудобно, – громким шепотом говорит он ей в ухо, – или немного больно, иначе нам надоест. Любовь боится скуки».
Аня верит, потому что ничего не чувствует. Она лежит, все так же глядя в потолок, и спокойно думает, что приготовить завтра на обед. Она ничего не чувствует еще год. Потом это как-то сглаживается, забывается, в ней снова медленно нарастает нежность, и она уже начинает тянуться к нему сама. И однажды говорит Владу:
– Поцелуй меня в живот.
Он прекращает возиться с ее лифчиком и недоуменно смотрит на нее.
– А зачем?..
И она начинает смеяться.
Она смеется, запрокинув голову, смеется так громко, что просыпается Лиля. Влад начинает обиженно одеваться. Аня тоже одевается, все так же смеясь, встает и идет, продолжая громко смеяться.
– А кто это у нас тут проснулся? Веселая девочка проснулась! Ну иди к маме на ручки, иди, мой золотой!
– А что такое «каганат Тишина»?
Аня привстает на локте и смотрит на Яна, затаив дыхание.
Он тоже смотрит на нее. В глазах удивление и испуг.
– Откуда ты знаешь?..
– Ты как-то упоминал… Но подробностей не рассказывал. И я все думала, что это… Пыталась даже гуглить…
Ян улыбнулся.
– Но ничего не нашла и оставила эту идею. А сейчас вдруг вспомнила.
Они лежат на диване в съемной квартире. Диван вообще огромный, если его разложить, но они не стали тратить на это время, поэтому места маловато, но им все равно. Они лежат в обнимку, тесно прижавшись друг к другу.
– Я нигде не нашла упоминания об этом месте. Где оно?
– Он не истнее[25].
Глаза Ани выражают недоумение. Ян улыбается и отводит прядь от ее лица.
– Я его выдумал. Чтобы иногда уходить туда. Когда мне плохо.
– А… какое оно?
– Ну… Так как это каганат, то, конечно, там в основном степи. Но при этом много холмов, лесов и скалистых гор. Что-то среднее между Монголией и Уралом.
– Красиво, наверное…
– Бардзо[26]. Очень красиво.
– Хотя я не была ни там, ни там.
Ян садится на постели, сажает Аню к себе на колени и рассказывает:
– Представь себе степь с высокой-высокой травой. Местами сочно-зеленой, местами – с золотым отливом. Повсюду и часто растут сильные, красивые цветы.
– А какие?
Аня сидит у него на коленях, как маленькая девочка, слушающая сказку.
– Ружнэ[27]. Тюльпаны, астры, пионы, ландыши…
– А огоньки есть?