— У них в ближайшее время не станет «потом», Ленчик, потому что их не будет вообще.
— Они будут всегда, — уверенно предрек Ходжаев и тоже встал. — Но ты прав, у меня нет другого выхода.
— Значит, завтра в десять утра. — Казарян глянул на свои наручные часы и уточнил: — Через двенадцать часов тридцать минут.
Стоял в ожидании Ходжаев, стоял в ожидании Арсенчик. В ожидании, когда оденется и выметется Казарян. А тот, зараза, не спешил. Стряхнул с плаща незаметные невооруженным взглядом пушинки и пылинки, переложил из кармана пиджака в карман плаща сигареты и зажигалку, поморгал, вспоминая, что еще ему необходимо сделать, вспомнил и сказал Ходжаеву, делая вид, что конфиденциально, но так, чтобы слышал Арсенчик:
— Да, чуть не забыл. Обязательно заведи себе личную охрану, Ленчик, обязательно!
— У меня Арсенчик.
Слегка повернув голову, Казарян посмотрел на Арсенчика и приказал:
— Подай-ка мой плащ.
Арсенчик продолжал стоять столбом. Ходжаев усмехнулся и ласково попросил его:
— Помоги, Арсенчик.
Арсенчик снял с вешалки плащ и развернул его так, чтобы Казаряну было удобно влезть в рукава. Нарочито медленно влезая в рукава, Казарян внезапно и резко лягнулся, норовя попасть Арсенчику по яйцам, но уже готовый к неприятным неожиданностям горячий кавказец отскочил от него и сунул руку под мышку. И все-таки опять опоздал: развернувшийся на каблуках Казарян уже держал в руке увесистую игрушку с семью зарядами. Игрушка смотрела Арсенчику в пупок. Подняв ее чуть повыше, Казарян распорядился:
— Одну ручку из-за пазухи быстро и обеими ручками к стене! — Арсенчик стоял как в детской игре «Замри!» — Сразу я тебя убивать не буду. Для начала сделаю дырку в легких… Ну!
По казаряновским вдруг опустившимся глазам Арсенчик понял, что сейчас тот выстрелит, и, повернувшись, двумя руками уперся в стену. Оценив позу, Казарян дал уточняющее распоряжение:
— Выше, выше ручки и ножки пошире!
Арсенчик — деваться было некуда — выполнял, что потребовали. Казарян подошел к нему, уперся своей игрушкой в его поясницу, вытянул из-за пазухи новенький «ПМ», одним движением выщелкнул обойму, помогая рукой с игрушкой, выбросил патрон из ствола и запустил пустой макаровский пистолет по длинному коридору.
Отходя от Арсенчика, отфутболил попавшую под ноги обойму.
— Завтра в десять! — напомнил он Ходжаеву, уже стоя в дверях, и, закрывая их, добавил: — Так заведи себе личную охрану, Ленчик, очень тебя прошу!
Из-за закрытой двери последним приветом донеслось Арсенчиково:
— Я тебе все припомню, дорогой армянский гость!
Без семи десять, а точнее — в двадцать один пятьдесят четыре Сырцов довел секретаря до новой его конспиративной квартиры, убедился методом подслушивания и наблюдения с лестничной клетки шестого этажа дома на противоположной стороне улицы, что вождь твердо решил приступить к ночному отдыху, спустился вниз, нашел телефон-автомат и в двадцать два двенадцать доложил Смирнову:
— Улегся на ночь. А нам есть смысл поговорить.
— Ух, как ты кстати, Сырцов! — громыхающе обрадовался в телефонной трубке отставной полковник. — Ты не очень устал?
— Терпимо. На сегодня еще что-то имеется?
— Вместе со мной смотаться за город, неподалеку. В дороге и поговорим.
— Заметано. Буду у вас через пятнадцать минут.
Ровно в половине одиннадцатого Сырцов звонил в спиридоновскую бордовую дверь. Открыл полностью экипированный для поездки Смирнов.
— Я готов. — Оценив ситуацию, доложил Сырцов.
— Чаю выпьешь и кусок мяса слопаешь, тогда и поедем. — Наперед решил Смирнов и, стянув с Сырцова куртку, повел его на кухню к Варваре.
В двадцать два пятьдесят они уже катили в смирновской «Ниве» по бульварному кольцу. Баранку вертел Сырцов.
— По Ярославке и там за Калининградом к дачному поселку старых большевиков. — Дал маршрут Смирнов.
— Это в запретке, что ли? — спросил Сырцов и, поймав подтверждающий кивок Смирнова, со знанием дела уточнил маршрут. — Туда через Новые Мытищи не попадешь: направо одни кирпичи и рогатки. Крюк здоровый через Тарасовку надо делать.
— Надо так надо, — согласился Смирнов.
Свернули на Трубной и по Цветному к Самотекам. Смирнов сидел истуканом, смотрел вперед, молчал, и Сырцов не выдержал:
— Чего же не спрашиваете-то?
— Ты без вопросов отчитаться должен. Ты на службе, Сырцов, — не поворачивая головы, напомнил Сырцову о зависимом его положении Смирнов.
— А вы, Александр Иванович, когда начальствовали, сильно, наверное, в отделе лютовали, — зловредно предположил Сырцов.
— Я не лютовал, я занудствовал, — признался Смирнов.
— Так я рассказываю? — полувопросом предположил Сырцов и, не получив возражений, приступил: — Зацепил я его уже вчера. Осел у сестринского подъезда и ждал. С утра она по ближним магазинам бегала, а к часу дня в центр двинулась, к «Детскому миру». И в толкучку — еле ее не упустил. В толпе они с братцем и встретились. Я его не сразу и узнал. Он что — усы отпустил, Александр Иванович?
— Пять дней тому назад он вроде бы без усов был. Казарян обязательно отметил бы эту весьма пикантную подробность.
— Значит, фальшивые приклеил, конспиратор! — страшно обрадовался Сырцов.
— Вечно живые большевистские традиции! В минуту опасности Владимир Ильич сбривает усы, а Юрий Егорович в такой же ситуации их приклеивает.
— Ты пешком был?
— По-другому не мог. Сестрица метрополитеном пользуется.
— А как ему не дал уйти? Он же наверняка был с автомобилем.
— Ну, тут целая история. Когда сестрица тайно — ужасно все это смешно, Александр Иванович…
— Смейся, смейся громче всех, милое создание! Для тебя веселый смех — для меня страданье! — осуждающе полунапел Смирнов.
— Ну, ей-Богу, смешно! — оправдался Сырцов и продолжил: — Передала она, значит, ему тайную бумажку и они, как по команде, в разные стороны. Я, естественно, за ним и тут дотюкиваю, что он явно на автомобиле, который, наверное, стоит в единственно возможном здесь месте — на Неглинке. Я его отпускаю и начинаю ловить левака, для завлечения сотню в руке держа. Слава Богу, быстро один клюнул. Подкатили мы к стоянке как раз: Юрий Егорович влезал в машину.
— В «мерседес»? — опять перебил Смирнов.
— Нет. В трепаную такую «шестерку». Они тронулись, мы — за ними. Левак — неумеха, тупой, как валенок, но заработать очень хотел — старался. «Шестерка» не проверялась, слава Богу!
— Да что же ты имя Божье всуе поминаешь, как баба! — почему-то разозлился Смирнов. — Излагай под протокол, ты же мент!
Обиженный Сырцов замолчал, оправдывая свое молчание сложным поворотом с Трифоновской на проспект Мира. Хотя какая уж сложность: ныне Москва после десяти — пустыня. На Крестовском мосту остывший Смирнов извинительно сказал:
— Что ты, как красна девица, обижаешься? Давай дальше.
Я под протокол сейчас не могу, — покочевряжился Сырцов и опять всуе помянул имя Божье: — Я как Бог на душу положит… В общем доставлен был наш Юрий Егорович в Лялин переулок. Там какая-то хитрая ветеранская контора. Юрий Егорович в ту контору направился, а «шестерка» уехала. Тут я рискнул: дал двести леваку в задаток, ключи от своей «семерки» и пообещал ему еще триста, если он ее сюда пригонит как можно быстрее. Пятьсот, Александр Иванович, впишите в непредвиденные расходы.
— Успел, следовательно, твой левак, — догадался Смирнов.
— Успел. У этих, видимо, какое-то совещание было, а совещались они по старой привычке долго. Вот и успел. Когда подпольщики расходились, я кое-кого, помимо нашего клиента, узнал, Александр Иванович.
— Всех отдельным списком, — распорядился Смирнов.
— Уже готово. Ну, а далее — дело техники: вернувшаяся «шестерка» возила его по городу, а я фиксировал связи.
— Что-нибудь перспективное имеется?
— Определить перспективность связи можно, когда ты в курсе дел, — разозлился на это Сырцов. — А вы используете меня втемную.
— Докладывай по очереди, — Смирнов никак не отреагировал на этот бунт.
— По очереди я изложил на бумажке, которую передам вам.
— Неужто за два дня ничего любопытного, тебя заинтересовавшего?
— Почему же! Две дамочки ничего себе из конторы покойного моего клиента и тихий магазинчик в Госпитальном переулке. Странный какой-то. Никого в нем нет, а в нем все есть.
— Не пускают в него?
— Ага! На стекле написано, что для ветеранов и по пропускам.
— Еще что?
— Посещение шикарной совместной фирмы на Таганке, на Большой Коммунистической…
— На свою улицу попал, — хихикнув, констатировал Смирнов.
— Ага. Но главное, что из офиса они вместе вышли: Юрий Егорович и совместный пахан, глава фирмы…
— Почему решил, что глава?
— Два клерка провожали, и сел в лучшую иномарку с шофером… Я правильно решил? По тому, как оживленно они беседовали, по автомобилям рассаживаясь, я думаю, что глава двинулся с места в связи с визитом нашего Юрия Егоровича.
За разговорами они проскочили путепровод над Ярославской железной дорогой, Лосиный Остров, Лось, Перловскую и выскочили к Мытищам.
— Тут по прямой километра три-четыре, а нам еще колесить и колесить, — прервав рассказ о похождениях партийца, с неудовольствием заметил Сырцов, плавно добавляя скорость.
— Постоянное место жительства у него где теперь? — спросил Смирнов.
— У бабы, — охотно поделился сведениями Сырцов. — Ядреная такая бабенка лет тридцати пяти, бойкая, веселая, ласковая к конспиратору. Администратор-распорядитель в валютном гастрономе.
— Ишь как народ любит наш вождь: и из кино у него дамочка, и из валютного гастронома… А со своим домом он связь держит?
— Сегодня дочка на «мерседесе» к метро «Кировская» подкатила, он ей пакет вручил, по-моему, деньги.
Развернулись у Пушкино, свернули к Тарасовке и запрыгали на колдобинах одряхлевшей асфальтовой полосы. Неряшливые поля, загаженные перелески, перекопанный водовод… И вдруг рай земной: сосны до небес, тишина на гектарных участках, светящиеся и во тьме близкие купы берез и клена.