Она достала противень и поставила его на плиту, переставив все кастрюльки на пол. К ним подошел кот и по-хозяйски обнюхал каждую.
– Не мешай, Пух. – Аня отодвинула кота и достала из ящика пергамент для выпечки. Отрезала широкую полосу по размеру противня и аккуратно уложила ее. Обернулась к столу.
– Муки еще подмешай. Стоп! Хватит.
– А можно я? – Ида заглянула в миску.
– Ты сейчас будешь печеньки вырезать.
– Ура! Печеньки вырезать!
Аня замесила тесто, раскатала его, а Ида взяла формочку красного цвета в форме звезды и начала вырубать печенье.
– Первая печенька будет звездой!
Свою первую выпечку Аня приготовила, когда ей было одиннадцать, вместе со Светкой. Это был рулет с вареньем. Она и в тридцать до сих пор помнила рецепт.
– Берете четыре яйца, стакан сахара и стакан муки, немного соды – буквально на кончике ножа, – учила их мама, – и гасите уксусом. Потом все смешиваете – и в духовку. Через двадцать минут достаете, остужаете, промазываете вареньем и скручиваете в рулет. Все!
Это казалось очень просто.
Мама ушла на работу, а Аня со Светкой, которые были на летних каникулах, решили сделать сюрприз и испечь рулет самостоятельно.
– Представляешь, как мама обрадуется! – говорила Светка.
Аня представила и немедленно помчалась к холодильнику за яйцами.
Они быстро замесили тесто, поставили его в духовку, и… в дверь позвонила соседка Лена. Жили они в частном доме, поэтому пришлось выйти во двор и очень долго разговаривать о самых важных на свете вещах. Когда важные вещи закончились, Лена посмотрела куда-то за Светкино плечо и спросила:
– А чего это у вас дым из двери идет?
Аня и Светка ошалело посмотрели друг на друга и помчались в дом. Кашляя и задыхаясь, они кинулись открывать окна. Потом Светка выключила духовку и открыла ее. Из дверцы повалил черный дым, и Аня все махала полотенцем, прогоняя дым в окна.
На противне лежал тонюсенький, совершенно черный прямоугольник, воняющий сажей. Сестры посмотрели на него, потом друг на друга – и расхохотались. И тут же, не сговариваясь, решили скрыть следы преступления, а маме ничего не рассказывать.
Следующие полчаса они стояли у калитки вместе с Леной и весело хрустели горелками. Правда, мама все равно узнала – уж больно воняло после этого происшествия в доме. И почему-то обиделась, что ей немножечко горелок не оставили.
Печеньки вышли вкусные и румяные. Правда, дети еще в процессе приготовления налопались теста, поэтому особо не налегали. Вместо этого они пошли гулять на улицу и долго играли на одной площадке, потом на другой, а потом вообще пошли на дальнюю, с фонтаном. Фонтан давно включили, и Ида, держа Аню за руку, осторожно прохаживалась по высокому бортику. Вернулись уже затемно.
– Ида, не трогай мои волосы!
Лиля недовольно тряхнула головой и хлопнула сестру по спине. Ида заплакала.
– Что у вас опять произошло?
– Она меня бьет! – рыдала Ида.
– Неправда! Если бы я тебя била, ты бы…
– Так! – Аня встала между ними, предупреждая новую драку. – Ты что ей сделала?
– Задела слегка!
– Больно!
– Ты силу-то рассчитывай, – укоризненно сказала Аня. – Она же маленькая.
– А чего она меня за волосы дергает?
– Ида, не дергай Лилю за волосы! И вообще, – Аня строго посмотрела на них, – быстро ужинать!
Быстро у них получалось только драться. Сначала они долго мыли руки, обрызгав друг друга водой: Иде непременно хотелось мыть руки самостоятельно, а Лиле надоело ждать. Иду пришлось переодевать. Потом никто не хотел есть то, что перед ними стояло, и они долго препирались, а в итоге поменялись тарелками. Но и это проблемы не решило: Лиля вдруг осознала, что в Идиной тарелке непременно уже есть ее слюни, и наотрез отказалась есть.
Через два часа они наконец поужинали.
– Лиля, иди умывайся и ложись.
Когда Лиля наконец легла, был почти час ночи.
Аня с радостью последовала бы ее примеру, но Ида никак не желала укладываться. Она сидела за своим маленьким столиком, и медленно ела печеньки. Поочередно погружая каждую в молоко, она медитативно наблюдала, как по ней стекают капли, и долго, с присвистом, обсасывала каждую.
– Ида, заканчивай уже, и пойдем спать.
Ида, увлеченная процессом, и не думала спать. Стекая с печенья, молоко текло по ее пальцам, бежало по ладони, запястью и капало на ногу.
– Ф-ф-фс-с-ф…
– Ида, прекрати.
Этот звук начал страшно раздражать Аню. Голова разболелась, и каждый присвист отзывался тяжелым эхом. Ей казалось, что следующая капля молока станет для нее последней.
– С-с-фс-с-сь…
– Ида…
– Еще одну печеньку… С-с-с-с-фсь!..
– Да чтоб тебя!
Изнемогая от усталости, уже плохо контролируя голос, Аня почти взвизгнула. Словно разбуженный ее криком, вошел Пух и медленно пошел через кухню.
Детский столик для рисования стоял почти в центре маленькой кухни, возле плиты. Ида сидела, сосредоточенно обсасывая очередное печенье, и, наконец, с шумом втянула в себя остаток молока.
– Что ты за свинья? Вся в папочку…
При упоминании папочки Ида встала и улыбнулась. По правой ноге медленно стекала капля молока. Из последних сил сдерживаясь, чтобы не ударить дочь, Аня отвернулась, в бешенстве стукнув ладонью по холодильнику – как раз в тот момент, когда Пух остановился у плиты.
Стукнув по холодильнику, Аня будто нажала на какую-то кнопку, выпускающую наружу всю усталость, всю злость – и не только свою: в ее руке, казалось, сконцентрировалась вся агрессия, копившаяся в доме много лет. И, ударив один раз, Аня больше не могла остановиться и громко, тупо лупила в одну точку, отчего холодильник жалобно задребезжал, а Ида перепугалась и захныкала. Но Аню это только разозлило, и она стукнула еще раз, уже очень сильно, – и остановилась, потому что перестала вдруг чувствовать руку.
Когда кот вдруг кинулся на Иду и вцепился зубами в ее ногу, Аня, застыв в изумлении, разглядывала свою ладонь.
Ида закричала. Аня обернулась. Подскочила и попыталась отцепить кота, но Пух впился в маленькую голую ногу, рыча и дыбясь, и отрываться не собирался.
Тогда Аня взяла его за морду и стала разжимать челюсти руками, но и это казалось почти невозможным: еще несколько секунд клыки были погружены глубоко под кожу, в самое мясо. Ида истошно кричала, из-под пальцев Ани бежала кровь.
Каким-то неимоверным усилием Ане удалось разомкнуть Пуху пасть. В ту же секунду он зарычал, как бешеная собака, и переключился на Аню.
Ей нужно было сделать ровно три движения: взять Иду, развернуться назад, делая шаг, и посадить Иду на диван, чтобы хоть немного обезопасить. Всего три движения. Доля секунды.
Раз: Аня берет Иду за подмышки. Кот впивается в Анину ногу, прорывая штанину.
Два: Аня разворачивается и одновременно сильно трясет ногой. Кот, не разжимая клыков, погружает в нее все когти сразу, и, когда она делает шаг в сторону дивана, ей кажется, что Пух просто заживо ее жрет.
Три: Аня сажает Иду на диванчик, оборачивается и видит разодранную штанину, кровь, забрызгавшую пол, и разъяренную морду кота, готовящегося к прыжку.
Она поняла, что Пух собирается прыгнуть ей на лицо. Заслонив Иду, Аня успела прикрыть лицо руками, и он вцепился в руки, потом отскочил, как мяч, и кинулся снова, уже в плечо, явно пытаясь пробиться к ребенку на диване.
Аня закричала:
– Ида, встань! Встань на ножки и стой!
Больше она сказать ничего не успела, потому что кот снова бросился в лицо, полоснув когтями щеку. Аня тщетно пыталась отразить его атаки, с каждым прыжком получая только новый порез, и совершенно ничем не могла ответить. Увидев, что кот направляется к столу, она залезла под стол и закрыла собой диван. Ида за спиной продолжала кричать. Между атаками были секундные промежутки, и в это время Аня только успевала искать вокруг глазами, за что бы уцепиться. Если бы под столом каким-то образом оказался нож, Аня вонзила бы его в кота. Но ножа не было.
Там не было ничего.
И тут каким-то периферийным зрением Аня увидела белую шаль, лежащую на ящике для овощей. В ту секунду, когда кот расцепил когти после очередного нападения, она быстро протянула руку в сторону.
Но не дотянулась. Пух снова кинулся, кусая ее за шею.
Тогда Аня спружинила всем телом сразу, каждой мышцей, словно сама стала кошкой, – и вскинулась влево, почти подлетев, и схватила шаль – как раз когда кот готовился совершить прыжок на диван.
– И-и-ида-а-а!..
Аня подкинула шаль в сторону кота, видя его прыжок словно в замедленной съемке, в репите, – когда-то в детстве Тая брала ее с собой в театральный кружок, и там показывали сценки в технике репита, где все дети медленно-медленно двигались, дробя каждый поворот тела, каждое движение головы. Аня подкинула шаль в сторону кота, видя напряженные мускулы его ног, которые плавно отпружинили от пола, и тело поплыло вверх – мощно и грациозно. И видела летящую белую шаль, перекручивающуюся в воздухе. Видела, наконец, как кот прижимает уши к голове и на морде дергаются мышцы, обнажаются клыки, и шаль касается его холки, плавно накрывая все его существо.
Он запутался всего на секунду. Но этого было достаточно. Аня быстро соединила концы шали, образовав живой беснующийся узел, и потащила его из кухни, через коридор, мимо маленькой комнаты, в которой – слава Богу! – крепко спала Лиля, через большую комнату, на балкон, и – вниз, вниз, вниз…
У них был второй этаж. Аня знала, что он не разобьется.
Она закрыла балконную дверь, ворвалась в кухню и прижала к себе истошно ревущую Иду.
– Все, все закончилось, тише, маленькая моя, тише…
На правой голени Иды чернел след от укуса, будто обмазанный вишневым вареньем.
Аня обработала и забинтовала рану. Успокоила Иду, и та сразу заснула, продолжая всхлипывать, но постепенно затихла. Аня прикрыла дверь в комнату, вернулась в кухню и растерянно огляделась.