– Жизни ты не знаешь, вот что. А я – не только геолог, всякую работу приходилось делать. Сядь! – Он вдруг повысил голос, но Дерен не вздрогнул, а продолжал смотреть отстранённо и равнодушно.
– Тяжело с вами, сектантами, – фыркнул бандит. – Но лучше добром сядь, иначе получишь разряд в колено, а оно тебе надо? Твой бэк не выстрелит, он расфокусирован. Сядь, нам нужно поговорить. Смотри… – Шуль спрятал станер в карманчик легкого гермокостюма.
Теперь в руках у него был только сенсорный, он бьёт по нервным окончаниям, парализует мышцы. Иногда это бывает довольно болезненно.
– Вот-вот, – расплылся в ухмылке «геолог». – Так что ты лучше сам присядь.
Дерен поманил плавающее кресло и опустился на край, пытаясь вспомнить, как же заставить стрелять это проклятое оружие.
– Брось это, – сказал Шуль. – Не время. Нам нужно серьёзно поговорить. Я бы спрятал и сенсор, да ты слишком близко к пульту. Но без нужды я стрелять не стану. Просто сиди тихо и слушай. Готов?
Дерен кивнул. Он сообразил, наконец, что фокус сенсора нужно сдвинуть на отметку, соответствующую примерному расстоянию между ним и Шулем.
– Слушай, ты, умник, – нахмурился «геолог», – а положи-ка ты своё оружие до греха?
Дерен поднял бэк, словно бы намереваясь отшвырнуть, и тут же крутанул левой рукой настройку фокуса.
– Ладно, – согласился бандит, увидев, что попытка активировать оружие оказалась небесплодной. – Держи в руках. Только сядь и успокойся.
Апло кивнул.
И бандит кивнул ему. Сделал вдох, готовясь говорить… И инженер вдохнул вместе с ним.
Бандит пошевелил пальцами в поисках подходящих слов, и Апло Дерен зеркально отразил его жест. Он пытался слиться с противником. Попасть в ритм. Начать двигаться, а потом и думать так же, как тот. Чтобы в нужный момент угадать следующее движение и опередить.
– Ситуация такова, – начал Шуль, и инженер мысленно заговорил в унисон с ним. – Неважно, за что я оказался крайним, но… ты верно всё понял, я здесь, чтобы заставить тебя стрелять по Кьясне. Я не идиот и прекрасно понимаю – за ударом по грунту там последует удар по грунту здесь. А я почему-то очень люблю жизнь. Как бабу, вникаешь?
Шутка показалась Дерену скверной, и он поморщился, выскочив из почти схваченного ритма.
– Ну-ну, – засмеялся бандит, – не кисли. Сейчас не до высокой морали.
Он подогнал кресло и тоже сел:
– Я не могу не исполнить приказа, вдруг мы уцелеем? Вдруг они возьмут баб и детей в заложники, и мы мирно разойдёмся, кто бы там чего не хотел?
– Кто? – вдруг спросил Дерен. Ему нужно было поймать вдох.
– Кто-то, – усмехнулся «геолог».
– Это наши имперские спецслужбы, – не предположил, а констатировал Апло. И снова слился дыханием и жестами с врагом.
– Это твоё личное мнение, вот и держи его при себе. – Шуль посмотрел на секундомер – он отслеживал время, отведённое на эвакуацию. Судя по застывшим на миг глазам, время истекало. Дерен тоже хотел бы повернуть голову и увидеть проклятые цифры, но в этот раз он не дал себе сбиться.
– Я – твой невольный союзник, – продолжал «геолог» чуть медленнее, чем раньше. – Полиса и своего приятеля ты потом откачаешь, сейчас они полежат. А меня тебе придётся связать, иначе у меня будут неприятности. Вернее, я сам себя свяжу. И, если всё выгорит, я сумею исчезнуть в суматохе. А ты должен придумать, как ТЫ меня оглушил, чтобы тебе потом все поверили…
Шуль, не моргая, уставился на Дерена, как смотрит загнанная змеёй лягушка. Дерен тоже смотрел на врага, не отрываясь:
– Я думаю, будет справедливо, если ты сам получишь сенсорный удар в грудь, – сказал инженер медленно и безразлично. – И мне не придётся никому ничего объяснять…
Он сумел. Бандит застыл на миг, словно загипнотизированный. Он ожидал слов, объяснений и не сумел уловить движения руки.
И тогда Апло Дерен выстрелил. В грудь. Один раз.
И тоже посмотрел на секундомер. До назначенного эрцогом Локьё сеанса связи оставалось 82 секунды. Апло как раз успевал обмотать скотчем любителя поболтать.
Дерена эрцог вызвал прямо из своей каюты. И снова, вглядываясь в его сухие пылающие глаза, засомневался, всё ли учёл.
Увидев Валлери рядом с Локьё, инженер кивнул:
– Вижу. Теперь я верю, что вы действуете разумно и способны разобраться в том, что здесь произошло. Я отзываю мо…
Его рука не успела опуститься на панель, как ординарец потянулся к пульту эрцога и ввёл дополнительный канал. И на экран потекло пламя.
Над Кьясной больше не было неба. Оно превратилось в пылающий ад…
Потом узнали, что в атмосфере Кьясны было уничтожено семнадцать пассажирских судов разного класса, не считая частных и полицейских катеров. Погибло около двенадцати тысяч человек.
Эрцог сумел принять удар. Не сумел капитан его корабля, называемого по традиции правящего дома «Айниксте» – «Леденящий», или «Убивающий холодом». Двадцатикилометровая туша боевого крейсера содрогнулась, и нестерпимый свет залил пространство.
Расстояние между кораблём и луной было символическим.
«Ренние, серденько», – только и успел прошептать Дерен. Огонь выплеснулся из пустоты, словно инженер всё ещё был в навеянном лихорадкой сне.
Светочастотный удар оказался слишком силён для небольшой луны: её орбита была дестабилизирована. Спустя несколько циклов Эскгам, захваченный притяжением своей планеты, пошёл на сближение с массой, в два раза превышающей собственную. Остатки столкновения поглотила звезда, именуемая по каталогу Солнце-5, что вызвало частичный сброс её короны, и таким образом сектор был полностью потерян для колонизации.
Вот так в войнах часто теряют земли, за которые воюют.
Только спустя много лет выяснилось, что не модули инженера Дерена открыли огонь по Кьясне. Но вооруженный конфликт затянулся, претензии сторон разрастались, а таких, как эрцог Локьё, было совсем немного и в мирах Экзотики.
Валлери приютили в сороднении мужа. На этом настоял дед инженера, сумевший прозреть, что человек ценен независимо от неприятных другим поступков.
Мальчик родился в срок. Но только его сын, внук Апло Дерена, стал, наконец, космическим десантником. И прославился он не столько воинскими подвигами, сколько крепостью духа.
Ибо таков девиз в боргелианских сороднениях: «ак ренья» – сохраняющий сердце.
Илья БердниковДвойная высадка
Темнота и тепло. Покой. Уют и надежность носителя, с которым он был соединен кабелем питания. Мягкий шум в перепонках. Он двигался через пространство, оставаясь в неведении о расстоянии, сроках, скорости… Аммортизационная жидкость, наполняющая камеру носителя, ограждала его от всяческих перегрузок, и он висел в ней, не осознавая себя, не зная, куда он движется и зачем… Он просто ждал. Ждал своей высадки.
Выворачивало меня серьезно. С судорогами, с биением о борта капсулы. Ощущение было совершенно жуткое: будто и кишки сейчас выплюну. Словно я извергал свою внутреннюю сущность в окружающее меня узкое и влажное пространство и не мог остановиться. В голове безумной птицей забилась мысль о том, что еще немного – и от меня останется только пустая оболочка, а я сам уйду вместе с компенсационной жидкостью в открывшиеся подо мной шлюзы. Крепкие руки подхватили мое дергающееся в спазмах тело и вынули из мягкого, как тесто, нутра камеры, где я пробыл так много времени… сколько же я там пробыл? Вечность?
В легкие наконец-то хлынул воздух. Сухой и шершавый, он вызвал новый приступ кашля.
– Он в порядке! Давай к следующему! – прогрохотал надо мной мужской голос, когда мое тело опустили на плоскую поверхность. Знакомое ощущение.
Поверхность была довольно мягкой, но все же недостаточно комфортной после уютного парения в компенсационной жидкости. К тому же навалился холод: мокрое тело быстро остывало, и я зашарил руками в поисках какого-нибудь одеяла, чтобы укрыться, закутаться, защититься от этого пустого и холодного пространства, что окружало меня теперь. Никакого одеяла я не нашел, но рука запуталась в целом ворохе проводов, прикрепленных к моему телу. Я замер, ощупывая свернутые жгутом и уходящие в неизвестность металлопластиковые нити. Неизвестность… Глупости! Конечно же, они попросту вели к камере гидросна, из которой меня минуту назад достали, и предназначались для стимуляции мышц. Все то время длительного полета, что я провел в жидкостной камере, они передавали моей мускулатуре микроимпульсы, поддерживая ее в рабочем состоянии.
– Никита… – Сиплый голос слева от меня был еле слышен сквозь кашель и стоны, наполняющие мои уши, – Никита, ты здесь?
Я ощупал свое лицо, зацепил и содрал светонепроницаемую пленку, закрывавшую глаза. Боль от хлынувшего в зрачки сияния была намного сильнее, чем боль выдираемых из бровей волосков. Чертова пленка! Чертов свет! Чертова профессия!
– Бойцы! – Металлический голос перекрыл все остальные шумы десантного отсека. – Наш модуль сел в непосредственной близости от расположения противника. Всем десантникам немедленно привести себя в боевую готовность и построиться у машин. Время – пять минут! Выполнять!
Вот оно. То, что пускает в ход четко отлаженную машину из тренированных мышц и условных рефлексов. Когда ты слышишь команду «выполнять», твое тело начинает двигаться само по себе: ведь этому его учили много лет, и в такие моменты человек может ничего не думать: тело само произведет заученные до автоматизма действия. Но ведь можно и поразмыслить, пока организм самостоятельно отрабатывает программу подготовки к бою!
Я отодрал от кожи контакты проводов, отшвырнул спутанный ком в сторону. Поднялся на неуверенных ногах. Хуже всего, когда приходится вот так – с корабля на бал – идти в бой, а твое тело еще не отошло от шока пробуждения. Еще хуже – вообще не проснуться, когда твой посадочный модуль сбивают еще в воздухе. Вот только некоторые считают это благом. Особенно – попавшие в плен… А плен, он разный бывает. Некоторые считают своих пленников продовольственным запасом и затем съедают при нужде. Причем – живьем.