Явился Демидов, осмотрел себя, отряхнулся слегка и сказал:
— Слушаю, Леонид.
— Будешь сопровождать Александра Ивановича.
По мановению маховской руки подъехала «Волга». Смирнов с Демидовым уселись в служебную машину и тронулись в путь по набережной. Проехали под Крымским мостом, проехали «Фитиль», и вдруг Смирнов хлопнул себя по лбу:
— Э, черт! Прибейся тут, — сказал он водителю, и тот притормозил. — Совсем забыл, что папиросы кончились. Я на минуту в магазин.
— Я с вами, — сообщил Демидов и вылез из машины вслед за Смирновым. — Поздно вы вспомнили, на малую дорожку не успели заехать.
— Да мы через бульвар, и порядок. Не баре.
Так, теперь для того, чтобы водиле на Комсомольский выбраться, надо три светофора миновать. По крайней мере, три минуты форы. Только бы одной из дур за прилавком не оказалось. В кондитерском отделе или в соках. В магазине нелюдно, до времени полковников из соседней конторы еще десять минут.
В отделе «Соки — воды» продавщицы не наблюдалось. Смирнов постучал монетой по прилавку. Нулевой эффект. Выкрикнул:
— Кто здесь работает?
Ни ответа, ни привета. Тогда он, глянув на Демидова, сказал:
— Сейчас я им устрою шахсей-вахсей!
И нырнул в магазинные кулисы. Выкрикнув еще раз для Демидова: «Эй, есть тут кто-нибудь?», он через обитую жестью служебную дверь выскочил во двор. Оглядевшись, быстро припер эту дверь снаружи одним из деревянных ящиков, наваленных здесь в изобилии, как рычагом.
Вот она, на противоестественно высоких колесах, кургузая родная «Нива». За рулем безмятежно восседал Алик. Смирнов уселся рядом и приказал:
— Гони. Налево вдоль желтого дома, на Комсомольский.
Алик рванул с места. Когда поворачивали на Комсомольский, Смирнов глянул в зеркальце. Жестяная дверь в «Гастрономе» была еще закрыта. Смирнов распоряжался:
— После светофора правее забирай. Под эстакаду и налево. А теперь в обратную сторону. — Развернулись у метро «Парк культуры». — Теперь сразу направо и мимо Института стоматологии в Теплый переулок. Все. Оторвались.
«Нива» пересекла Пироговку и мимо Академии Фрунзе спустилась в горбатые переулки. Здесь, рядом с домом, где когда-то был женский вытрезвитель, остановились.
— А сейчас что, Саня? — спросил Алик.
— Сейчас я за руль сяду. А ты пойдешь домой. Тут рядом.
— Я тебя одного не отпущу.
— Отпустишь. Не для этого я от милиции оторвался.
— Саня, если с тобой что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу.
— Что-нибудь — это шлепнут меня? Так никакой гарантии, что при тебе они этого не сделают. Скорее всего, и тебя вместе со мной шлепнут. За компанию. Ты хочешь мне помочь? Прекрасно! Так помогай мне! Сейчас ты вернешься туда и скажешь Махову, что если и он хочет мне по-настоящему помочь, пусть продолжает долбать «Привал» как можно больше. И чтобы ни один, кто знает о находке в «Привале», не выходил до десяти по крайней мере. Запомнил?
— Запомнил. — Алик вылез из машины, освобождая место за рулем.
— И вот еще, — Смирнов говорил, одновременно подгоняя сиденье под себя и проверяя приборную доску. — У меня путь неблизкий, туда и сюда — часов пять, а с разговорами и все шесть, потом дельце небольшое в Москве. Следовательно, до двух Махов может не беспокоиться. Ну, а если после двух меня не будет, пусть он начинает действовать. И с Романом обязательно посоветуется.
— Я заправился под завязку. Хватит тебе на сегодняшний вечер.
— Спасибо, вижу. До свиданья, Алька.
— Ни пуха, ни пера, — грустно пожелал Алик.
— К черту! — весело гаркнул Смирнов, и «Нива» нырнула на Саввинскую набережную. С набережной сделал разворот к Бородинскому мосту и прижался к тротуару. Вышел, посмотрел — проверился на всякий случай. Вроде чисто. Посмотрел на часы. Десять минут седьмого. Теперь бы дачников опередить, чтобы на трассе не притесняли.
Выбрался на Бородинский мост и после Дорогомиловской заставы вышел на трассу. В Москве сдерживался — дорога опасная, самое большое начальство по ней ездит, орудовцев, как собак нерезаных. За Окружной дал скорость.
— Волка ноги кормят. Дурная голова ногам покоя не дает, — бессмысленно бормотал Смирнов, прибавляя и прибавляя. — Волка ноги кормят. Дурная голова ногам покоя не дает…
Не до песен нынче было, не до расслабки. Успеть, всюду успеть — главная задача.
Скинул скорость у бетонки, здесь пост ГАИ, верноподданически миновал пост и опять стал потихонечку набирать скорость до ста двадцати. Вот и деревушка.
Дорога через осинник была, как и в прошлый раз, ободряюще пустынна. Узковата, правда, но ничего: рискнуть можно. Рискнул: двадцать километров за десять минут.
Ну, по морям по волнам, нынче здесь, завтра там. На горку, с горки. Площадь, собор. Интернациональная, Вторая Социалистическая. Стоп. Приехали.
Калитка была открыта, и дверь в дом — тоже. Смирнов позвал:
— Леша!
Никто не отозвался. Но все равно, значит, где-нибудь поблизости. Смирнов присел на ступеньку крыльца. Но был набран такой темп, что сидеть просто так не было никаких сил. Вскочил, вышел за калитку и стал ждать здесь, прогуливаясь по заросшей подорожником тропке, идущей вдоль забора. Наконец-то! Борзов беспечно приближался, держа в руках литровую банку с молоком.
— И опять дорогой гость! — приветствуя Смирнова, возгласил он. Правда, со значительно меньшей долей восторга, чем в прошлый раз. — Прошу в дом.
— Я ненадолго, Леша, — по возможности успокоил его Смирнов.
— Молочка парного не хотите? — спросил Алексей, когда они уселись за столом.
— Выпью с удовольствием.
Леша принес два стакана и осторожно налил в них из банки. Они одновременно — залпом — выпили.
— Так чем могу быть вам полезен, Александр Иванович? — спросил Леша, платочком промокнув рот.
— Мне крайне необходим твой самый богатый человек в Москве. Сегодня необходим.
— Мы же в прошлый раз обо всем поговорили, Александр Иванович.
— То в прошлый раз. В прошлый раз я предполагал, а теперь знаю. Дай мне его, Леша.
Леша посмотрел на Смирнова, улыбнулся и сказал:
— Нет.
— Как только команда узнает про открывшиеся обстоятельства, они прикончат его. Ты пойми, — эта встреча нужна ему больше, чем мне! Ради его блага, Леша!
— Милиция всегда действует ради нашего блага!
— Я — не из милиции.
— Все равно нет. — Алексей встал, подошел к окну. Смеркалось помаленьку.
— Я ведь его вычислю и по другим каналам выйду на него. Неужто ты этого понять не можешь?! Но время, время! Я в цейтноте, Алеша.
— Вы когда в Москву собираетесь возвращаться? — спросил Алексей, по-прежнему глядя в окно.
— Сейчас.
— Сейчас не советую. Вы гнать будете, а сумерки — самое коварное время. Не дай Бог, разобьетесь. Отдохните, через полчаса поедете. При фарах безопаснее: внимательней будете. Устали, небось?
— Как собака, — признался Смирнов. — Весь день пустой желудок, и есть не хочется.
— Прилягте, Александр Иванович, — предложил Алексей.
— Просто посижу немного, — сказал Смирнов и перебрался в кресло. Отпустил напряженные мышцы, раскинулся и закрыл глаза. Леша задернул занавески, включил мягкий нижний свет-торшер, устроился с книжкой в другое кресло. Картиночка эта напоминала нечто, описанное Диккенсом.
— Что читаешь? — не открывая глаз, спросил Смирнов.
— Диккенса, «Крошку Доррит».
— Успокаивает?
— Диккенс меня всегда успокаивает. Да вы отдыхайте, отдыхайте.
— Уже стемнело. Поеду, — решил Смирнов, отыскал палку и встал. — Может быть, все-таки сможешь, Леша?
— Нет. Я вам не верю, Александр Иванович. Вы — в азарте. Вы сегодня — не человек. Вы сыскарь. Простите меня.
— Бог простит. Не пришлось бы тебе горько пожалеть потом. Будь здоров. Не провожай.
Особенно торопиться уже не было смысла. «Нива» отрабатывала свои положенные восемьдесят, освещая фарами белые в резком свете фар стволы осин. Смирнов призадумался слегка, и поэтому увидел трайлер, подъехав к нему почти вплотную. Трайлер стоял поперек дороги, передними и задними колесами расположившись в кюветах по обе стороны дороги. Путь вперед был замурован.
Смирнов ударил по тормозам, почти на месте развернулся и дал газу. Но, подняв глаза, понял: мышеловка захлопнулась. В полукилометре стояли и ждали его два легковых автомобиля с включенными фарами. Шансов не было, но — была-не-была.
Смирнов, не сбавляя скорости, врубил дальний свет и направился на рандеву. Они его слепили, но и он их будет слепить. Ему рулить ослепленному, им — стрелять. Посмотрим, кто будет в выигрыше. Доехав до них метров пятьдесят, он скинул скорость, как бы собираясь остановиться, но, подойдя совсем впритык, кинул «Ниву» в кювет.
Ну, кургузая, ну, длинноногая, выручай! Он же помнил, как ее сестричка на телевизионном экране карабкалась чуть ли не на стену. Нырнув в кювет, «Нива» скособочилась, но пошла, пошла! Ну, а теперь на асфальт и долой всякий свет. Смирнов вырубил приборную доску, а, значит, и сигнальные фонари, и повел машину вслепую, по памяти. Он не видел почти ничего, но и они его не видели. Совсем. Игру в фары выиграл он. Совсем-то ничего осталось. Только до пригорочка, только до пригорочка и вниз. Вот он, пригорочек. И тут до него донеслась автоматная очередь. Поздно, поздно, фраера вонючие. Еще очередь. Вроде крышу задели.
Но он уже за пригорком. Включил фары и помчался.
Развернутся, посоветуются, что и как делать. Осторожно въедут в город: им незачем внимание привлекать. У него минуты две-три в запасе.
Он жестко тормознул у калитки и закричал:
— Леша, Леша! — Леша задерживался, и тогда Смирнов во весь голос добавил яростно, не остерегаясь: — Если ты, сявка, жить хочешь, надевай портки и в машину! У тебя — одна минута!
На ходу засовывая бумажник в карман куртки, подбежал Алексей, распахнул дверцу машины и поинтересовался довольно спокойно:
— Команда засекла?
— Не засекли, обложили. Быстренько глянь сзади на крышу: что там?