– Сегодня мы подняли наш американский флаг на нашей земле, тем самым дав всем нашим людям знак, как когда-то его подал «Сынам Свободы» и другим американским патриотам героической Пол Ревир![118] И мы не позволим ему больше опуститься, – его голос гремел над стадионом, а каждая отточенная фраза встречалась дружным одобрительным рёвом. – Трусы позволили разоружить наш народ, оставить его беззащитным перед лицом орд захватчиков. Сегодня честные жители Бостона и других городов стонут под гнётом банд и самозванных гражданских патрулей. Кто дал им право устанавливать свои законы на наших улицах? Пришло время вернуть себе наш город – квартал за кварталом. Сегодня мы, потомки героев Банкер-Хилл[119], говорим – «Хватит!» Наша земля – наши правила! Я хочу напомнить всем. В городе есть те, кто по закону должен охранять порядок на улицах и защищать дома мирных жителей. Это полиция, – люди на стадионе дружно засмеялись, – да, да! Я не оговорился. Наша городская полиция. Мы хотим напомнить всем, что она всё ещё существует и у неё есть полномочия, ими просто нужно воспользоваться. Я с пятнадцати лет в седле байка и помню, как когда-то нашим лозунгом было – «Поддерживай свой местный мотоклуб!» Сегодня я хотел бы его обновить. И сказать вам – поддерживайте вашу местную полицию и отделы шерифа. Это не шутка, парни. Им нужна наша помощь и вместе мы можем навести порядок в этом свинарнике. А всем нашим честным полицейским я хочу пожелать удачи, смелости и да поможет нам наш Господь Бог.
Дружный рёв одобрения оглушил Олафа. Дождавшись, пока всё чуток успокоится, он медленно обвёл стадион пристальным взглядом от края до края, вбирая в себя решимость, волнами исходящую от людей, резко вскинул правый кулак вверх и уже от себя добавил последнюю фразу:
– А всем чужакам, возомнившим себя здесь хозяевами, я хочу сказать вот что – это Бостон! И вы захлебнётесь нашим чаем!
Стадион как будто взорвался и не желал успокоиться ещё минут пять. Тысячи кулаков взметнулись вверх и вперёд в ответном жесте, некоторые «горячие головы» от избытка эмоций принялись было палить в воздух, но Олафу постепенно удалось обуздать слушателей и предоставить слово ожидавшему своей очереди говорить Грабовски.
Гжегош в два прыжка поднялся на трибуну. Микрофон утонул в его медвежьих лапах.
– Со мной многие знакомы, а ещё большее число братьев я имел честь узнать за прошедшую неделю. – Казалось, что он, скорее, рычит, чем говорит. – Не думал, что мне в жизни доведётся познакомиться с таким количеством парней, которых я, не кривя душой, могу назвать «наши»! – В ответ над стадионом раздался одобрительный гул. – Я не большой мастер ораторствовать, а потому скажу кратко. Все вы знаете, что семь основных Эм-Джи и Эм-Си[120] подписали соглашение, которое назвали Декларация Восточного побережья. Отныне мы, коренные американцы, выступаем единым фронтом. Сила в единстве. Задели одного из наших, задели всех. Если кто-то хочет проверить нас на прочность, милости просим! А ещё я хочу напомнить всем братьям и сёстрам, что ровно через неделю, в Плимуте – первом американском городе на континенте, состоится грандиозное празднование Дня Благодарения!
Рано утром в понедельник на сайте “The Boston Globe” появилась экстренная передовица – «Город под ударом: воскресная провокация мотобандитов». В качестве иллюстрации на читателя смотрел устрашающий оскал Гжегоша Грабовски, вцепившегося в высокий руль трёхколёсного байка, с развевающимся полотном польского флага на заднем плане. Ниже был размещен следующий текст:
«Начальница Бостонского полицейского департамента Мэри Салливан спешно подала в отставку после того, как её ведомство показало своё абсолютное безволие, безынициативность и граничащее с потаканием деструктивным элементам отсутствие сил, ставшие совершенно очевидными после воскресной провокации озверевших байкеров, которые цинично осквернили улицы нашего города. Несколько сотен агрессивных мотоциклистов в абсолютно невменяемом состоянии на чадящей бензиновой рухляди и обвешанные символикой и флагами, призванными оскорбить и спровоцировать всех без исключения бостонцев, проехали по центральным улицам, запугивая и нападая на попавшихся им прохожих, после чего устроили несогласованную сходку на стадионе “Фенуэй-парк” чей уникальный газон тем самым был безвозвратно уничтожен.
Этой гнусной выходкой отщепенцы плюнули в глаза всем людям доброй воли, привыкшим именно на этом стадионе демонстрировать единение и открытость нашего общества. Нетрезвые ораторы, среди которых ожидаемо оказались и разыскиваемые опасные преступники, разгорячили и так неадекватных мотобандитов, после чего те решили окончательно запугать бостонцев, однако, экстренные и своевременные меры, предпринятые гражданским патрулём, позволили выдавить трусливых провокаторов из города. Полиция же, увы, бездействовала, что, впрочем, было вполне ожидаемо. Напомним, что в экспертных кругах давно идёт дискуссия о своевременности полного упразднения устаревшего репрессивного института полиции, в связи с невозможностью окончательного искоренения таких фундаментальных, неотъемлемых черт этого силового департамента, как жестокость, институциональный расизм и поддержка социально-экономического неравенства.
Воскресная провокация стала последней каплей, переполнившей чашу терпения простого народа и потому отцы города на экстренном – вечернем – заседании Городского Совета, единогласно приняли отставку комендантки Салливан, более пятнадцати лет возглавлявшей полицию Бостона. В её отношении начато внутреннее расследование. Новым начальником полиции большинством голосов был утверждён известный общественный деятель, отлично зарекомендовавший себя на муниципальном уровне Мигель Мартинез, чью кандидатуру на этот пост выдвинула инициативная группа ответственных граждан. В кратком комментарии нашему изданию сеньор Мартинез заявил, что он приложит все усилия для того, чтобы в кратчайшие сроки решительно подавить активность всех неожиданно поднявших голову группировок супрематистов, шокировавших в минувший уикэнд наш инклюзивный город, и пообещал в кратчайшие сроки найти и наказать застрельщиков этой выходки, бросивших вызов всему обществу.
“Они сознательно работают на разрыв гармоничного социального поля”, – заявил новый начальник полиции в коммюнике для прессы. – “Более двух десятков лет Бостон не знал подобных наглых демонстраций высокомерия и пренебрежения со стороны потомков эксплуататоров, – сказал он, – и для нас это тревожный звоночек, на который мы не можем не дать свой жёсткий ответ”».
Также в ближайшие дни будет опубликован отчёт городского комитета по экологии, где должен быть подведён неутешительный итог тому ущербу окружающей среде и здоровью жителей, который был причинён совокупным выхлопом такого количества безнадёжно устаревших двигателей, основанных на варварском принципе так называемого внутреннего сгорания. Для того, чтобы узнать больше по этой теме, подпишитесь на её обновления.
Глава 24День индейки
Гомон толпы и рык сотен мотоциклетных двигателей остался за прозрачными стенами кафе, совмещённого с мини-маркетом на заправке, приткнувшейся на самом въезде в Плимут. В ярко-освещённом кафельном заведении было практически пусто, лишь за кассовым аппаратом дремала юная китаянка, да пара подтянутых стареющих мужчин в напряжённых позах финалистов покерного турнира расположилась за дальним столиком.
– Мы знакомы сколько? Больше пятидесяти… Нет, страшно сказать, шестидесяти лет, да? – Ави Фридман помешивал зубочисткой кофе в крошечном бумажном стаканчике, одновременно опуская туда один за другим кубики бурого сахара. Они с хлюпаньем погружались в дымящийся эспрессо, наполовину темнели, набухая, и, наконец, растворялись. Сидящий напротив наглухо застёгнутый сумрачный профессор Герберт Райдер медленно кивнул.
– Держи тыквенный пирог, – Ави сдвинул на половину стола Райдера прозрачный пластиковый контейнер с помятым, как будто уставшим, куском пирога неестественного оранжевого цвета из автомата.
– Терпеть не могу с детства, – сказал тот и отодвинул контейнер обратно на середину стола.
– Хорошо это помню, – Ави отхлебнул кофе, поморщился, – обжигающий просто! – поставил стаканчик на стол. – Но сегодня День Благодарения, а мы на окраине Плимута.
Крайне символично, не находишь? Потому ты просто обязан съесть кусок тыквенного пирога. Всё ж ты американец. Какой никакой. А это наша традиция. Индейка, клюквенный соус, пирог и всё такое. Неужели совсем забыл?
– Я всё помню. Всё, всё… – Он пробарабанил что-то замысловатое пальцами по столешнице. – А также помню, что многие коренные американцы рассматривают этот скорбный день как время глубокого траура, так как он напоминает им о пятистах годах геноцида и террора, но тебе всегда было плевать на других, не так ли? Помню, как ты обожал этого палача генерала Кастора…
– Не знал, что просидел восемь лет за одной партой с индейцем, – Ави прищурился одним глазом так, будто бы другим держал монокль, – нет, всё же совсем не похоже, ни одной чёрточки.
Профессор Райдер глубоко вздохнул.
– Ави, ты – образованный человек, как ты можешь иметь дело с этой деревенщиной и рэднеками на колёсах? Ведь это же их шуточки, не твои. У вас же нет ничего общего… Ты же понимаешь, что незначительные внешние отличия людей не могут быть критерием…
– Вот! – Ави поднял указательный палец в воздух. – Во-первых, не перевирай. Не надо намеренно путать нас и тех, кто засел в Скалистых горах, они, скорее, ваши клиенты, это вы любите особей попроще. А во-вторых, сейчас ты упомянул ваше ключевое внутреннее противоречие в этой абсурдной теории о разнообразии. Вы требуете от настоящих американцев интегрироваться в эту плавильную клоаку, в которую вы превратили нашу страну, утверждая, что любые генетические отличия это лишь внешнее, этого ты не будешь отрицать?