– Мы отпускаем им грехи. Все. В полном объёме. А ещё они проводят свои ритуалы у нас в храме. Самостоятельно.
Его лицо залила краска.
– Вы бы хотели закончить эти отношения, выйти из них без потерь и вновь положиться на городскую полицию?
– Безусловно, – не задумываясь, ответил священник с твёрдостью в голосе и поднял глаза, в которых светилась надежда и решимость.
Ави повернулся к Мэри Салливан:
– Мы сможем это обеспечить. Вы нет.
– Кто займёт моё место? – Её голос звучал необычайно покорно.
– Выгляньте в окно. Видите, в свете фонаря? Это сеньор Мигель Мартинез, полицейский департамент города Мехико. Единомышленники сотрудничают и сквозь границы. Сегодня он отвечает за безопасность нашей встречи.
– Вы уверены, что он справится? – В её голосе звучало сомнение.
– Мартинез прослужил пять лет в мексиканских Силах Специальных Операций. Во время столкновений в Южном Техасе они сохраняли нейтралитет. Потом двадцать лет в полиции Мехико, из которых последние четыре года провёл в длительной командировке в Сьедад-Хуаресе, иными словами был внедрённым агентом в картеле «Лос-Сетас».
– И как же он войдёт в полицию Бостона?
– Его рекомендует курирующий полицию член Городского Совета Альварез.
– Но это человек «Сынов Ацтлана»! – Дама возмущённо вскинула голову.
Ави быстро продолжил её фразу, не давая времени на бунт:
– И сеньор Мартинез на сегодняшний день близок к руководству этой формации. Хотя, как такового руководства у них нет, это стая шакалов, что постоянно грызётся между собой, у них абсолютно животная иерархия, основанная лишь на агрессии, насилии и страхе. Но это залог того, что мы сможем обуздать их и выдавить.
– И чем будет мотивирована моя отставка? – Сомнение снова проступило в тоне и выражении её лица.
– Произойдёт некое событие, что сделает её актуальной. Не беспокойтесь, мирного свойства. Пострадает лишь раздутое эго некоторых этно-социальных групп.
– И кем же вы собираетесь усилить городскую полицию?
– Бойцы “Dark River” уже наготове в Далласе и Де-Мойне. Есть кандидаты из Техаса – и из отделов шерифа, и из рейнджеров. Кроме того, прошерстим местные списки резерва.
– Вы упустили из виду требования муниципального закона – бостонский полицейский должен быть местным, то есть жить в городе непосредственно.
– Значит, они здесь поселятся, – Ави был невозмутим, – ну а с местным законодательством мы уж как-нибудь совладаем, опыт есть.
– А у вас всё тщательно продумано, мистер Фридман. Вы действительно опытный манипулятор. – Она смерила собеседника долгим оценивающим взглядом. – Но я вам до конца всё же не верю. Хочу поверить, но пока не могу… – На пару мгновений в комнате повисла тишина. – Что может послужить гарантией ваших слов? – Мэри Салливан всем телом наклонилась в сторону собеседника, показывая, насколько она жаждет услышать ответ, который её убедил бы по-настоящему.
Ави глубоко вздохнул. На пару секунд прикрыл веки и, как будто решившись на что-то, тихо, почти шёпотом заговорил:
– В этом храме хранится кусочек креста, на котором был распят Иисус. Я бы поклялся на нём, но моя клятва не будет иметь ценности в ваших глазах – я не католик и не христианин, хотя мы с вами и чтим одно и то же Писание… Но все мы американцы, и я клянусь вам, – он достал из внутреннего кармана холщовый мешочек, – на земле с могилы Кристофера Сайдера, что всё сказанное мною является чистой правдой, Господь свидетель. Мои намерения именно таковы, как я сказал, и мы вернём в Бостон закон и порядок. Чего бы нам это ни стоило.
В один миг лицо Мэри Салливан стало беззащитным, как будто бы с него спала восковая маска. В уголках глаз показались слёзы.
– Я… согласна… – Она поспешно промокнула глаза платком. – Только скажите, как вы гарантируете лояльность и управляемость этого Мартинеза?
– Её гарантирует мой ближайший помощник – мистер Сантклауд, – он указал на Клода, – самое позднее через два месяца он сменит Альвареза в Городском Совете и будет курировать полицию вместо него.
– Я? – непроизвольно вырвалось у Клода.
– Да, – спокойно подтвердил Фридман, – именно вы, мистер Сантклауд. Потому вы и присутствуете на встрече. Миз Салливан, вам я также предлагаю подумать о продолжении карьеры в Городском Совете.
Она с некоторым усилием поднялась из кресла и протянула Ави руку, после чего крепко, по-мужски её пожала.
– Я ошибалась в вас, мистер Фридман, простите мою предубеждённость. Теперь вижу, что вам можно доверять. Я принимаю ваше предложение и, если позволите, это, – Салливан указала на мешочек с землёй, зажатой в левой руке Ави, – я возьму с собой. В качестве залога нашей договорённости.
Ави кивнул и подал ей мешочек, который Мэри Салливан приняла с трепетом и бережно спрятала в нагрудный карман.
– Господь одобрил наши начинания, – едва слышно прошептал отец О’Коннелл и быстро перекрестился.
Уже в машине, на обратном пути, Клод спросил:
– Мистер Фридман, пастор назвал меня французом…
– Всё так, и что тебя смущает? – Ави отвлёкся от мелькавших за окном индустриальных пейзажей.
– Странно, старый мистер Бёрнс тоже постоянно говорил мне об этом, хотя для окружающих я всегда был «канадцем», ну или «снежком».
– Джонатан Бёрнс, как и отец О’Коннелл, мудрые люди, они чувствуют – такие люди руководствуются зачастую не книжным-приобретённым-знанием, а ощущением, потому неудивительно, что они, не сговариваясь, видят твою суть.
– Ощущением чего?
– Крови и почвы. Расскажу тебе одну историю. Когда-то, ещё до Марсельского имарата и обновления Франции, французы, настоящие французы, я имею в виду, потомки галлов, там сохранились во многом благодаря Идентитер – идеологии региональной идентичности. Тогда любой цветной – негр или араб – мог быть французом в большинстве аспектов, но он никак не мог быть шампанцем, гасконцем или бретонцем, а истинные французы могли. Это было их убежище и неприступная крепость. То же самое сегодня и у нас. Формально кто угодно может быть американцем, скоро и кошка с собакой, и компьютерный вирус смогут, но вот быть поляком, немцем, ирландцем, норвежцем может быть только тот, у кого в жилах течёт эта кровь. Потому, mon ami[109], ты, безусловно, француз. Француз родом из Канады.
– Я должен это обдумать…
Минут пять ехали в тишине. Казалось, Клод даже задремал. Но на выезде из города он протёр глаза и с долей восхищения в голосе сказал:
– А как вам это удалось, с Железной Саливан, я имею в виду? Что за трюк? Я уж думал, что не получится её пронять… И мне показалось, или мешочек с землёй действительно произвёл решающий эффект? Почему, чёрт возьми, что в нём было такого?
– Не показалось. – Ави откинулся в кресле. – У Мэри Салливан в этом мире остался лишь один родной человек, вернее человечек – её семилетний внук Сэм. Её единственная дочь сгинула где-то в недрах техно-вуду культа лет пять назад. Она каждый вечер читает внуку на ночь. Это их ритуал. Вчера вечером она читала ему о Кристофере Сайдере. Именно поэтому наша встреча произошла сегодня. Запомни, мой мальчик, люди, а особенно женщины, даже такие, как Мэри Салливан, часто ориентируются в жизни по знакам, бывает, что и неосознанно. Они постоянно выискивают намёки, совпадения, считая, что так Бог или Мироздание – зависит от того во что они верят – указывает им верный путь. И чем выше человек поднялся в людской иерархии, тем более он нуждается в подобных подтверждениях. Иногда бывает нужно немного подтолкнуть человека, используя эту особенность его психики.
– Вы действительно подготовились к встрече, сэр…
– Я могу тебе даже сказать, о чём она подумала, как восприняла знак в виде мешочка. Она подумала о будущем своего домашнего внука, который в следующем году должен нырнуть в дикие джунгли государственной школы. Учитывая её должность, в другую, даже уставную[110], Мэри Салливан отдать его не может, общество не поймёт. Подумала она и о том мире в целом, с которым он столкнётся меньше, чем через год, и в котором ему придётся жить. И ей очень бы хотелось, чтобы он прожил дольше, чем одиннадцатилетний Кристофер Сайдер и тем более, чтобы не закончил, как его несчастная мать. А ещё о том, что ей очень хочется переложить груз ответственности, но сделать это, сохранив достоинство.
– Я поражён, мистер Фридман. Честное слово. – Клод пригладил волосы. – А как вы заставили её читать именно о Кристофере Сайдере?
– Клод, мы не отбираем у людей свободу воли, это из арсенала оппонентов. Мы всего лишь предоставляем возможности, а решение человек принимает самостоятельно. – Ави сделал паузу, поправил манжеты рубашки и продолжил. – Что же касается выбора книги, то это вопрос скорее к Шивон. Но вкратце сценарий таков. Семилетний Сэм активно серфит по Сети, по доступному для детей сегменту, конечно же, бабушка за этим следит предельно внимательно. Последние месяцы Сэм постоянно видел рекламу «лучшей детской книги для вечернего чтения» под названием «Легенды американской революции». Роскошная обложка, раритетное издание шестидесятых годов прошлого века, в превосходном состоянии. Двести девяносто пять долларов. На прошлой неделе у мальчишки был день рождения. И он получил от бабушки то, что просил. Разумеется, эту книгу. В семь лет выбрать в качестве подарка на день рождения книгу – из парнишки явно будет толк… – Он потёр подбородок и на пару секунд замолк. – Так вот, история Кристофера Сайдера напечатана на первых страницах этой книги.
Клод отвернулся к окну.
– Это вообще этично? Он же ещё ребёнок…
– Я не знаю, Клод, – устало произнёс Ави. – Я лишь знаю, что конкурирующая фирма использует значительно более грязные приёмы. Мы подобным не занимаемся из брезгливости. А индивидуальный таргетинг, что показался тебе не-э-этичным, является вполне легальным и общественноприемлемым инструментом сетевых маркетологов уже лет эдак сорок, а то и больше. Или если речь идёт о торговле какой-нибудь никому не нужной ерундой, то им можно, а нам нельзя?