Спиридонов вздохнул (вставать не хотелось), встал, открыл холодильник, долго, в размышлении смотрел в него. Высмотрел бутылку входящего в моду в Москве «Распутина», непочатую. На ходу с треском свинчивая нетронутую пробку, бережно перенес бутылку на стол. Потом колбаски достал, сырку, полуметровый огурец. Спиридонов готовил мужской стол, а Смирнов с вниманием смотрел, как он это делает.
— Так о чем ты думал во тьме, Алик? — спросил Смирнов, когда все было приготовлено. Спросил, поднимая полный стограммовый лафитник.
— Сейчас Игорь сюда придет, — не совсем на вопрос странно ответил Алик.
— Зачем? — жестко потребовал ответа Смирнов и поставил рюмку.
— Давай выпьем, — попросил Спиридонов.
Смирнов просьбу выполнил: они синхронно выпили. Смирнов, занюхав черняшкой, повторил вопрос:
— Зачем?
— Он, по-моему, страшно напуган, Саня. Хочет посоветоваться с нами.
— О чем?
— Не сказал. Придет и нам скажет.
— Тебе.
— Что — тебе?
— Тебе скажет, а не нам. У меня с ним, как известно, игрушки врозь.
— Человеку надо помочь, Саня.
— Я ему уже помогал, и он отказался от моей помощи.
Спиридонов, желая умилостивить мента, разлил по второй и, подхалимски глядя в суровые милицейские глаза, предложил тост:
— За твое доброе сердце, Санек.
— Как бабу уговаривает! — удивился Смирнов, но выпил.
— Мы должны помогать друг другу… — начал было Алик, но Смирнов перебил хриплым и яростным:
— Нет!
— Ну чего ты орешь? Варвара спит. А, собственно, почему мы не должны помогать друг другу?
— Ты знаешь, Алька, я сейчас, как Лаокоон…
— Чего, чего?! — перебил в изумлении Спиридонов.
— Лаокоон, — испуганно повторил Смирнов. — А что, ударение неправильно поставил?
— Да нет, просто странно немного. Ты скорее — Артемида-охотница.
— Я — Лаокоон, — упрямо повторил Смирнов. — Я, как он, безуспешно стараюсь разорвать сжимающиеся путы. Только он весь в змее, а я весь в соплях. В соплях, слезах и слюнях бесконечных личных связей. Вы все замазаны, а потому и повязаны друг с другом. Принцип: ты мне, я — тебе, мафиозный принцип круговой поруки, бессознательно перенятый вами у главной мафии — партийной, — никогда не позволит вам быть по-настоящему честными и бескорыстными.
— Мы в говне, а на арене — разрывающий опутывающие его сопли мент в белом. Картиночка.
— Картиночка, — согласился Смирнов. — Пора вам, да и нам, вымирать. Для России полезнее будет.
— Что ж ты тогда суетишься, ищешь, ловишь?
— Нельзя безнаказанно убивать людей. Никому. И горе тому, кто сделал это. Горе и пуля в лоб. Вот этим я займусь в последние свои годы, — сказал Смирнов и, боясь сглазить, добавил: — Или дни.
— И тоже становишься убийцей, — горестно заметил Алик.
— Нет, я защищаюсь и защищаю…
Его монолог был прерван в самом начале коротким звонком, издаваемым хитрым механизмом под названием «Прошу крутить». Алик встал, посмотрел на стол, решил, что все сравнительно прилично, и пошел открывать. Смирнов, возя лафитник по пластиковой поверхности стола, услышал, как в прихожей глухо заговорили. О чем говорили — не слышал.
— Здравствуйте, Александр Иванович! — бодро приветствовал Смирнова энергичный Игорь Дмитриевич и, удовлетворившись ответным кивком, весело сообщил: — Сегодня я с удовольствием выпью. Расслабиться надо, устал, как собака.
Спиридонов поставил на стол чистый прибор и налил в лафитник.
— Штрафную. Мы с Саней уже причастились.
С опаской оглядев емкость с водкой, Игорь Дмитриевич — деваться-то некуда — гусарски махнул, скривился (у него перехватило дыхание), отдышался и, виновато улыбнувшись, принялся за колбасу. Алик и Смирнов следили за тем, как он это делал. Оторвавшись от колбасы, Игорь Дмитриевич поинтересовался:
— Разве только я один?..
Не желая ставить его в неловкое положение, Алик быстро налил себе и Смирнову. И даже, подняв свою рюмку, тост произнес:
— За то, чтобы нам повезло.
— Чтобы мне повезло, — поправил его Смирнов и выпил.
Перекусивший Игорь Дмитриевич тотчас прицепился к поправке:
— Желаете быть волком-одиночкой?
— Да уж набегался в стае. Хватит.
— Я был слишком резок в последний наш разговор, — свободно признался Игорь Дмитриевич. — И прошу меня простить.
— Бог простит, — невежливо ответил Смирнов и поднялся. — Пойду спать.
— Саня, я прошу тебя… — грозно пророкотал Алик.
— И я прошу вас, Александр Иванович, не уходить, — душевно присоединился Игорь Дмитриевич. — Я хочу сообщить нечто с моей точки зрения чрезвычайно настораживающее и просить вашего совета на дальнейшее.
— Шипящих много, — ответил Смирнов, но все-таки сел.
— Что? — не понял Игорь Дмитриевич.
— В вашей тираде было много шипящих звуков, — подчеркнуто работая под шибкого интеллигента, закругленно ответил Смирнов.
— Ваше замечание, вероятно, имеет второй, скрытый, смысл?
Смирнов не успел продолжить перебрех, потому что Алик его злобно опередил:
— Сейчас же перестань, Саня. А ты, Игорь, не будь начальствующим идиотом и веди себя нормально. Ты же сам добивался этой встречи, и я по голосу чувствовал, что эта встреча для тебя много значит. А сейчас вы…
— А что он все время ко мне цепляется, — плаксиво, как дитя, пожаловался Игорь Дмитриевич.
— Он по привычке. Он не нарочно. Ты не нарочно, правда, Саня?
— Нарочно, — тупо настоял Смирнов.
— Вот видишь! — вскричал Игорь Дмитриевич.
Алик обеими руками схватился за голову, по очереди посмотрел на двух зрелых кретинов и ввинтил указательный палец себе в висок, недвусмысленно давая им понять, до какой степени они кретины. Как ни странно, подействовало: дуэлянты вдруг ощутили идиотизм положения и от смущения начали жевать колбасу.
— Вот и хорошо, — Спиридонов общался с ними, как с больными. — Сейчас вы поедите, потом выпьем по последней и поговорим как люди.
Так и сделали: поели, выпили, поели. Игорь Дмитриевич отпустил тормоза, расслабился, и к нему сразу вернулась тревога, сжигавшая его. Тотчас уловив его состояние, Алик распорядился:
— Рассказывай, Игорь.
Игорь Дмитриевич глубоко вздохнул, вместе с кухонной табуреточкой отодвинулся от стола, зажал коленями сложенные ладошки и, глядя в пол, заговорил:
— Хочу извиниться еще раз. За прошлое и за сегодняшнее. Сам не могу понять, что со мной происходит. Извините меня, Бога ради.
Даже на нетерпимого Смирнова подействовало: он не то в нервном тике, не то прощая, дернул головой. Алик сочувственно дотронулся до плеча Игоря Дмитриевича. А тот продолжал:
— Все, что я вам сейчас расскажу, может оказаться полной чепухой, а может быть, чем-то очень важным. По роду моей деятельности я должен отвечать за прямые контакты с представителями иностранных государств. Не по линии Министерства иностранных дел, а в более общем, более широком, я бы сказал, стратегическом плане. Вы понимаете, как при существовании союзных структур нам важны эти связи. Ровно десять дней тому назад меня посетил дуайен дипломатического корпуса и по сути впрямую сказал о желательности неофициальной встречи послов ведущих западных стран с компетентными представителями российского руководства. Дав предварительное согласие, я утвердил решение о такой встрече на самом высоком уровне. Из всех вариантов была избрана охота в заповедном охотничьем хозяйстве, на которой участники, изолированные от назойливого внимания средств массовой информации, могли бы в неофициальной обстановке провести весьма серьезные, а, может быть, даже и решающие переговоры о дальнейших отношениях России с миром. Окончательное решение было вынесено четыре дня назад, и в тот же день протокол мероприятия был разослан послам, которые должны принять участие в этой встрече.
Игорь Дмитриевич прервал рассказ, не спросясь, механически налил себе водки и, выпив, изумился.
— Пока все нормально, — успокоил его Алик и протянул ему кусок черного хлеба.
Жалкий дилетант: не занюхал — зажевал. Пожевав, ответил:
— Это пока. Дальнейшее все ненормально. День охоты был назначен на двадцать второе, то есть через шесть дней…
— На послезавтра, значит, — быстро подсчитал в уме Алик.
— Уже на завтра, — поправил его Игорь Дмитриевич и, чтобы не терять набранного темпа, взял быка за рога: — На следующий день после того, как были разосланы протоколы, стали происходить весьма и весьма странные вещи. Во-первых, без моего согласия, без уведомления были отправлены в отпуск двое наиболее энергичных работника орготдела, которые обычно помогают мне в мероприятиях подобного рода…
— Кому непосредственно подчинены эти двое? — перебил Спиридонов.
— Управделами, — быстро ответил Игорь Дмитриевич.
— Ого! Наш человек в Белом доме! — удивился Алик.
— Именно, — охотно согласился Игорь Дмитриевич. — Но это лишь цветочки. Перехожу к ягодкам. В тот же день заменена моя постоянная охрана из пяти человек, которые работали со мной, начиная с августа. Как мне удалось узнать, люди, заменившие их, не состоят в подразделении, из которого обычно выделяется персональная охрана и из которого — мои первые охранники. Днем позже весь автотранспорт, находившийся в моем распоряжении, был также заменен. Как собственно автомобили, так и шоферы.
— Вероятнее всего, Игорь, союзное руководство до судорог желает знать, о чем пойдет речь на этой встрече, — предположил Алик.
— Не будь мальчиком, Алик, — укорил его Игорь Дмитриевич. — Центральная служба прослушивает, что хочет, когда хочет, где хочет. Просто знать кому-то недостаточно. Судя по приготовлениям, они готовятся к действию, к поступку, к акции.
— Есть еще что-нибудь? — лениво спросил Смирнов.
— Явного — ничего нет. Но некие флюиды ощущаются постоянно: прощупывающие взгляды определенных лиц, их улыбки и недомолвки, их непонятное и до сих пор не ощущавшееся стремление услужить.
— Вы Звереву рассказали об этом? — продолжал спрашивать Смирнов.