— Насколько я понимаю, Александр Иванович, вам удалось обезвредить террористическую группу, имевшую целью уничтожение ряда ответственных работников, в том числе и меня…
— Кому ты нужен, перевертыш на веревочке? — перебил плейбой Дима.
— Но то, что вы привели ко мне этого мерзавца, ей-Богу, переходит все границы. — Не слыша плейбоя, продолжал Игорь Дмитриевич. — Я все понимаю: нервные перегрузки, разрядка, желание обнаружить свой успех…
— Мне необходимо помещение, — на этот раз Игоря Дмитриевича перебил Смирнов. — На отшибе, изолированное, с одним входом и выходом.
— Зачем? — сухо поинтересовался Игорь Дмитриевич.
— Мне срочно необходимо провести предварительные допросы и очные ставки, — объяснил Смирнов. — В очных ставках должны принять участие и вы.
— Но поймите же, Александр Иванович, я занят по горло: через четверть часа общий ужин, а через два часа начало переговоров.
— Поужинаете попозже, — не то издеваясь, не то советуя, сказал Смирнов. — Так как насчет помещения, чтобы ваши апартаменты не осквернять?
Игорь Дмитриевич снял трубку, накрутил три цифры и заговорил без паузы:
— Комендант, срочно необходимо изолированное, на отшибе от основных объектов помещение с надежным и единственным входом и выходом… Да… Да… Да, скорее всего. Пришлите ко мне сопровождающего. — Игорь Дмитриевич положил трубку и, легко улыбнувшись, спросил Смирнова: — Тренировочный тир вас устроит?
— В тире расстреливать удобно… — отметил Смирнов, вздохнул и решил: — Подойдет.
— Подойдет, чтобы меня расстрелять? — продолжал нервничать плейбой.
— Кому ты нужен, — возвратил его слова Смирнов. — Ты лучше мне скажи, где твой начальничек Женя сейчас обитает?
— У своего начальника спрашивайте, — весело глядя на Игоря Дмитриевича, посоветовал плейбой. — Они по корешам.
— Перестань паясничать! — вдруг рявкнул Смирнов. — Где он?
— Он должен ждать меня в нашей палатке, — легко дал сведения генерал.
— Это та, что за наблюдательной вышкой?
— Именно, именно, дорогой и обо всем осведомленный мсье Смирнов.
— Он со страху палить не начнет?
— Не должен бы, потому как особо не умеет, — генерал-плейбой совсем успокоился и с неким мазохистским любопытством ожидал занимательного продолжения. — Но что не сделаешь от страха…
— Понятно. Игорь Дмитриевич, Витольд Германович здесь?
— Мы же условились…
— Пригласите его в тир. И сами не забудьте прийти. Коляша, Виктор, генерал — ваш, а мы с Жорой к другому генералу наведаемся.
Предварительно постучав, в гостиную вошел военный, неумело одевшийся в штатское, и доложил:
— По вашему приказанию прибыл.
…Англичанин Женя лежал на койке и читал глянцевого и яркого Микки Спилейна. Естественно, по-английски.
«Узи» Георгия Сырцова черной дыркой смотрел ему в лоб.
— Вставайте, генерал, — сочувственно предложил Смирнов. — Вы нам нужны.
Сев, Англичанин Женя кинул Спилейна на соседнюю койку и спросил без удивления:
— Александр Иванович Смирнов?
— Тебе сказано, чтобы вставал, — грубо вмешался Сырцов. — Встать и руки за голову!
— Раз сказано… — Англичанин не спеша поднялся и заложил ладони на затылок.
— Я его шмонаю, Александр Иванович?
— Естественно, Жора.
Ненужно резко теребя и разворачивая податливого генерала, Сырцов обыскал его тщательнейшим образом. На грубое солдатское одеяло Сырцов кидал поочередно «Беретту» из-за пазухи, миниатюрный браунинг из нажопника, бумажник из внутреннего кармана твидового пиджака. Смирнов раскрыл бумажник и вынул из него кроваво-красное удостоверение.
— Первый при ксиве! — удивился Сырцов.
— Евгений Ростиславович Жилинский, — прочитал Смирнов. — Поляк, что ли?
— Дворянин. Российский дворянин, — не без гордости поправил его Англичанин Женя.
— Все теперь дворяне, — небрежно заметил Смирнов. — Одевайтесь.
Российский дворянин ловко влез в уже прощупанное Сырцовым английское, в талию двубортное пальто. Пальто сидело на нем как лайковая перчатка на руке. Он обернулся к Смирнову:
— Куда прикажете идти?
— Укажем, — мрачно ответил Сырцов.
Подземный тир-бункер был отделан похлеще, чем бункер небезызвестного Адольфа! Собственно широкий тоннель для стрельбы с автоматически гуляющими туда-сюда мишенями, с приспособлениями для стрельбы лежа, стоя, из пистолетов, из автоматов, из винтовок находился в стороне и отдалении. Главным же был громадный, как ангар, холл. Разбросанные по нему в художественном беспорядке низкие столы драгоценного дерева в окружении мягчайших кресел были отделены друг от друга изящными решетчатыми перегородками, увитыми цепкими темнозелеными лозами дикого винограда. А у стены — самое главное: сияющие амуницией ряды (до батальона) разнообразнейших бутылок из темного дерева в латунном оформлении обширной стойки с дюжиной высоких стульев, при ней — бар.
Все устроились в креслах посредине холла, где перегородок не было. Лишь Коляша сидел на высоком табурете у стойки, сидел, правда, спиной к бутылкам. Сидел, от нечего делать помахивая «Магнумом».
— Садись, где хочешь, — разрешил Сырцов генералу Жилинскому.
Англичанин Женя осмотрел присутствующих. Сидели так: за одним столом Витольд Германович с Игорем Дмитриевичем, за другим — плейбой Дима под приглядом Кузьминского, а за третьим — Роман Казарян, Леонид Махов и главный борец за коммунистические идеалы Юрий Егорович. У блиндированных дверей скромно стояли двое — охранники Игоря Дмитриевича.
Генерал Жилинский подумал, подумал и сел за стол к Игорю Дмитриевичу и Витольду Германовичу.
— Леня, а где твои опера? — обеспокоенно поинтересовался Смирнов.
— Трое здесь, у входа…
— А я и не заметил, — перебив, с огорчением признался Смирнов.
— Такие вот они у меня молодцы, — погордился Махов. — А остальные из них, Александр Иванович, волкодавов треплют.
— И результаты? — без особого любопытства спросил Смирнов.
— Что считать результатом, — философски заметил Махов. — Пока молчат, какие-либо документы отсутствуют, разрешения на владение и ношение разнообразного арсенала, что при них, нет. Поскольку им позволяют, постольку они общаются друг с другом условными репликами…
— Боже, какие идиоты! — перебил Махова плейбой. Махов сморщил нос, прищурил глаза, оценивал плейбоя, оценил и продолжил:
— Их командованием не разработана модель поведения при проигрыше. Упущение. Хотя какие могли быть проигрыши у вашего заведения в семидесятилетней войне против своего народа. Объединены, мощно вооружены — будем квалифицировать как опаснейшее бандформирование.
— Своего генерала сдадут?
— Со временем, — уверенно ответил Махов, встал из-за стола, подошел к стойке. — Коляша, это что — все бутафория?
Коляша глянул на бутылки, глянул на Махова, понял, что по сути тот здесь официально самый главный, и пообещал:
— Сейчас проверю. — Опытной рукой выхватил из ряда бутылку кентуккийского бурбона «Джим Бим», налил из нее в высокий стакан, сделал хороший глоток, посмаковал и дал оценку: — Хай класс, подполковник. Налить этого или чего-нибудь еще желаете?
— Мне бы чего послаще. «Черри» поищи.
— Спиртные напитки без особого разрешения трогать не рекомендуется, — голосом, в котором боролись долг со страхом, сказал от двери один из охранников Игоря Дмитриевича.
— Мы, петушок, не трогаем, а пьем, — успокоил его Коляша, долил себе понравившегося «Джим Бима», а Махову налил немаленький стакан мгновенно обнаруженного датского «Черри»: — С окончанием работы, подполковник.
— Ну, до настоящего окончания еще далеко, — Махов рассматривал черно-бордовый напиток на свет. — Но за завершение первого этапа, пожалуй.
Они чокнулись, не спеша для продления удовольствия, выпили и притихли в предощущении благотворного и праздничного воздействия.
— Долго будет продолжаться этот балаган?! — с визгом выкрикнул (не выдержали нервишки) партийный вождь Юрий Егорович.
Смирнов без намека на улыбку с нехорошей мутью во взоре посмотрел на него и дал ответ: — Сколько я захочу.
А Казарян добавил укоризненно:
— Не ожидал я от тебя такой бестактности, Юра, не ожидал!
У остальных нервы были покрепче: бесстрастно восседали в креслах, не глядели друг на друга, не реагировали на разговоры — сосредоточились, готовились. Ко всему.
Смирнов еще раз осмотрел их всех и подошел к стойке.
— Налей-ка мне полторашку, Николай.
— Водки? — зная вкусы старика, предложил Коляша.
— Нет, пожалуй, коньяка. Чего-то сердце сегодня жмет.
— Расширим сосуды! — обрадовался Коляша и налил требуемого от сердца.
Смирнов медленно влил в себя всю дозу, шумно выдохнул и с трудом взобрался на высокий табурет, чтобы чуть сверху видеть всех. И опять не выдержал коммунист, опять завизжал, как свинья:
— Я протестую! Мы во власти хулиганов и пьяниц!
Ладонью, но со всего размаха и в полную силу врезал Казарян по партийному личику. Юрий Егорович беззвучно завалился за стол.
— Не слишком ли круто? — посомневался от соседнего стола Витольд Германович. — Так и память отшибить можно.
— В самый раз, — не согласился Казарян, поднимая с пола и усаживая в кресло тряпичного Юрия Егоровича. Усадил, посочувствовал: — Давненько тебе рыло не чистили, Юра. Наверное, с тех самых титешных лет, когда ты председателем пионерского отряда стал. Другие времена, другие игры. Привыкай, родной.
Пригладил ладошкой коммунисту редкие волосы и тоже подошел к стойке, на ходу толстым пальцем указав на бутылку конька. Коляша налил, Казарян выпил. Чтобы покончить с этим делом, Смирнов спросил:
— Кто еще хочет выпить?
Сырцов хотел, но промолчал. Остальные отрицательно помотали головами — не хотели.
— Что ж, тогда начнем попытку приблизиться к смыслу всего происшедшего и происходящего. Коля, где Вадим?
— Рыжий-то? Они со Спиридоновым под видом подготовки к концерту какие-то фокусы с магнитофонами производят.
— Сходи за ними, будь добр, а?