Он не знал, что весть о том, что пропал Меллер, уже разнеслась по всей округе и доведенные до отчаяния фермеры выкапывали спрятанные ружья.
А.ДнепровФЕРМА “СТАНЛЮ”[2]
По-видимому, можно вырастить законченный индивидуум из одной-единственной клетки, взятой, например, из кожи человека. Сделать эта было бы подвигом биологической техники, заслуживающим самой высокой похвалы.
Он сидел на краю парковой скамейки, и его поношенные ботинки нервно топтали сырую землю. В руках у него была толстая суковатая палка. Когда я сел рядом, он нехотя повернул лицо в мою сторону. Глаза у него были красные, будто заплаканные, или, скорее, плачущие, а тонкие губы изображали месяц, перевернутый рогами книзу.
Взглянув на меня, он надвинул шляпу на глаза, а каблуки ботинок чаще застучали о землю.
Я встал и хотел было пересесть на другую скамейку, но он вдруг сказал:
— Нет, почему же, сидите…
Я остался.
— У вас есть часы? — спросил старикашка.
— Есть.
— Который час?
— Без пятнадцати четыре…
Он глубоко вздохнул и посмотрел туда, где за скелетами осенних деревьев возвышалось бесцветное здание клуба “Сперри-дансинг”.
Помолчав, еще несколько раз вздохнул и затем поднял шляпу над бровями.
— А сейчас сколько времени?
— Без одной минуты четыре… Вы кого-нибудь ждете? Он повернул свое плачущее лицо ко мне и кивнул головой.
Видимо, предстоящая встреча не предвещала для него ничего хорошего.
Старик подвинулся ко мне поближе и откашлялся…
— Все точно… Точно так же, как пятьдесят лет назад…
Я сообразил, что старика терзают воспоминания.
— Да-а, — неопределенно протянул я, — все проходит… Ничего с этим не поделаешь.
Он придвинулся ближе. Плачущий рот изобразил подобие иронической улыбки.
— Говорите, все проходит? Как бы не так…
— Ну, конечно, воспоминания остаются, — спохватился я. — Так сказать, память о прошлом. Память, наша постоянная и надоедливая спутница.
— Если бы это было только так…
После некоторой паузы старик снова спросил у меня, который час, а затем сказал:
— Еще час…
— ?
Он неопределенно махнул рукой.
— Логика мысли и логика жизни не имеют ничего общего, — вдруг произнес он.
Я как будто проснулся, потому что логика была по моей части. Стоит кому-нибудь произнести слово “логика”, как я сразу оживаю.
— В этом вы не правы! Логика мысли есть отражение логики жизни.
— Вы так думаете?
— Уверен.
— Сколько вам лет?
Сейчас начнется урок старческой мудрости, подумал я и ответил:
— Двадцать девять.
Вместо “урока” старик сказал:
— Им тоже примерно столько же…
— Кому — им?
Он кашлянул.
— Кому? — переспросил я. — Моим… э… отпрыскам.
— Вы ждете своих родственников?
— Вроде… Впрочем, если хотите, я расскажу одну небольшую историю… Все равно ждать еще целый час… Я попытаюсь разубедить вас кое в чем…
Я засмеялся.
— При помощи частных примеров можно доказать все, что угодно.
— А я не только докажу, но и покажу… — Странный старикашка, — подумал я. — Вам, конечно, покажется, что моя история — бред. Но вы убедитесь! Вы что-нибудь в науке понимаете?
Теперь наступила моя очередь иронически улыбнуться.
— Я бакалавр наук…
— Значит, есть надежда, что вы поймете.
— Ну, хорошо, давайте вашу историю, — сказал я, не скрывая насмешки. Конечно же, сейчас я услышу какую-нибудь лишенную смысла чепуху. А старик просто болтлив, как многие в его возрасте.
Он громко высморкался.
— Вы когда-нибудь задумывались над тем, почему в нашем обществе царит такая неразбериха и неурядица? — спросил мой собеседник и продолжал, не дожидаясь ответа:
— Так вот, беспорядки, неустроенность и хаос нашего общества объясняются тем, что в нем живут разные люди. Да, да, именно поэтому. Люди чудовищно разные, во всем — по своему полу, виду, росту, возрасту, образу мыслей… Они живут в разных домах и питаются разной пищей, они любят разные вещи и читают разные книги. Нет двух людей на свете, которые бы хоть в чем-нибудь были совершенно одинаковыми. И даже когда два человека говорят, что они любят одно и то же, то и тогда они абсолютно разные, потому что, например, слово “дерево” каждый понимает по-своему. Это относится к любым словам, произносимым людьми на одном и том же языке. Даже простейшие слова, вроде “да” или “нет”, понимаются людьми по-разному…
— Что-то не понятно, — попробовал возразить я.
— Не понятно? Ну, вот простой пример. Я вас спрашиваю: сейчас осень? И вы, конечно, ответите мне “да”. И я отвечу “да”. И любой человек ответит “да”. Но все миллионы “да” будут разными. Ведь сказав “да”, вы с этим коротким словечком связываете целый мир переживаний, образов, воспоминаний… Для вас осень — одно, для меня — другое, для третьего — третье и так далее.
— Простите, но вы очень усложняете вопрос… Мы говорим, что в формально-логическом смысле…
— Ах, в формально-логическом! — он сделал попытку засмеяться. — А существует ли для человека формально-логический смысл? Вам, конечно, известны из истории примеры, когда государства нарушали скрепленные торжественными печатями и подписями договоры… И когда выяснялись причины нарушений, оказывалось, что один и тот же текст договора обе высокие договаривающиеся стороны понимали по-разному! Вот вам и формально-логический смысл! Люди не могут, понимаете, принципиально не могут мыслить формальнологическими категориями. Это могут делать только машины, да и то не всегда…
— Но ведь есть же наука — формальная логика! — возразил я.
— Ну и пусть себе будет. Мало ли какие науки есть… Я сейчас говорю не о науках, которые являются вынужденным упрощением действительности, а о самом сложном, о человеке… Для него не существует формально-логического мышления. И в этом вся трагедия. Представляете: общество, в котором сотни миллионов человек говорят на одном языке, и, тем не менее, понимают друг друга не более, чем скопище иностранцев… И даже когда они делают вид, что понимают друг друга, то и это ложь…
Я решил не спорить со своим собеседником, хотя мог бы привести тысячу примеров, опровергающих его аргументы. Я чувствовал, что не это самое главное в его рассказе.
— Допустим, — согласился я. — Допустим, что вы правы, и социальная неустроенность нашего мира объясняется по-вашему. Что из этого следует?
— А из этого следует, что никакие социальные реформы и преобразования не имеют никакого смысла.
— Не слишком ли пессимистично?
— Вы задумывались над тем, почему кусок железа — устойчивое образование? Или кусок золота? Или кусок натрия? — вместо ответа спросил меня старик.
“Шизофреник”, — решил я про себя.
— Нет, не задумывался, — нарочно ответил я, изобразив в голосе удивление.
— Вот видите. Мы не в состоянии пристально и с аналитической глубиной смотреть на обычные вещи. Мы просто принимаем их, как они есть, и считаем это в порядке вещей. А я утверждаю, что и железо, и золото, и любой другой плотный, устойчивый материал таковы потому, что состоят из абсолютно тождественных частей, из одних и тех же атомов… или хотя бы из одних и тех же молекул.
Ого! Вот это обобщение!
— Да, да, именно поэтому. Во всей Вселенной атомы углерода, и атомы золота, и атомы железа — одно и то же, тождественное самому себе. И когда эти одинаковые во всем бесконечном мире атомы собираются вместе, они образуют монолитную структуру. Однородную и устойчивую во всей своей массе… Стоит в эту массу внедриться чужеродным элементам, и монолитность и однородность разрушаются…
— Железо ржавеет, — неожиданно для себя подсказал я пример.
— Совершенно верно. И таких примеров множество.
— Да, но…
— Нет, не “но”! — воскликнул старик. — Человек — атом общества. Но слово “человек” — собирательное. Как и слово — атом. Разница в том, что люди принципиально разные, а атомы одного и того же элемента принципиально тождественны!
— Послушайте, нельзя же переносить законы физики и химии на жизнь общества! Это доказано как дважды два.
— А по-моему, можно, — упрямо возразил старик.
Я не стал возражать, хотя он говорил очевидную чепуху.
— Если мы хотим построить идеальное общество, мы, прежде всего, должны подумать об идеальной тождественности его атомов…
От неожиданности я отодвинулся в сторону и с опаской, посмотрел на старика. В сгустившихся сумерках его лицо показалось мне еще более плаксивым.
— По-вашему…
— Да, да, молодой человек. Нужно начинать со стандартизации атомов общества, со стандартизации людей.
Я не выдержал:
— Но это же чушь, бессмыслица, глупость!
— О, да! В мое время тоже были чудаки, которые повторяли то же самое! Но, во-первых, в ходе развития самой цивилизации заложены силы, которые в некотором смысле приводят к стандартизации людей, правда, частичной…
— Этого никогда не было и не будет!
— Вы просто не наблюдательны! Кстати, который час?
— Мы разговариваем уже пятнадцать минут.
— Хорошо. Вы говорите, никогда этого не будет? А тысяча людей, работающих на одинаковых машинах и выполняющих одни и те же операции, разве это не элемент стандартизации? А люди, которым изо дня в день внушают определенные инструкции, — разве в некотором смысле они не стандартны?
Куда гнул старикашка?
— Общество, как и всякая физическая система, должно совершенно автоматически стремиться к устойчивому состоянию, и оно автоматически должно привести к стандартизации людей… Но сколько лет еще пройдет, прежде чем наступит полная тождественность людей! Тысячи, может быть, сотни тысяч… Много!
— Вы сказали “во-первых”… А что “во-вторых”?
— Сейчас я перехожу к этому. Во-вторых, люди не могут ждать золотого века полной стандартизации. Я даже иногда думаю, что это никогда полностью, то есть в идеале, и не произойдет. Поэтому нужно позаботиться об этом сейчас.