В глазах вновь стоит — извивающаяся отрубленная рука, перебирающая пальцами с торчащими иглами ядовитых когтей, пытающаяся найти слабину в ткани защитного скафандра, быстро ползущая по Ирочкиной ноге вверх, вверх…
— У тебя крепкая психика, Рома, я даже удивляюсь, до чего крепкая — мама Маша берёт мою руку, начинает внимательно и быстро ощупывать, разглядывать. — Из сотни людей Земли девяносто девять, не меньше, уже нуждались бы в опытном психиатре. Другую руку… Да, и тебе везёт, ты даже не представляешь, как. Ни царапины! Руки за голову…
— Я знаю, мама Маша. Мне дико везёт, мне невероятно везёт. Я нашёл мою ненаглядную. А всё остальное — несущественные детали.
— Ну-ну… Слушай, Иолла, тебе нужен этот рудиментарный волосяной покров на самых таких местах? Может, уберём? И на лице тоже, чем брить каждый день…
— Не надо, мама, пусть будет так, как есть. Знаешь, как шкодно! И я даже загадку сочинила, на здешний манер: «Усатый, бородатый, с двух концов лохматый». Вот.
Я таращу глаза. Ну это уже вообще… Нет, это слишком!
А они уже валятся от хохота, глядя на меня. Ангельская семейка!..
Всё напряжение этого бешеного дня вдруг разом прорвалось, и я валюсь на них сверху, сам помирая от хохота.
— Иваныч, могу я попросить тебя… — я умолкаю на середине фразы. Привык уже, что телепаты — народ догадливый.
— Баньку-то? Можно, отчего нет. Ты же сегодня герой, как-никак. Да и я попарюсь.
Мы идём к баньке, взяв по два ведра. Водопровода в бане нет, надо натаскать воды, затопить печку…
Сегодня печь растапливаю я. Дед Иваныч сделал герою неслыханную поблажку, он понимает… Огонь всегда успокаивает. Я сижу, глядя на танцующие языки пламени, и мне кажется, что танец пламени исполнен тайного смысла. Так и тянет закрыть глаза…
«Роман, Пётр Иваныч. Здесь Уэф. Смотрите!»
Прямо посреди тёмного предбанника, в нескольких сантиметрах от потемневшей бревенчатой стены возникает большое прямоугольно-плоское изображение, видно, как по нему бегут строки. Понятно. Трансляция здешнего нашего телевидения.
«Сегодня в Турции произошло сильное землетрясение» — хорошо поставленным голосом вещает дикторша — «имеются значительные разрушения и человеческие жертвы. Ещё более сильное землетрясение произошло на территории Ирана, где разрушены тысячи домов. Только что пришло сообщение, что и на территории республики Афганистан произошло землетрясение силой до семи баллов. Размер ущерба, нанесённого стихией, пока не выяснен. Ряд учёных-сейсмологов уже выдвинул предположение, что землетрясения в Иране и Афганистане напрямую связаны с землетрясением в Турции»
«Вот так вот. Надо было сразу поставить защиту от принудительного пробоя канала с той стороны… Могло быть и хуже»
Мы с Иванычем молчим. Что тут скажешь?
««Зелёные» рубят концы. Особисты правы — завтра к вечеру блестящие результаты наших сегодняшних побед будут в основном сведены на нет. Ладно… Отдыхайте пока»
Экран, висящий в воздухе, гаснет. Мы с дедом молчим, медленно переваривая. Я неотрывно и тупо гляжу на огонь. Язычки пламени извиваются, переплетаются, словно танцуют некий танец, исполненный скрытого смысла. Так и хочется закрыть глаза…
Пепельный свет, сочащийся с потолка, непонятно как создаёт чувство безопасности и уюта, навевая сон. И главное — не мешает думать.
Сегодня я взял у деда Иваныча простыню, но без толку — она смятым комком валяется в ногах. Тепло здесь очень…
Ирочка уже заснула, как обычно, тесно прижавшись ко мне. Она дышит легко и ровно. Она всегда дышит легко и ровно.
Нет, не всегда. В моих глазах стоит видение — Ирочка, оскаленная, как рысь, защищающая своих рысят, с занесёнными для перекрёстного удара клинками, отвинченными от своих боевых протезов-псевдокрыльев… И звенящий жуткий крик: «За спину!!!»
Я глажу её, и она прижимается ещё теснее, чмокая во сне. Чудо моё, невероятное чудо… Я сделаю всё, что смогу. А что я ещё смогу сделать?
Как там меня назвали? Великий Спящий? Ясно — и дальновидящий? Это я-то? Ха-ха…
Но перед глазами опять всплывают видения прошлой ночи. А вдруг?.. Нет, ребята, это вам не ха-ха. Совсем не ха-ха.
«А если ты прав, и он действительно Великий Спящий, то у резидента «зелёных» осталось совсем мало времени, чтобы застрелиться»
Я обещал сделать всё, что смогу. Обещал Ирочке, обещал Уэфу и маме Маше. Обещал людям, спящим в своих домах на своей планете. Обещал мириадам звёзд…
А смогу ли? Ладно, хватит думать. Глаза слипаются. Спать…Спать…
Красные, зелёные, коричневые пятна сплетаются, танцуя свой исполненный скрытого смысла танец. Я сплю. Я вижу.
«…Так и не нашли. Не высунулся ни разу. Зря вызывали боевой звездолёт»
«Может, всё-таки выманить чем?»
«Да чем теперь?! Нет, он теперь на дне»
«А резидент?»
«А резидент прибудет к нему сам. На «тарелочке». Мы же не всю им посуду перебили, далеко не всю. И отследить «тарелки» очень трудно. Так что нырнёт он, перейдёт на борт этого тазика — и поминай как звали…»
Я расширяюсь, подобно ударной волне от взрыва, широким стремительным кольцом. Как это? Да откуда мне знать! Я же сплю.
Я поднимаюсь над землёй. Всё выше и выше. Огромная вогнутая чаша, в центре которой я, невидимый и неощутимый. Без всякой маскировки невидимый и неощутимый, потому что меня там нет. Только я всё вокруг вижу. Но где?
Я поднимаюсь над Землёй. Круглится подо мной выпуклый бок планеты, громадным шаром плывущей в просторах космоса. Я всматриваюсь до рези в закрытых глазах. Где?
Вот. Вот оно… Излучина громадной реки, изогнувшаяся так круто, что почти свернулась в кольцо. А в центре этого разорванного кольца возвышаются горы, как развалины титанического замка, окружённого рвом с водой, такие древние, что уже почти скрылись в недрах земли, заросли лесом… И россыпь жалких поселений пигмеев, ещё сохранившихся вокруг развалин замка. Одно побольше, на самой излучине, а два других — по обе стороны моста, ведущего в замок, возле разрыва водного кольца…
Мои невидящие глаза видят — в развалинах замка сохранилась какая-то жизнь. Нет, нет не так… в подвалах замка ещё копошатся тени мёртвых… Да. Теперь явно видно — мертвецы что-то затевают, нимало не смущаясь живых.
Я всматриваюсь до рези в затылке. В призрачных катакомбах у какой-то непонятной циклопической установки копошатся маленькие зелёные человечки. Да и не такие уж маленькие, чуть поменьше ангелов ростом. Тёмные глаза без белков на зелёном лице, узкий безгубый рот. Гибкие длинные пальцы колдуют над пультами… Только крыльев нет, и не было никогда. Да, ещё что-то… А, и души нет, хотя когда-то, возможно, она и была.
Я вижу. Я уже почти понял, в чём смысл их уверенных движений. Они делают свою работу, они полагают её нужной и важной, а всё остальное — лабуда. Главное — делать свою работу, делать хорошо, разве нет?
Всё. Я понял. Мои волосы встают дыбом, и это странно — ведь я сплю. Люди, мирно спящие в своих домах, в городах вокруг древних развалин титанического замка, ещё не знают, что в подвале этого замка живые мертвецы будят саму Смерть…
Я выныриваю из водоворота сна, разрывая его путы.
«Папа Уэф! Уэф!! Уэф!!! Да проснись, наконец, ты, Смотрящий из поднебесья!!!»
«Роман, что такое?»
«Папа Уэф, в самом сердце Жигулёвских гор… Там телепорт, и они его запускают!»
Потолок ярко вспыхивает голубовато-белым светом. Пронзительно визжит сирена.
Топот множества ног совсем не слышен. Ещё бы — лёгкие босые ноги по мягкому пушистому ковру. Но когда мы с Ирочкой выскакиваем в прихожую, место общего тревожного сбора, все уже стоят одетые в доспехи, и даже прозрачные пузыри шлемов поблёскивают на головах. Только сейчас замечаю: на ногах и руках у них перчатки, и вдоль верхней кромки крыльев поблёскивает сталью узкая полоска — очевидно, на случай близкой встречи с каким-нибудь «Иваном», имеющим крепкие металлокерамические кости…
«Внимание всем» — Уэф даже не помышляет перейти на звук, сирена всё ещё визжит — «В Жигулёвских горах «зелёные» готовят к работе законсервированный телепорт. Если они сразу отправят груз… то есть резидента… Там города, и в одной только Самаре два миллиона!»
«Где именно?» — это Чук. Уэф молча показывает на меня. Я в растерянности — я же никогда не был в Жигулёвских горах… Да читай же ты, ну!
Словно тяжёлая громадная капля ртути прокатывается по моим мозгам. Давай, начальник, давай!
«Ясно. Вы за мной. Ты — это Геку — ведёшь вторую группу, коконом, и весь остальной груз. Подробности на месте. Кио, Юайя — меня с группой телепортировать куда покажу, время дорого. Уэф?»
«Я на контроле. Если будем нужны, скажешь. Действуйте, ребята»
— …Ну что, Рома. Вот это и произошло. Я рада. Ты не представляешь, как я рада…
Ирочка смотрит на меня снизу вверх, робко, как маленькая девочка на большого дядю, сильного и непонятного. Конечно, дядя добрый, но…
— Я не понял. Нет, подожди… Ты что, боишься меня?!
— Да нет, Рома, я…
— Да да, родная моя. И вот что я тебе скажу, раз ты не хочешь видеть сама — сильнее ты меня обидеть не могла. Правда.
Я опускаюсь перед ней на колени. Прижимаюсь лицом, крепко обняв. Она стоит смирно. Да что же это такое?!
— Послушай меня. Всмотрись в мои мысли. В мою душу. Если ты сейчас… Я же люблю тебя. Я всегда любил тебя, и всегда буду любить. Ну как ты не видишь!
В её глазах уже пляшут знакомые огоньки, и её ладошки обнимают меня за щёки. Я с огромным облегчением перевожу дух.
— Прости меня, Рома. Это просто…ну…помрачение рассудка, не иначе. Не каждый день видишь перед собой Великого Спящего.
— Ну и шуточки у тебя, родная. Так и Ивана напугать можно!
Она ещё секунду-другую пытается сдержаться, но смех уже рвётся наружу, мелко сотрясая её тело. Всё! Словно рухнула плотина, и мы хохочем, как сумасшедшие…