Спустя пару миль, всё ещё мрачный, Олаф нарушил молчание:
– Незачем было так делать, Клод. – Он сказал это едва слышно, чтобы не расслышала сидящая сзади Хлоя.
– Незачем было затевать ссору на пустом месте.
– Затевать? Ты смеёшься надо мной? – Олаф на мгновение отвлёкся от дороги, – Я всего лишь поставил его на место.
Клод глубоко вздохнул, задержал дыхание и, выдохнув, сказал:
– Это неправильная модель поведения. Она нам не выгодна.
– А вот учить меня не надо! – Олаф яростно стиснул руль.
– У нас задание. И мы должны выполнить его, а не искать приключений на стороне.
– Мистер Сантклауд… – Теперь Олаф говорил в полный голос. – Босс назначил вас старшим в этой поездке. Факт. Но не надо перегибать палку и пытаться навязать свою жизненную «лучше уступим» позицию мне. Для того чтобы командовать нужны не только полномочия, но и авторитет. Его у вас пока нет, по крайней мере, в том, что касается конфликтов. Надеюсь, со временем это изменится, но пока мы лишь вас спасали из бед. Кстати, как ожоги? Зажили уже? Это хорошо. Так вот. На вашем месте я бы поостерегся, учитывая, что в критических ситуациях командую я, а на вас возложена политическая часть нашей миссии. Вот сейчас было первое, а не второе, поэтому я говорю ещё раз – незачем было это делать. Не надо оспаривать мои решения и давать заднюю, тем более перед моими людьми. Это понятно?
Вместо ответа Клод добавил громкость у радио. На единственной местной англоязычной станции крутили винтажное кантри Джонни Кэша. Остаток пути до Ривердейла прошёл в молчании.
Не доезжая пары миль до самого городка, кавалькада свернула на едва заметный просёлок. В том же направлении спикировали откуда-то сверху и четыре разведывательных дрона, которыми управляла Шивон через спутник. Наличие фермы где-то там, в глубине кукурузных полей, выдавала лишь смотревшая на разбитое шоссе деревянная табличка с намалёванными белой краской крупными буквами “P.Y.O.”[94]и выразительной стрелкой. Спустя пятьсот ярдов кукурузу сменили аккуратные ряды яблонь и вишен. Напуганная шумом двигателей, стая ворон с карканьем поднялась с деревьев.
Рифы на банджо резко смолкли, и из колонок раздался напряжённый голос Флеш:
– Здесь что-то не так. Вишню должны были убрать дней десять назад, она уже осыпалась наполовину, и эти птицы, которых никто не гоняет…
– Согласен, – зрачки Олафа сузились, – Иван, слышишь нас?
– Да.
– Давайте вперёд, проверьте там всё.
– Принято.
Четыре мотоцикла резко зарычали и вырвались вперёд.
Когда через пару минут джип остановился у добротного бревенчатого дома, оттуда уже выходили Флеш и Рэднек с М4 в руках. Оставшиеся пять байкеров спешились и, взяв оружие наизготовку, приступили к осмотру территории.
– В доме пусто, – Флеш подошла к джипу, – на двери следы взлома и в гостиной всё кувырком.
Олаф кивнул.
– Где Иван и Март?
– Осматривают амбар, а потом и прочие сельхозпостройки хотели обшарить, на всякий случай, – Флеш кивнула в сторону огромного строения позади дома.
– А что это за круги на амбаре? – Хлоя указала на тщательно выведенные белой краской знаки на воротах и под изломанной крышей с широченным слуховым окном для сена.
– Я читал про такие. Правда, в Пенсильвании, – сказал Клод, – это североевропейские обереги от дурного сглаза и колдовства.
– Винтерверпы переехали сюда как раз из Пенсильвании лет восемь назад, – Олаф кивнул сам себе, – они амиши, потому и связи с ними не было, только письма с курьерами. С одной стороны, это надёжно, уж они-то ни к компьютеру, ни к телефону не прикоснутся, но с другой, вот они исчезли, и мы даже не знаем, когда…
– Мы тут кого-то нашли, – из-за угла дома вышел Иван, а следом за ним Мартемьян, у него на плече устроился белокурый мальчонка лет трёх, которого он придерживал левой рукой, а правой бережно вёл синеглазую девчушку лет шести. Дети были чумазыми и испуганными.
– Прятались на сеновале, – пояснил Иван, – сидели, как мышки, мы бы ни за что их сами не нашли, но Мартемьян им чем-то глянулся – сами к нему вышли.
Флеш и Хлоя одновременно бросились к ним навстречу – одна сняла с плеча мальчика, а другая присела перед девочкой. Когда-то белоснежный, накрахмаленный чепец девчушки измялся, съехал набок, а кончики лент приобрели ржавый оттенок.
– Меня зовут Диана, а как тебя зовут? – Флеш смочила платок водой из бутылки и принялась обтирать физиономию мальчишки. Малыш беззащитно улыбнулся.
– Он ещё маленький и не говорит по-английски, только по-нашему знает, – голос девочки оказался на редкость серьёзным, – его зовут Натаниэль, ему два с половиной, а я Ревекка. Мне в прошлое воскресенье исполнилось шесть.
– А я Хлоя, – она достала два батончика «Херши» из рюкзака и, не дожидаясь ответа, протянула их ребятишкам, – дети, будете шоколад?
Те взяли их и недоумённо стали крутить в руках. Было видно, что с таким они раньше не сталкивались. Флеш улыбнулась и помогла детишкам справиться с упаковкой. Они осторожно попробовали шоколадки на вкус и на их лицах расцвели робкие улыбки.
– Клод, бери Флеш и Хлою, идите в дом, накормите детей и пообщайтесь. Иван, Март – с ними. Я распределю людей по периметру и присоединюсь к вам. – Олаф отвернулся и отошёл.
Первым в дом вошёл Мартемьян, остальные за ним. Внутри огляделись – простая деревянная мебель, утварь будто из XVIII века, никакого намёка на технику, ну или хотя бы архаичные телефон и радио.
– Истовые тут люди живут, без подмесу, – по-русски сказал Мартемьян, осмотревшись, – хоть образов и нет, а сразу видно, что тут табашника и за деньги не накормят.
– Что, чика[95], Март говорит? – шепнула Флеш Ивану.
– Одобряет, – вполголоса ответил Иван, – добрые христиане, говорит, тут живут, сразу видно.
– А что-то про табак он сказал, я не разобрала, это к чему?
– Дядя Мартемьян на этом свете боится только табачного дыма. Говорит, что все, кто дым изо рта пускают, будут в геенне огненной вариться, в котле с кипящим маслом. Ну или сковороду раскалённую лизать двести лет. Это в зависимости от его настроения.
Детей усадили за большой дубовый стол. Мартемьян быстро разобрался с плитой, развёл огонь и закинул внутрь два совка угля из мешка, стоящего рядом. Хлоя набрала воды в пузатый старомодный чайник и поставила его на плиту, а Флеш провела быстрый аудит кухонных шкафов и обнаружила муку, кленовый сироп, чашки, какао и сахар. Когда она выставила семь чашек на стол, мальчик что-то сказал по-голландски, Диана улыбнулась ему и, не отводя от него глаз, переспросила у его сестры:
– Ревекка, что он говорит?
– Натаниэль говорит, что нужна ещё одна чашка. Для его «оборвыша Энди», – девочка указала на тряпичную рыжеволосую куклу, которую её брат достал откуда-то из-под рубашки, – брат с ним никогда не расстаётся.
– А где твоя «оборвашка Энн», – Хлоя обернулась от плиты, – у меня тоже в детстве была такая же кукла.
– Моя в спальне, – девочка укоризненно на неё посмотрела, – я же уже большая. К тому же теперь у меня есть Пушистик.
– А это кто? – спросила у неё Диана, пододвигая ещё одну чашку маленькому Натаниэлю.
– Пушистик – наш кот. Точнее, мой. Мне его подарили в прошлое воскресенье. Он всегда в это время охотится. Он жил с нами в амбаре всю неделю. С ним нам было не так страшно, – охотно и обстоятельно рассказывала девчушка.
– А почему вам было страшно, Ревекка? – Диана приобняла её и погладила по голове, одновременно переглянувшись с Клодом, который одними губами произнёс:
– Аккуратнее.
У девочки на глазах выступили слёзы.
– Чёрные люди… – она проглотила ком и с трудом удержалась от плача. – Они забрали маму и папу. Ночью. Мама успела спрятать нас в амбаре. Сказала, что злые нас там не найдут. Не смогут найти, потому что знаки. Мама сказала нам сидеть тихо и ждать хороших, а ещё сказала, что они с папой вернутся, – тут девочка не удержалась и разревелась. Увидев это, к ней присоединился её брат. Клод что-то шепнул Диане на ухо, та кивнула. Когда девочка чуть успокоилась, Флеш вытерла ей глаза и дала платок, чтобы та высморкалась.
– Ревекка, прости меня, но я должна это спросить… – девочка кивнула. – Злые люди были просто одеты в чёрное или это были негры? – на лице ребёнка отразилось недоумение.
– Она не знает, кто такие негры, – подсказал шёпотом Клод, – наверное, никогда их и не видела, а телевизоров у амишей старого чина нет и быть не может.
– Они были такие же, как и мы? Их лица? – ещё раз переспросила Флеш. – Или другие? Почему ты сказала «чёрные люди»?
– Не такие. Они злые, вы хорошие. Чёрные, потому что у них был летающий чёрный фургон. Не знаю, как он называется. На нём они увезли маму и папу… – девочка снова была готова расплакаться.
Взрослые переглянулись.
– У банд нет вертолётов. – Клод сказал вслух то, о чём все подумали. – Это федералы.
– Слава Богу. – Иван шумно вздохнул. – Меньшее из зол.
– Скажи братику, что всё будет хорошо. Ваши родители скоро вернутся. А пока мы побудем с вами. Вы же не против, ведь мы же хорошие? – Флеш мило улыбнулась, а Ревекка с готовностью кивнула и, вытянув руку, ткнула пальцем в Мартемьяна:
– Особенно он хороший. – И, смущаясь, добавила. – Дядя-медведь.
– Да, кстати. А как вы это сразу поняли? Ну что он хороший?
– Сразу же видно. – Девочка недоумённо взглянула на Диану. – У него есть борода, как у папы, и на нём крест.
Все обернулись на Мартемьяна – ворот его рубахи был расстёгнут, и действительно у него на груди был виден позеленевший от времени, массивный восьмиконечный крест.
– Племянник, чего все уставились? – Мартемьян иногда был очень стеснителен, и в этот момент ему было очень не по себе под взглядами товарищей, языка которых он не понимал.
– Дядя Мартемьян, крест твой нательный рассматривают, – ответил Иван по-русски.