Всеобъемлющий парикмахерский сеанс длился час сорок. Блондинка выпорхнула в половине третьего. Глянула на шикарные часики и заторопилась. У метро «Кропоткинская» ушла налево по Волхонке и, преодолев Каменный мост, свернула направо. Что-то новенькое.
Сырцовская «семерка» следовала за «ситроеном» на положенной для этого дела дистанции. «Ситроен» миновал Театр эстрады и въехал в арку ужасного серого дома. Притормозив у арки, Сырцов проследил, у какого подъезда остановилась блондинка, и, бросив автомобиль, рысью рванул через двор. Неслышно, мягко ступая, он почти нагнал ее в подъезде. Иного выхода не было: он не знал кода. Пришлось рисковать. Он открыл первую дверь, когда она, набрав код, открывала вторую. Авось не заметит. Сырцов подставил ногу, и дверь не защелкнулась, упершись в его стопу. Только бы не обернулась. Не обернулась, свернула за угол. Он аккуратно прикрыл дверь и прислушался. Щелкнули дверцы лифта. Еще раз щелкнули. Сырцов взглянул на секундную стрелку часов и направился к полированным дверцам. Лифт гудел, а он смотрел на секундомер. Лифт умолк. Все ясненько: пятый этаж. Погас огонек в пластмассовой пупке вызова, и он нажал на нее. Сюда и туда лифт полз, как большая вошь.
На площадке было две двери. Повезло: он сразу же подошел к нужной. Там, видимо здороваясь, уже целовались, потому что сытый и нежный мужской голос с придыханием:
— Заждался. Раздевайся, милая.
— Совсем? — поинтересовался женский голос.
И в унисон рассмеялись вдвоем — предвкушая.
Сырцов загнал «семерку» во двор, пристроил ее незаметнее и принялся ждать, почитывая завлекательный журнал «Столица». Тоска, конечно, но за это деньги платят.
Блондинка выделила на получение удовольствия времени сравнительно немного — час двадцать. Получив его, она приступила к обычным и неотложным своим миллионерским делам.
Успела на аукцион на Старой Басманной. За какие-то тридцать минут выторговала нечто, заботливо упакованное, и, как решил Сырцов, похожее на вазу. Нечто было осторожно положено на заднее сиденье «ситроена».
В валютном продуктовом магазине у Белорусского отоварилась заграничной жратвой и заграничными же напитками, которые — в фирменных пластиковых пакетах — были поставлены в багажник. Только сейчас блондинка позволила себе расслабиться: севши в тачку, откинулась на сиденье, курила, прикрыв глаза.
Обедала с подружкой в «Пекине». Был санитарный час, никого не пускали, а их пустили. Богатые люди — особые люди. Отсюда уж ближайшие сорок минут никуда не денется. Сырцов смотался недалеко на улицу Красина в закусочную, где под завязку наглотался серо-синих скользких невкусных пельменей. Вернулся, снова ждал, с отвращением ощущая нечистый столовский запах, исходивший от собственной куртки.
Серьезная дамская беседа затянулась. Только к семи вечера отвезла подружку к дому у метро «Аэропорт».
Час пик кончился, машин на улице поубавилось, и Сырцов, почти наверняка зная, что блондинка возвращается домой, отпустил ее на длинный повод. Ленинградское шоссе, Тверская, Манежная площадь, Болото, Якиманка и далее по Ленинскому. Мелькали впереди мощные задние огни «ситроена», а Сырцов, отдыхая за баранкой, мельком любовался неряшливой, не следящей уже за собой дряхлеющей Москвой.
«Ситроен» завернул направо и подкатил к высотному жилому дому, выстроенному в сталинское время для университетской профессуры. Блондинка вышла из машины, забрала пакеты, тщательно проверила дверцы и вошла в подъезд, громко хлопнув высокой дубовой дверью.
Сырцов нехотя выбрался из «семерки» у ближайшего телефона-автомата и набрал номер.
— Вас слушают, — важно оповестила трубка.
— Товар доставлен в целости и сохранности, Сергей Сергеевич, — сообщил Сырцов.
— Кстати, Георгий, — после небольшой паузы заметил Сергей Сергеевич, — будьте аккуратнее в выражениях: в дни моей молодости товаром величали женщин определенного назначения. Ну, а в общем, спасибо. Завтра, как сегодня. Извините, она уже звонит в дверь. До свидания.
Сергей Сергеевич повесил трубку. Сырцов бессмысленно послушал короткие гудки, повесил свою трубку тоже, потоптался в кабине и сказал:
— Козел.
Сам не зная, кто из них двоих козел.
Жил Сырцов неподалеку, на Вернадского. Есть такие кооперативные дома, стоящие ребром к проспекту. В одном из них его начальство, когда он еще работал в МУРе, исхитрилось получить пай в десять квартир. Сырцову, как холостяку-одиночке, за копейки по нынешним временам, была предоставлена однокомнатная нетиповая квартиренка на первом этаже, задуманная архитектором, скорее всего, для привратника. Привратника в доме никто не собирался заводить, а в привратницкой поселился Сырцов. Комната в двенадцать метров, кухня в четыре, прихожая в два.
Куртку он повесил в прихожей, чтобы не дованивала в комнате. Ритуально остановился в дверях и осмотрел убогий свой уют. Первые полгода осмотр этот доставлял удовольствие бывшему долголетнему обитателю общежитий, теперь — нагонял тоску.
Снял сбрую с незаконным пистолетом, швырнул весь комплект на диван, он же — кровать. Диван-кровать. Уселся в кресло, отдыхая перед тем, как заварить себе крепкого чаю. Собственно, что он делал? На машине катался, да посиживал в ней — ожидая. А устал, как собака. Стал незаметно для себя уходить в дрему, но резкий дверной звонок не позволил сделать это. Он неловко, плохо ориентируясь в дремотном тумане, выкарабкался из кресла, на всякий случай спрятал пистолет в преддиванную тумбочку и пошел открывать.
Перед дверью, опершись о палку и глядя куда-то вверх, стоял деформированный скверной оптикой глазка полковник милиции в отставке Смирнов Александр Иванович. Сырцов открыл дверь.
— Здравствуй, Сырцов! — жизнерадостно поприветствовал его полковник в отставке.
— Здравствуйте, Александр Иванович. Если помните, меня Георгием зовут.
— Здравствуй, Георгий! — охотно поправил себя Смирнов. — Не помешал?
— Чем?
— Может, у тебя дама.
— Нету у меня дамы. Баба иногда забегает, а дамы — нет.
— Словоблудишь, — понял Смирнов. — Подходящее занятие для бывшего оперативника.
— Чаю хотите? — не реагируя на выпад, предложил Сырцов.
— Хочу.
Он, готовя чай, мотался по квартире — разжигал газ, полоскал заварной чайник, расставлял чашки, выбрасывал на журнальный столик многочисленные яства, в виде сахара и печенья, а недвижимый в кресле Смирнов, упершись подбородком в рукоять палки и только поводя глазами, осматривал апартаменты бывшего милиционера. Когда Сырцов разлил крепкий чай по чашкам и окончательно уселся на диван-кровать, Смирнов спросил:
— Ты, вроде, и не рад мне, Георгий?
— Просто ошалел от неожиданности. Обождите самую малость, сей момент приду в себя и сразу же и хвостом завиляю, и в щеку лизну.
— Понятно. Себя не любишь, меня не любишь, никого не любишь, — догадался Смирнов и завершил безынтонационно: — Ай, ай, ай.
— Как у моря живется, Александр Иванович?
— Как и у реки, как и у ручейка, как и у лужи. Великолепно.
— Тогда по какой причине в Москве опять?
— Хочешь знать, зачем я к тебе пришел? Ты ведь мне однажды жизнь спас, Георгий…
— Хотите сказать, что нанесли мне визит вежливой благодарности? — перебивая, поинтересовался Сырцов.
— Это всего лишь присказка была, а ты перебил. Давай чай допьем, а потом поговорим, — предложил Смирнов.
Они истово, по-московски, гоняли чаи. Допили, повеселели. Сырцов, убирая посуду со столика, мимоходом глянул в окно. В свете предподъездного фонаря рядом со своей «семеркой» увидел знакомую «Ниву».
— Спиридоновская, Александр Иванович?
— Она. А «семерка» — твоя?
— Прокатная. Опять какую-нибудь кашу завариваете?
— Заваривают всегда другие. Мы ее расхлебываем.
Сырцов отнес посуду на кухню, протер столик, вновь уселся на диван и, рассмотрев наконец сильно сдавшего за год Смирнова, спросил:
— Теперь прилично спросить у вас, зачем вы ко мне пришли?
— Вполне. Отвечаю: повидаться.
— С целью? — додавливал Сырцов.
— Узнать, в какой ты форме.
— Имеется нужда в профессионале?
— Пока нет, — успокоил его Смирнов. — Ты почему из МУРа ушел?
— Я не ушел. Меня вышибли.
— Что — с шумом, с треском, с приказами по МВД? — удивился Смирнов.
— Да нет. Тихо давили. И додавили. Пришлось хлопнуть дверью. Вы ведь наверняка знаете, как это делается. Сами начальником были.
— Леонид Махов? — догадался Смирнов.
— И он тоже. А ведь вроде по корешам были.
— Причина?
— Вы, — легко назвал причину Сырцов. — И вся та прошлогодняя история. По вашей подаче я полез дальше, чем надо было.
— Кому надо было?
— А вы не знаете?
— Ну, а сейчас, после августа, не пытался возвратиться?
— Не имею желания. Мне и так хорошо.
— Телок пасти? — полюбопытствовал Смирнов.
— Коров, — поправил Сырцов и спросил напрямик: — Вы что — вели меня сегодня?
— Весь день.
— Ишь ты! — восхитился Сырцов. — А я и не трёхнулся. Вот что значит школа!
— В частном агентстве каком-нибудь служишь или так — вольный стрелок?
— Без вывески. По рекомендациям.
— А рекомендует кто? Бывшие твои клиенты?
Сидели, мирно беседовали, глядя друг на друга. Невеселыми глазами Смирнов, нехорошими — Сырцов.
— Какого черта вы меня цепляете? Александр Иванович?
— Я не цепляю, Жора, ей-Богу, не цепляю. Мне по свежаку все это интересно до чрезвычайности. — Ты что — сейчас для мужа компру на жену собираешь?
— Я исподним не занимаюсь. Охрана. Какая-то шпана намекнула ему, что они запросто могут похитить его драгоценную половину.
— Не любишь и его, — понял Смирнов. — Кто он?
— Воротила. Банк, биржа, акционерное совместное предприятие.
— Сергей Сергеевич Горошкин, — вспомнил Смирнов. — А я его зав. отделом помню.
— А какое это имеет значение?
— Никакого, Жора. И сколько он тебе платит?
— На две бутылки водки «Ра