— Вижу, — изумленно ответил директор.
— Я был уверен, что Шумский меня подсиживает. Мне говорили, что он плохо обо мне отзывается. Бегает к президенту с жалобами, прессе меня подставляет. Я все терпел, думал, он человек дела. А он, значит, вон какую подлость задумал. Убрать друга и таким образом занять мое кресло. Вот сукин сын, — бросил премьер.
— Что будем делать? — спросил директор.
— Ничего. Ведь нельзя взять под стражу вице-премьера. У нас и так шаткое положение, а если задержать Шумского, разразится скандал на весь мир. Тихонина я уволю, с этим подлецом проблем не будет. А Шумского попрошу уйти в отставку. По-тихому. И вы забудете о нем навсегда. Перед выборами нам такой скандал ни к чему. Сами понимаете.
— Мне доложить о случившемся президенту?
— Не нужно. Я сам доложу. Думаю, он даст согласие на отставку Шумского. Но только завтра. После утверждения бюджета. Если все пройдет нормально, гарантирую: уже к вечеру Шумского здесь не будет. А вы гарантируете, что никто ничего не узнает.
— Сотрудникам, принимавшим участие в расследовании, все известно.
— Это уже ваша проблема заставить их молчать. Шумский и Тихонин для меня больше не существуют. Забудем о них. Договорились?
— Договорились, — ответил директор и добавил: — У вас очень опасная должность, Николай Николаевич, еще опаснее моей.
— Знаю, — ответил тот, — поэтому стараюсь не делать резких движений. Иначе может рухнуть вся наша страна. А мы обязаны думать прежде всего о деле, черт с ними, с интриганами.
Он скомкал список фамилий и выбросил в мусорную корзину.
День третий. Москва23 часа 35 минут
Они прилетели в загородный дом на вертолетах. Здесь раньше находилась база для подготовки специалистов КГБ. Вокруг стояли посты, горели фонари, пятиметровый забор отсекал всякий любопытный взгляд, а колючая проволока на нем делала весьма проблематичной саму возможность проникновения в дом кого-нибудь из посторонних. Полетаеву отвели спальню и кабинет на втором этаже. Несмотря на позднее время, Полетаев все еще сидел над документами. Руднев был внизу, когда ему доложили, что приехали Дронго и полковник Корниенко. К этому времени уже стало известно, что температура у Сусловой нормализовалась.
Корниенко и Дронго расположились на диване в холле. Руднев принес полковнику пива, а эксперту — минералку.
— Вы напрасно приехали, — сказал Руднев, — в соседнем здании проходят подготовку наши сотрудники, человек тридцать. И в моей группе с десяток. Не думаю, что Слепнев рискнет сюда сунуться. Не говоря уже о том, что ему ни за что не узнать, где мы находимся.
— Зря вы его недооцениваете, — устало заметил Дронго, — от Слепнева можно ждать чего угодно.
— Пусть только появится, — заявил Руднев, — пристрелю как бешеную собаку.
— Лучше бы не появлялся, — тихо произнес Корниенко. — Сегодня все газеты только и пишут что о завтрашнем дне, «дне гнева», как его называют. Непринятие бюджета повлечет за собой настоящие экономические потрясения. И если Слепнев захочет честно заработать свои полмиллиона долларов, такой исход более чем вероятен. Гонорар весьма солидный, по любым меркам. И Слепнев сделает все, только бы его получить. Впрочем, слишком велик риск. Возможно, он и не отважится.
— Не верю в суперменов, — поморщился Руднев, — он обычный человек, со своими слабостями и недостатками. И в одиночку с нами не справится.
— Мы и не нужны ему, — заметил Дронго, — ему нужен Полетаев.
— Но чтобы подобраться к министру, ему надо убрать меня. А это у него не получится!
— Беспредметный разговор, — вмешался Корниенко. — Слепнев пока не появился, и нечего гадать, когда и где появится.
— Мы совсем забыли про Стилягу, — сказал Дронго. — Ведь ему поручено ликвидировать Слепнева. Поэтому и он будет искать Полетаева, поскольку знает намерения Слепнева. Но пока ни один из них не объявился.
— И не объявятся, — бросил Корниенко, — я почти уверен. Утром мы полетим на вертолетах. Вряд ли они осмелятся приблизиться.
— Посмотрим, — ответил Дронго, — молю бога, чтобы вы оказались правы.
— Потапов говорил с директором, — сообщил Корниенко, — а тот доложил обо всем премьеру. Принято решение отправить Шумского в отставку, а Тихонина уволить.
— И все? — насмешливо спросил Дронго.
— Все. Этого вполне достаточно.
— А по-моему, нет. Обоих надо взять под стражу и судить за совершенные ими противоправные действия.
— Нельзя сажать вице-премьера, — возразил Корниенко, — это политически неправильно.
— А правильно, когда вице-премьер интригует против премьера, подставляет своего ближайшего друга, а первый заместитель министра внутренних дел устраивает побег из тюрьмы опасному преступнику и организует заказные убийства неугодных?
— Не надо утрировать, — заметил Корниенко, — они виноваты и понесут наказание.
— Их отправят в отставку? — спросил Дронго.
— Мы уже говорили с Потаповым. После того как Тихонин будет уволен, все имеющиеся у нас на него материалы мы передадим в прокуратуру, пусть там решают, что с ним делать. После принятия бюджета и увольнения Тихонина прокуратуре легче будет принять нужное решение.
— Министр не спит, — заметил Руднев, услышав шаги наверху, — все еще трудится.
— Завтра не отходите от него ни на шаг, — посоветовал Дронго, — и вот еще что. Пусть министр наденет бронежилет. У него дочь, внуки. Будет жаль, если он так нелепо погибнет. Пусть непременно наденет бронежилет.
— Сделаем, — ответил Руднев, — вы поедете завтра с нами?
— Да, обязательно. Завтра последний, решающий день. День гнева.
Дронго подошел к окну. Небо было затянуто тучами. Ночь выдалась темная.
— День гнева, — прошептал он, прислонившись лбом к холодному стеклу. Он почему-то вспомнил Джил. Что она сейчас делает? Может быть, гуляет по Лондону, вспоминает, как они вместе гуляли? Или уже уехала в свой пансион? А может, вернулась в Италию к родителям?
— Как вы думаете, Дронго, — прервал его размышления Руднев, — может нам Слепнев помешать? Неужели у него не сработает инстинкт самосохранения? Это возможно?
— Почти стопроцентно, — мрачно ответил Дронго, не оборачиваясь, — он не упустит такие деньги. Эти полмиллиона долларов для него своего рода стартовый капитал, чтобы реализовать себя на Западе. Без них он не сможет укрыться от преследования.
— Посмотрим. — По лицу Руднева пробежала тень. — Я бы очень хотел, чтобы он появился. Тогда я смогу рассчитаться с убийцей моего племянника. Идите спать, уже поздно. Утро вечера мудренее.
День четвертый. Москва9 часов 45 минут
Они вышли из дома в девять утра. Было непривычно холодно для этого времени года, и Полетаев поежился. Сегодня самый важный день в его жизни. Он посмотрел на небо.
— Кажется, собирается дождь, — произнес задумчиво.
— Возможно, — откликнулся Руднев. Дом окружили человек сорок сотрудников ФСБ. Еще несколько стояли рядом с Полетаевым.
— Вы надели бронежилет? — спросил Руднев.
— Под рубашку, — ответил Полетаев, — думаете, все так серьезно?
— Я обязан обеспечить вашу безопасность, — сказал Руднев. — Мы специально для вас привезли бронежилет.
— Спасибо, — кивнул Полетаев. — И все-таки пойдет дождь, — сказал он, снова взглянув на небо.
— Садитесь в машину, через десять минут мы должны быть на вертолетной площадке. — В машине Руднев сел рядом с министром. Дронго и Корниенко разместились во второй машине, и кортеж тронулся. По обеим сторонам машины с Полетаевым мчались мотоциклисты. На повороте машины несколько сбавили скорость, и вдруг на дороге появился мальчик лет десяти. Первая машина резко затормозила, вторая едва не врезалась в нее, один мотоциклист затормозил так, что мотоцикл свалился на асфальт.
— Приготовить оружие, — скомандовал Руднев, выхватывая пистолет. Все обернулись в ту сторону, где стоял испуганный мальчик. Рядом мычала корова.
— Никого нет, — разочарованно произнес Руднев, — ложная тревога.
Дронго обратился к Корниенко:
— Нервы у всех напряжены. Нужно быть внимательнее.
— Это все из-за Слепнева, будь он проклят, — сказал Корниенко. — Скорее бы добраться. После выступления Полетаева обстановка разрядится. Может, Слепнев уже далеко от Москвы, а мы тут паникуем.
— Не тешьте себя этой мыслью, полковник, — возразил Дронго. — Слепнев так просто не сбежит. Он где-то рядом, готовит удар. Надо быть начеку, когда будем подъезжать к Думе. Там идеальное место для засады.
Машины, набрав скорость, понеслись дальше, а мальчик остался стоять у дороги, не понимая, почему вдруг поднялся такой переполох.
В это время к Госдуме начали подъезжать депутаты и их помощники. Сотрудники внутренней службы безопасности проверяли каждого входившего и выходившего, пропускали через металлоискатель и снова проверяли.
Около девяти у здания Думы появились двое мужчин с ведрами, кистями, небольшими сумками. Один пожилой, другой помоложе. Пожилой предъявил документы.
— Мы маляры, пришли красить в конференц-зале.
— Где разрешение?
Пожилой протянул разрешение. Сотрудник службы безопасности долго изучал документы, после чего вернул их маляру.
— Все в порядке, — обратился он к стоявшему рядом сотруднику, — надо только проверить их снаряжение.
— Ведра и сумки сюда, — распорядился сотрудник, — а сами пройдите через металлоискатель.
Еще один сотрудник высвечивал на дисплее содержимое сумок. Кроме двух ведер, никаких металлических предметов обнаружено не было. Даже кисти имели деревянную основу. Привлекли внимание два небольших баллончика с белой жидкостью.
— Спирт? — спросил один из сотрудников.
— Ацетон, — снисходительно пояснил пожилой, — пить нельзя, сразу отдашь концы.
Маляров пропустили.
Харчиков кивнул Семену, и они, забрав сумки и ведра, прошли в глубь здания.
…Колонна машин подъехала к вертолетной площадке. Сотрудники ФСБ оцепили оба вертолета.