— Володя, готовь прибор, — приказал майор и объяснил Смирнову: — Сейчас займемся электротерапией.
Хорошенький такой паренек по имени Володя принес из дежурного помещения моток изолированной проволоки и какую-то хреновину солидного промышленного вида. Видимо, реостат. Размотал проволоку, одним концом подсоединил к койке, другой конец — со штепселем — воткнул в розетку и склонился над прибором. Повертел какие-то переключатели, пожаловался:
— Что-то плохо контачит.
— Это тебе не Таньке титьки крутить, — посочувствовал ему Смирнов.
Володя оторвался от прибора, подошел к Смирнову и дал ему по морде.
— Дело делай, — недовольно сказал майор, и Володя возвратился к прибору. Майор приказал сидящим на скамейке:
— Свяжите его!
Трое повалили Смирнова на койку, расстегнув наручники, привязали закинутые за голову руки, прикрутили к краю койки ноги.
— Ну, что у тебя, Володя? — майор торопил.
— Порядок, полный порядок, — с профессиональным достоинством отозвался тот.
— Тогда действуй.
Трое отошли от Смирнова. Володя передвинул рычажок. Закрепленное ногами и руками тело Смирнова вытянулось тугой дугой.
— Отпусти, — распорядился майор.
Володя вернул рычажок на исходное, смирновское тело опало. Майор полюбопытствовал:
— Что скажешь, начальник?
— Подонок. Палач. Мразь, — был ответ.
— Володя, — не скомандовал — попросил майор.
На этот раз Смирнова в дуге подержали подольше. Майор присел на край койки, заглянул в пустые, остановившиеся смирновские глаза, подождал, пока в них появится осмысленность. Со временем появилась. Ненависть. Майор потрепал его по щеке и спросил:
— Где Ферапонтов?
— Много у тебя через эту койку народу прошло? — плохо ворочая языком, вопросом на вопрос ответил Смирнов.
— Много, — подтвердил майор.
«Волга» Ларионова ехала вдоль железнодорожных путей. Мосин обернулся с переднего сиденья, предупредил:
— Метров через триста этот дом будет.
— Остановись, — отдал распоряжение шоферу генерал, включил свет в салоне, достал оперативную карту Москвы, прикинул по ней свое местонахождение и с удовлетворением отметил: — В общем, рассчитали мы все правильно. — И в микрофон: — Всем участвующим в операции! Я в трехстах метрах от объекта. Через три минуты жду на месте. Ровно через три минуты. За сто метров от объекта всем включить сирены. Внимание! Засекаю время!
«Волга» продолжала стоять. Миня обернулся и с недоумением спросил:
— А мы когда же?
Ларионов смотрел на хронометр и считал секунды. Поднял руку, сказал:
— Пошли!
«Волга», взревев, рванулась с места. С трех сторон взвыли нестерпимые сирены, к дому с вывеской подлетели машины, из них выскакивали люди в штатском и люди в форме, полукольцом обхватывая дом. Подкатила и «восьмерка» с Аликом и Казаряном.
Ларионов вылез из «Волги», увидал старых дружков, но ничего не сказал, поправил фуражку и направился к «рафику» с репродуктором. Там уселся в салоне и взял микрофон:
— Говорит генерал Ларионов, — мощно раздался его механический голос. — Вы блокированы. Ни предложений, ни условий, ни ультиматумов у меня нет. Если полковник Смирнов жив, выходите по одному. Если нет, через две минуты открываю огонь на уничтожение.
Те нарушили ларионовское приказание: вышли втроем. Майор и Володя вели под руки Смирнова, вели, как царя на трон, нежно и почтительно.
Казарян и Алик кинулись к другу, подхватили, повели, сами не зная куда.
— В санитарную, — подсказал им Ларионов через репродуктор и, бросив микрофон, вышел из «рафика». Подбежали медики, вырвали Смирнова из рук друзей и потащили в белый с красным микроавтобус.
Алик посмотрел на парочку, безошибочно выбрал майора и весь вложился в удар, направленный в многострадальную челюсть, — майора отшвырнуло метра на два. Подошел генерал, тухло посмотрел на лежавшего и приказал тихому Володе:
— Ну-ка, подними его.
Володя суетливо и долго пытался поднять майора, получилось только тогда, когда майор слегка очухался. Майор встал перед Ларионовым.
— Падаете ни с того, ни с сего, — брезгливо констатировал генерал и вдруг двумя стремительными рывками отодрал от майорской рубашки погоны, швырнул на землю, в пыль, и старательно, как о половичок, вытер о них ноги.
А меж тем члены команды выходили по очереди. Их умело хватали, споро обыскивали и без особой деликатности толкали в «воронок».
— И этих туда же! — крикнул генерал Махову, распоряжавшемуся у «воронка». Схватили и разжалованного майора с напарником, поместили, куда надо.
Ларионов заглянул в санитарную машину, у задней двери которой уже мельтешили Алик с Казаряном. Смирнов в окружении медперсонала неудобно сидел на низких носилках.
— Здорово, генерал! — гаркнул он бодро.
— Медики, что с ним? — спросил Ларионов.
— Тяжелый шок, сильнейшие побои, вроде бы внутренних повреждений нет, но кто знает… — отвечал бородатый врач. — Рентгенчик бы.
— Саня, двигаться можешь? — поинтересовался генерал.
— Он сейчас в горячке и сплясать может, — ответил за пациента недовольный врач.
— Медики, отдайте его мне, а? Нужен очень, — униженно попросил Ларионов.
— Да забирайте вы свое сокровище! — взорвался врач и, хлопнув себя по затылку, добавил: — Вот он где у меня со своими капризами, уложить никак не можем! Только за последствия отвечать будете вы!
— Я, я, — согласился Ларионов. Почти по-немецки.
Смирнов же без слов, растопырившись от неуверенности, — сможет ли, — вылез из санитарки. При свете фар осмотрел себя, увидел новые свои, до невозможности замурзанные джинсы, рубаху в непонятных пятнах, пустую сбрую. Крикнул Махову, только что проводившему «воронок»:
— Леонид, в дежурке, в столе, машинка моя, и где-то там куртка. Принеси, пожалуйста.
Махов, кивнув, отправился в дом.
— За цепочку на лагерь мы ухватились со вчерашнего вечера. Прочесываем по документации соответствующий контингент, — сказал генерал. — Что у тебя есть, Саня?
— Покатилов из «Космоса», Лев Сергеевич Кирьяков из райисполкома, отдел милиции этого района: не могла существовать контора с такой вывеской без их ведома, скорее всего, начальник, твое ХОЗУ…
— Уймись, уймись, Саня, к этому вернемся позднее.
— Позднее поздно будет. Всех изолировать до прихода на работу, неориентированных…
Подошел Махов с пистолетом и курткой в руках.
— Ваше, Александр Иванович?
— Чей туфля? Мое, — вспомнил «Кавказскую пленницу» Смирнов, надел куртку, и под куртку в сбрую воткнул парабеллум, глянул на часы. Разбитые часы стояли. Осведомился: — Который час?
— Четыре часа шестнадцать минут, — доложил Махов.
— Всего-то? — удивился Смирнов. — Я-то думал, они часа три мной занимались.
— Что они с тобой делали? — из-за спины генерала спросил Алик.
— Электротерапию применяли, — ответил Смирнов.
— Как это? — испуганно удивился Алик.
— Потом, — отринул его Смирнов, и Ларионову: — Сейчас, Сережа, я тебе преподнесу самый ценный подарок. Глеба Дмитриевича Ферапонтова. Береги его, засади в самую надежную одиночку, поставь в охрану своих людей, проверяй эту охрану ежечасно, проверяй сам, только сохрани его! Это — единственный и главный свидетель на него.
— Где он, этот твой свидетель? — быстро спросил генерал.
— Сейчас мы к нему поедем. Возьми ребят получше.
— Сырцов, Демидов, в оперативную машину на задание! — приказал Ларионов. — Я еду в машине Казаряна, вы — за нами.
— Жаждешь конфиденции, Сережа? Другой бы драться, а я — пожалуйте… — Казарян хлопнул генерала по погону и пошел к своей «восьмерке». Смирнов вдруг вспомнил:
— Ты извини меня, Алик, что с машиной такое приключилось…
— Да иди ты! — огрызнулся Алик.
— Ремонт твоей машины мое автохозяйство возьмет на себя, — сказал Ларионов.
— Идите вы все! — зашелся Алик.
— Пойдем, — согласился Смирнов. — И ты с нами.
Втроем они подошли к «восьмерке», уселись и поехали.
— Вы простите меня, братцы, за тот разнос. Должны понять: звонки сверху, звонки снизу, сбоку, из подземелья. Ничего не оставалось, как оперативно реагировать на справедливые критические замечания.
— Раз все правильно, зачем извиняешься? — сидевший сзади, рядом с Ларионовым, Алик на него не смотрел.
— Я извиняюсь только за то, что не смог ввести вас в курс дела. Только за это.
— Виляешь, генерал, — оценил речи Ларионова сидевший за рулем Казарян.
— Зачем тебе понадобилось провоцировать нас на подход к Грекову? Форсировал события? — спросил Смирнов. — Но подготовиться к этому как следует не сумел.
— Мне необходимы были развязанные руки, и твои, и мои.
— Ты когда понял, на что я выхожу? — приступил к главным вопросам Смирнов.
— После лавины звонков.
— Значит, знал об этом синдикате давно?
— Скажем так: давно предполагал, что нечто подобное существует.
— Что же не копал по-настоящему?
— Не за что было ухватиться.
— А у Саньки было, за что ухватиться? — не выдержав, влез в разговор Казарян.
— Было. «Привал странников».
— У тебя он тоже был, — сказал Смирнов. — Только ты почему-то настойчиво ориентировал Махова на торговцев наркотиками, неужели не чувствовал подставку, липу?!
— Сейчас борьба с наркоманией — проблема проблем. А в подробности я не успевал влезть.
— Все ты врешь, Сережа, — Алик повернулся наконец к генералу, решаясь, посмотрел в глаза. — Ты боялся. Ты боялся момента, когда при неустойчивом равновесии твое положение, твоя генеральская карьера могут оказаться в опасности. Ты хотел выиграть не рискуя: удалось Сане — прекрасно, не удалось — хуже, конечно, но терпимо, потому что впрямую-то тебя не касается! Так?!
— Не так, — обозлился Ларионов. — Не так, потому что любая моя акция в этом направлении была бы нарушением законности.
— Господи, еще один радетель за правовое государство! — ахнул Казарян. — Сережа, с нами-то целку из себя не изображай! Законность! Осведомители твои по обрубленным концам — законность?!